Театр одного зрителя

— Откуда я знал, что это тоже ведёт к зомбированию, — смущённо произнёс стрелок. — Дали бумагу, я и подписал. Сказали, что это забота о подрастающем поколении, о национальных интересах.

— А особенно смешны лингвисты малых народов, когда переводят на свой язык общепринятую во всём мире терминологию, — с усмешкой добавил седой мужчина.

— Это они людям мозги пудрят «заботой» о национальной безопасности, — язвительно пояснил драчун, подумав: «Не захочет рожать — разведусь. Пусть катится к своему писаке».

— Всё верно, — согласился доктор. — Под прикрытием заботы можно легко присвоить право принимать решение за человека. Человеку всегда приятно, когда с него снимают тяжесть личной ответственности. Кстати, так поступают некоторые мужчины в отношении своих жён, делая их чрезвычайно послушными и ограниченными в своём постельно-кухонном хозяйстве. За всё в ответе муж, и жизнь таким женщинам кажется лёгкой, беззаботной, а по сути это шаг в рабство.

— А если муж бросает такую женщину-рабыню, то она остаётся совершенно беспомощной и неприспособленной к жизни, — с чувством продолжил драчун мысль доктора, ощущая жгучую потребность в своей правоте. — Она, как домашняя собачка, которую хозяин вышвырнул на улицу, и предпочитает умереть, чем жить без хозяина.

Драчун обернулся к председателю и выразительно посмотрел на него. Их взгляды скрестились. Председатель вздрогнул и изменился в лице, а драчун почувствовал, как ему приятно сознавать, что председателю больно.

— Ты что уставился на меня?! — крикнул председатель, и спустя мгновение горестно воскликнул:

— Не я же дал ей этот проклятый мышьяк!.. Что мне было делать, если я разлюбил её?

Стрелок тихо шепнул доктору:

— Как только занял место её отца в этом кабинете, так сразу и разлюбил, и развёлся.

Председатель перекрестился, глаза догматика радостно заискрились, а драчун воодушевлённо продолжил свою экзекуцию, ощущая нарастающую сладость чужой боли:

— Значит, ты вроде и ни при чём, что она потом отравилась?

Председатель в ярости вскочил на ноги:

— Почему всё это время молчал, даже сочувствовал мне, а сегодня вдруг вспомнил? В грязь меня втоптать хочешь?! Да?! Пусть доктор скажет, в чём мой грех?!

— Я заранее приношу свои извинения, — вмешался доктор, — но в этом вопросе я попробую поставить точку.

Обращаясь к драчуну, он строго спросил:

— Вы считаете, что этот грех надо искупить? Как вы себе это представляете?

— Наказанием, — беспечно ответил драчун.

— То есть следует или посадить в тюрьму, или истязать молитвами за упокой души? А может быть, вы что-то другое хотите предложить? В угол поставить?

— Нет… Не знаю. Может быть, тюрьма? — растерянно предложил драчун, чувствуя, что почва уплывает из-под ног.

Параллельно он вспомнил, что писака недавно женился, и лоб покрылся холодком отрезвляющей испарины. Драчун смутился и поспешил платком стереть со лба следы замешательства.

Стрелок снова тихо шепнул доктору:

— Чтобы теперь самому занять место председателя.

Доктор поморщился и спросил у драчуна.

— А вы многих знаете, кого тюрьма исправила?

Драчун окончательно пришёл в себя. «Лучше уговорю мою дуру. С ней в компании всегда весело, и все мне завидуют, что она такая молодая и красивая, а для ребёнка наймём няню», — решил драчун, и на душе полегчало.

Он встряхнул головой, будто избавляясь от наваждения, и сердечно заговорил с председателем:

— Ты уж прости меня. Знаешь, под ложечкой вдруг засосало, а я вспомнил, какие она отменные пирожки умела готовить. Не то, что у нас в буфете. Мне вдруг так жалко её стало, вот и озлобился на тебя. Вспомнил, как она была счастлива, когда ты хвалил её. А как она тебя любила, готова была жизнь отдать. Давай съездим к ней на могилу, помянем.

Затем он обернулся к доктору и уверенно заявил:

— Доктор, я сейчас такую глупость сморозил. О каком исправлении может идти речь? Из тюрьмы люди выходят с надломленной или испорченной душой.

Председатель украдкой смахнул слезу, а догматик с усмешкой спросил:

— Доктор, кстати, о преступниках. Как же с ними поступать? На волю отпускать?

— В той модели будущего, что я вижу, человек сам себя по совести будет судить и наказывать, — ответил доктор.

— Ну, да, — хихикнул догматик. — Не пойман — не вор.

— Как, по-вашему, если вы без брюк выйдете на улицу, на вас обратят внимание? — спросил доктор, а догматик, почувствовав подвох, фыркнул в ответ.

Не получив вразумительного ответа, доктор продолжил:

— А теперь представьте, что точно так же и преступник будет привлекать к себе внимание. По моей модели получается, что если человек поступит не по совести, то он выпадет из общей системы. Его энергетика будет так фонить, что все это сразу почувствуют. Возможно, люди будут обладать даром третьего глаза. Я сам точно не знаю, как, но замутнённая совесть сразу же будет бросаться людям в глаза.

— Может быть, хватит вешать лапшу на уши с этим третьим глазом? — возмутился догматик. — Откуда ему взяться?

— Вы абсолютно правы, — согласился доктор. — В самом деле, откуда взяться третьему глазу? Разве ребёнок сумеет научиться разговаривать в обществе глухонемых?

Драчун в знак восхищения поднял большой палец и подмигнул стрелку.

— Чушь собачья. Всё равно не верю, — завершил своё фырканье догматик.

— Обычно верим, — когда чего-то не понимаем. Ну, а не верим, — когда не знаем, что можно возразить, — произнёс доктор.

Присмотревшись к догматику, доктор спросил:

— У вас никогда не было ощущения, что совершенно незнакомый человек внезапно вызывает в вас чувство беспокойства или симпатии?

— У меня такого никогда не было и не будет, — грубо ответил догматик.

— Тогда простите за нескромный вопрос, — произнёс доктор. — Вас дети любят?

— Его?! Дети? — рассмеялся драчун. — Какие дети? Я с ним на каком-то празднике в детском саду был. Так от него дети разбегались, как от чумы.

— Зато дома у меня есть кот, который только меня любит, — с пафосом заявил догматик. — Он так ко мне привык…

— А вот тут ты ошибся, — со смехом заявил драчун. — Ты для него просто тёплый половичок, а полюбил он твой холодильник.