Театр тающих теней. Словами гения
Шрифт:
— Что-то вы больно веселый! «Проконсультировались в соответствующих инстанциях» и получили разрешение на допрос бывшего спецагента Розы Перейру?
Голос Комиссариу становится чуть менее радостным:
— Нет. Пока нет. Но…
И тянет паузу. Про «мхатовскую паузу» он явно не слышал, но именно ее и тянет.
— И что там?! — не выдерживаю.
— Профессор Кампуш выведен из медикаментозной комы. И…
Снова пауза. Теперь уже заставляющая вспоминать слова Джулии Ламберт из фильма моего детства, что паузы лучше не брать, но если уж взял, то тянуть как можно дольше. Но то в театре, а не в телефонном разговоре.
— Все рассказать не могу, всему свое время. Но одним фактом могу поделиться. — Еще одна пауза. На этот раз не столь длительная, видно, Комиссариу самому не терпится сообщить. —
И подталкивать не пришлось.
Комиссариу обещает снова приехать, «на месте прояснить». Дочка с Гэбэшником, то есть Паниным Андреем Александровичем, никак не закончат свой разговор, собираюсь вернуться в свои апартаменты и дописать заявку на сценарий, но понимаю, что писать не получится. Мысли все сейчас не в наших восьмидесятых, а в португальских семидесятых. Раскрытая профессором вербовка спецслужбами отца Лушки практически накануне убийства его жены не идет из головы. Да и апартаменты в «Барракуде» у долго жившего в Канаде старика Торреша иначе откуда? Положим, вторые, которые я по незнанию арендовала, Лушка купила сама на свои американские доходы, но те, в которых живут сейчас они, оформлены на отца.
Что на данный момент мы имеем — Профессор Жозе узнал что-то новое об убийстве Эвы. Как минимум то, что Луиш был завербован ПИДЕ или плюс к этому что-то еще? И назначил встречу дочкам Луиша и человеку, в этом убийстве обвиненному. Но кому-то было невыгодно, чтобы сестры Торреш узнали правду.
Кому?
В первую очередь самому безутешному вдовцу и заботливому отцу Луишу. Это логично.
Идем далее. Кому-то важно эту встречу сорвать. Луиша во время назначенной встречи в «Барракуде» еще нет, он приедет на сутки позже. Но в момент убийства Каталины здесь как минимум два спецагента, если и отставных сейчас, то явно действующих в день убийства Эвы в 1974-м, — сеньор Тиензу и Роза Перейру. Роза, которая больше всех суетится, когда Каталину вытаскивают из воды, и которая под видом искусственного дыхания снимает бархотку с шеи убитой. Роза, возможно, еще в строю. Но пожилой даме, тем более даме с такой грудью, которая просто мешает до чего бы то ни было дотянуться, одной душить женщину лет на двадцать ее моложе сложно. И здесь-то у нее и должны быть сообщники.
Из всех обитателей «Барракуды» на роль сообщника Тиензу подходит лучше всего — у него свои счеты с оказавшимся по соседству сыном задушенной при его участии секретарши Кампуш.
Оба как-то узнают, что у Каталины (они считают ее Лушкой, или им без разницы?) в это время встреча с профессором. Как узнают? Прослушка? И у полковника Сантуша не старческая паранойя, а понимание, с кем он имеет дело?
Так или иначе узнают. И им важно не дать это «что-то» прояснить.
Но почему убивают Каталину, а не профессора, вот вопрос? Или они знают только о назначенной встрече, но не понимают, кто кому должен рассказать нечто новое о «деле Эвы Торреш» — профессор Каталине или она ему? Знают только время и место. Убирая Каталину в момент назначенной с профессором встречи, они избавляются сразу от двоих: одна мертва, другой — главный подозреваемый в ее убийстве.
Но подозреваемым он становится не сразу. Успевает на следующее утро оказаться в лаундже на крыше с Тиензу. Говорит об убийстве своей матери?
Профессор Жозе после разговора уходит из лаунджа, но с этой минуты и Тиензу уже не жилец. Кто-то сбрасывает старичка с крыши.
Кто?
Логично, что это сама Роза избавляется от соучастника. Предположим, она идет на крышу следом за Тиензу и Профессором Жозе, слышит их разговор и ей кажется, что постаревший спецагент не так надежен и может сдать ее. Или уже сдал? И что дальше?
Она сама после ухода профессора сталкивает Тиензу с крыши — старичок под старость стал настолько тщедушен, что и даме ее возраста не составляет труда его столкнуть, тем более ограждения в лаунже невысокие. Но куда в таком случае девается с крыши сама Роза?
