Те же и Скунс
Шрифт:
– Ты уверен, что он границу-то пересёк?.. Иван улыбнулся.
– Пётр Фёдорович, в чём можно быть уверенным, когда имеешь дело со Скунсом?.. Только то, что он никого ещё не подвёл, если играли по его правилам. Ну и в сети с ним – душевное удовольствие… Ma'stre, [17] как вы изволите выражаться…
Сорокин постоял у окна, потом вернулся и сел. При свете торшера было заметно, что он уже очень немолод и что половина его жизни прошла весьма далеко от курортов.
17
Мастер (фр.).
– Ладно… – проговорил он и потёр рукой лоб, – Других не подводил – будем надеяться, и нас, грешных, тоже… И вот что ещё, Ваня.
– Слушаю, Пётр Фёдорович…
– Предчувствие
Иван опустил глаза и стал медленно поворачивать за ножку хрустальную рюмку.
– Если дело пойдёт как надо, – продолжал Француз, – Скунс к тебе будет, видимо, обращаться за информацией…
– Как договаривались, – кивнул Иван.
– …которую ты ему и будешь выдавать как попу на исповеди, в полном объёме и на кого угодно, хоть на меня, хоть на Папу Римского. Он её всё равно проверит ещё по десяти каналам, о которых нам с тобой знать не положено, так что врать…
– Знаем, Пётр Фёдорович. Наслышаны.
– Но ежели Батый Чингисханович что-нибудь не того… Стану просить тебя, Ваня, познакомиться со Скунсом поближе. Тем более у вас с ним, сам говоришь, душевное удовольствие… Как, Ваня? Не страшно будет? По пробуешь, если что? Насиловать, сам понимаешь, не стану…
Иван покатал в рюмке капельку коньяка, сохранившуюся на дне, не спеша вылил её в рот и честно ответил:
– Страшно, Пётр Фёдорович. Даже очень. Но попробую. Ну, голову отвернёт… так без вас я всё равно давно бы не жил…
Старый вор ласково посмотрел на него.
– Ты, Ваня, только прежде смерти не помирай. Может, ничего и не понадобится ещё.
Утро тяжёлого дня
С самого утра всё складывалось отвратительно. Электричка шла набитая битком, что было, в принципе, ещё терпимо, хотя поднятию настроения и не способствовало. Наташа качалась в потной толпе и думала о том, как хорошо было бы иметь автомашину. Она трезво представляла свои финансовые возможности. Несколько лет не есть, не пить и ходить нагишом. Не говоря уже про автошколу, где, по доходившим до неё слухам, без взятки и за руль не посадят… Ладно. Допустим, начал бы за ней ухаживать парень с машиной… Наташа даже прикрыла глаза, и умозрительный образ почему-то приобрёл волнистые волосы, ухоженные усы и мальчишескую улыбку. Когда облик с необходимостью довершили очки, Наташа поняла, что навоображала себе покойного Листьева. Или, тоже не лучше. Самого, «Смерть Погонам» и прочая, и прочая. Эгидовского красавца шефа. («Наташечка. Значит, так…») Электричка затормозила, толпа разом выдохнула и уплотнилась, поскольку в Шушарах тоже люди живут и тоже по утрам иногда едут в город. Наташа вернулась мыслями на грешную землю и тут обнаружила, что мужчина, которого прижимало к ней сзади, решил, оказывается, не терять времени попусту. Наташа зашипела на него, а когда это не помогло – озлилась и решительно пнула кроссовкой, как научил бдительный Коля. Ноги сзади были самые разные, но возмущённых воплей не последовало. Значит, попало по заслугам.
Нельзя сказать, что мелкая гнусность нанесла ей душевную рану и непоправимо испортила день. Наташа даже не стала оглядываться, извергаясь в людской волне на купчинскую платформу. Другое дело, что «шаловливые ручонки» словно бы в некотором роде опошлили её мысленные рассуждения, запачкали образ, созданный воображением. Этого она простить не могла и до самого эгидовского порога изобретала обидчику ужасную казнь. Вот она ловким движением перехватывает чужую руку, вздумавшую изучать покрой её джинсиков, а потом вот так и вот этак выворачивает её в суставе, и здоровенный мужик…
В сумке у неё лежала одобренная Колей распечатка командного файла, призванного вернуть секретарскому компьютеру должное быстродействие. Наташу брало искушение сразу пойти с ним к Плещееву, испрашивая высочайшего разрешения на переделки. Однако собраться с духом оказалось неожиданно трудно, да и Сергей Петрович всё утро был занят… Так что за начальственную дверь Наташа проникла только к середине дня.
– Слушаю, Наташечка, – любезно сказал Сергей Петрович. Она развернула свой листинг (Бог с ними там, с техническими подробностями, станет он в них разбираться, просто ради солидности…), потом стала что-то объяснять про «персональные» каталоги для документов на каждую тему… и в это время на столе у Плещеева зазвонил телефон. Сергей Петрович поднял палец – минуточку! – и снял трубку:
– Алло?