Смотрю на здание. В момент сразу после падения Тиензу я бежала вниз по лестнице — Розы там не было, из лифта на первом этаже выходил Адмирал Кинг, Розы с ним в лифте тоже не было. Адмирал и полковник
Сантуш-младший почти сразу поехали на лифте наверх на крышу, чтобы проверить, кто там остался, но не нашли никого. Лестница все это время просматривалась от бассейна, и по ней тоже никто не спускался. И где была Роза?И что значит, если в момент, когда адмирал и полковник поднялись на крышу, ее там не было, и ниже моего этажа ее тоже не было? Это может значить только одно — Роза была где-то между моим этажом и крышей. А между моим этажом и крышей только апартаменты Жардин-младшей, которая накануне забрала у Розы бархотку с шеи задушенной Каталины и затолкала улику в пылесос. Прятаться все это время у Жардин-младшей Роза точно могла.
Но парусность развернутого голландцами ровно под этим местом тента спасает старичку жизнь, что не входит в планы Розы. А тут еще и Профессор Жозе ускользает из «Барракуды». Но если она знает, что Тиензу увозят в больницу, то откуда она знает, куда направляется профессор?
А откуда это знаем мы?
Мы это знаем из расшифровки знаков на песке. А Роза?
Точно… Адрес, вернее координаты, подсказываем ей мы — дама с необъятной грудью в легком парео мелькает около нас, когда дочка поливает песок, а отставной британский адмирал догадывается, что это координаты. Мы с Далей фотографируем проступившие цифры и уходим, и что мешает Розе сделать то же самое, и быстрее нас, не местных, догадаться, куда направляется Профессор Жозе.
Ей нужно избавиться от профессора. Но самой ей на Сагреш не попасть — охрана «Барракуды» восстановлена. Значит, нужно направить сообщника, который вне «Барракуды». А вне «Барракуды» в это время Луиш Торреш, заинтересованный в том, чтобы новая информация, найденная Профессором Жозе о его вербовке спецслужбами накануне убийства жены, не стала известна если не обеим дочерям, одна из которых уже мертва, то хотя бы оставшимся в живых дочке и внучке.
Сгорбленная фигура в темной ветровке, удаляющаяся от «Голоса океана» в момент, когда я выбежала оттуда. Похожая фигура, мелькнувшая среди футбольных болельщиков в больнице почти сразу после того, как приборы, поддерживающие жизнь Тиензу, отключили? Что, если Луиш Торреш тот самый сообщник? Если его Роза отправляет разбираться с Профессором Жозе и с вероятно проговорившимся или способным проговориться, пока он еще жив, Тиензу?
Как Луишу удается увести Профессора Жозе с назначенного места встречи с полковником Сантушем-старшим и отправить того в «Голос океана» — вопрос. Но как-то удается, и там Луиш из-за угла лабиринта бьет мужчину много моложе его камнем по голове и бросает того одного как минимум до утра, в чем он уверен — туристов на мысе в быстро наступающей темноте почти не остается. Телефона у Профессора Жозе с собой нет, Луиш явно обыскивает карманы, значит, даже если тому станет вдруг лучше, вызвать помощь он не сможет. И уверенный, что Профессор Жозе до утра не доживет, Луиш уходит к выходу с Сагреша и спешит в больницу разобраться с Тиензу и успеть в «Барракуду» до приезда второй дочери и внучки. Зачем в больницу сразу после несостоявшейся встречи едет полковник Сантуш-старший, горчичного цвета «Фиат» которого я увижу там на стоянке, пока непонятно, нужно будет у него самого спросить.
При таком раскладе к сегодняшнему утру Луиш уверен, что убил двоих — что Профессор Жозе выжил, он может еще не знать. И он бурно разговаривает на лестнице своего блока «А» с Розой. Угрожает? Травит бойкую старушку — я же видела, как она пьет из его бутылки? После чего и Розу увозят на скорой.
Но профессор жив, как и Роза жива. И как бы с ними поговорить?
Опять я вся мыслями в чужих убийствах, вместо того чтобы пытаться придумать, как помочь дочери, которая в этот момент в разговоре с Паниным срывается на крик.
— …кроме того, уничтожат подлинного Брауэра! — Даля и в детстве никогда не кричала, а уж во взрослом возрасте тем более. Но кричит. — Не может быть стопроцентной гарантии, что там подлинный Вермеер, хотя я верю, что это его рука. Но даже если это картины Агаты Ван Хогволс, писавшей вместо мужа сразу после того, как тот был покалечен во время взрыва в Делфте, они сами по себе уникальны! Впрочем, я почти уверена, что к части ее работ Вермеер руку приложил. Он был учеником ее мужа и вполне мог помогать после несчастья.