Звонила жена. Наташа поняла это по тому, как сразу переменилось его лицо, какие появились в голосе интонации. Так разговаривают
только с любимой женщиной, единственной на всю жизнь. Голос в трубке звучал отчетливо и достаточно громко.– … не болит?.. – помимо воли расслышала Наташа. – Ну что ты, – ласково и как-то очень тепло ответил Плещеев. – Помнишь, что «царь царей» обещал? Месяц как минимум могу жить спокойно…
Наташа тоскливо подумала, что до неё с её распечаткой у Сергея Петровича дело уже не дойдёт. И вообще, как-то нехорошо стоять перед человеком и мешать глубоко личной беседе. Много есть всякого разного, чего не выговоришь при посторонних. Наташа попятилась к выходу.
– Наташечка!.. Делайте всё, как считаете нужным, – зажав трубку ладонью, сказал ей Плещеев. Да-да, Люда, слушаю… Это я так, просто секретарша бумагами заскочила…
– Спасибо, Сергей Петрович, – сказала Наташа и закрыла дверь с той стороны. Стены «предбанника» показались ей тусклыми и неопрятными, а окно – запыленным и мутным, совсем как то, под которым она, ревела в больнице. Даже жизнь, происходившая за этим окошком, выглядела нереальной. Искусственные растения, никогда не бывшие живыми, навевали мысль о трагической невозможности. Шуршащая пластмассовая не-жизнь казалась вечной: выкинь в помойку, она и там будет неувядаемо покоиться, сохраняя никому не нужную зелень… Наташа с отвращением посмотрела на висевшую в руке распечатку. С каким дурацким рвением она трудилась над ней, а зачем? Кому будет холодно или жарко от того, что чёртов компьютер заработает немного быстрей?.. Зачем вообще всё?.. Если так или иначе придётся состариться и умереть (ничего хорошего в жизни отнюдь не узнав), да ещё в итоге окажется, что никакого рая там нет, вообще ничего нет, кроме темноты и червей? Просто секретарша. С бумагами заскочила…
«Понеслось дерьмо по трубам!»
В Летнем саду было тихо и зелено. Скунс свернул трубочкой купленную четверть часа назад «Рекламу-Шанс» и вытащил из-за пазухи сотовый телефон. По внешнему виду телефончик напоминал самую затрапезную «Нокию». Но только по внешнему виду. Как все технические устройства, сопровождавшие киллера по белу свету, он был неповторимым штучным шедевром. Скунс нажал несколько крохотных кнопочек и стал ждать соединения.
– Здравствуйте, девушка! – приветливо сказал он, когда на том конце откликнулся человеческий голос. – Я по объявлению! Замучили вас уже, наверное, звонят и звонят?.. Миленькая, ну мы-то с вами знаем, что на самом деле дворняжки гораздо смышлёнее всяких там шпицев и золотистых ретриверов… Ага, вот видите, как я вас обрадовал. Давайте адресок, может, на днях подгребу.
Невидимая собеседница назвала «адресок» и добавила что географически это Пушкин. Скунс поблагодарил милую девушку и нажал отбой. Не произнеси он ритуальную фразу о замучивших звонках и двух породах, превосходимых умными дворняжками, никакого адреса ему бы не видать как своих ушей. «Номером ошиблись, – сказала бы ему милая девушка. – Никакого объявления мы не давали».
– Ну, понеслось дерьмо по трубам, – поднимаясь со скамейки, вслух проворчал Скунс.
Сунул в урну сделавшую своё дело газету, не торопясь перешёл Троицкий мост и спустился в метро. До станции «Технологический институт» было три остановки.
Хозяина частной автомастерской звали Кириллом. Располагалась его лавочка на улице Бронницкой, чему замечательным образом соответствовала фамилия владельца – Кольчугин. Кирилл всегда был большим энтузиастом и романтиком автосервиса, а с наступлением рыночной экономики, когда всех, как когда-то в колхозы, призывали вступать в кооперативы, – решил-таки основать своё дело.
На дворе был девяносто второй год. Вдвоём с приятелем, до дна вычистив бюджеты обеих семей, они отправились в Голландию. Купили там подержанный автомобиль и погнали его своим ходом домой. Задумка состояла в том, чтобы уже на месте довести «Мерс» до ума и продать его одному знакомому, успешно богатевшему на банковской службе. Дорога шла через Польшу; в газетах уже появлялись жуткие истории о беспределе, учиняемом русскими бандитами на дорогах бывшей братской страны. Однако два молодых идиота полагали, что их-то расписанный журналистами кошмар ни в коем случае не коснётся. Теперь Кирилл с содроганием вспоминал свою тогдашнюю наивность, но из песни слова не выкинешь. Беспечность приятелей дошла до того, что они даже подобрали мужчину, голосовавшего в проливной дождь на обочине. Тот, оказавшийся ко всему прочему стопроцентным русаком, благодарно юркнул на заднее сиденье (тощий, не на что посмотреть, блёклые глаза, ёжик бесцветных волос…), рассказал несколько бородатых анекдотов и прямо посередине последнего мирно заснул. Парни снисходительно поулыбались и продолжали себе катить вперёд, не ведая, что вытащили счастливый лотерейный билет.