Театральная эпопея
Шрифт:
мышонкой! Еще я не сказал о самом доме нашего американца. В итоге военных действий этого приглашенного горе-спеца с одной маленькой мышкой дом оказался
разрушенным, а мышь, как жила, так и осталась жить да поживать.
Незамыслов выдержал короткую театральную паузу, после чего слегка усмехнулся:
–Вижу, вам следует басни писать.
–Мне? Басни?
–Сможете,– решил за меня Незамыслов.
–Нет, басни не для меня,– заявил я.– Я пишу сатирические комедии, рассказы… Пишу
прозу. Вы мне окажете услугу, если познакомите с Сеновиным.
–Да?
–Очень вас прошу!– Я не отрывал
–Хорошо, подумаю,– кивнул Незамыслов,– видите ли, этот Сеновин- очень сложный человек, к нему нельзя просто так зайти и с ходу попросить: вот, мол, мой друг,
помогите ему поставить пьесы в твоем театре.
–Ой, не так бы я хотел, что вы!– всплеснул руками я, улыбаясь.– Я придумаю предлог
для знакомства.
–Вот и думайте, до свидания,– попрощался со мной Незамыслов и удалился.
Теперь я, вспомнив этот недавний разговор с театральным критиком, позвонил ему, напомнил о себе и своей просьбе.
–Ах, да, припоминаю!– ответил мне приветливо Незамыслов.– Помнится, вы говорили
о Сеновине?
Я очень обрадовался неплохой памяти моего собеседника и мгновенно радостно
ответил ему:
–Именно о нем, Николай Антонович! Я придумал предлог для знакомства с Сеновиным.
–Так, слушаю,– с интересом произнес Незамыслов.
–Зная, как его Драматический театр ставит лишь классические пьесы и понимая, что заинтересовать Сеновина можно разговором о классике, я желал бы представиться ему,
как писатель, интересующийся творчеством, скажем, Островского.
–Ладно, идея, может, неплоха, а при чем тут этот Сеновин? Ведь он режиссер.
–Верно, Николай Антонович! Послушайте… Итак, я прихожу с вами в его кабинет, вы знакомите меня с ним, он улыбается, ведь разговор о драматурге Островском, чьи пьесы
не сходят со сцены Драматического театра, так?
–Ну…
–Я болтаю всякую чепуху насчет моих идей о будущей книге об Островском,– продолжаю я,– говорю, что якобы мне требуется рассказать в книге о всех наших театрах, которые ставили и продолжают ставить пьесы Островского. И мне нужен рассказ Сеновина о постановке пьес классика в его Драматическом театре.
–Ну, пока понятно, а что дальше?
–Дальше?
–Гм, послушайте, вы придумали неплохой предлог для встречи с Сеновиным, я вам
хочу помочь, хотя заранее ( понимаете, за – ра- не-е!) предполагаю отрицательный
результат вашей задумки! Ладно, вы заявили, что желаете писать книгу об Островском, Сеновину ваша идея, может, понравиться, а что же дальше? Вы же хотите, чтобы ваши комедии прочитал Сеновин и их поставил в театре?
–Да!.. Когда Сеновин услышит, что я хочу писать книгу об Островском, он без всякого сомнения станет ностальгировать и вспоминать, что вот раньше были хорошие пьесы и хорошие драматурги, а сейчас таковых нет. А я, нет… нет, лучше вы заявите тогда вдруг как бы невзначай, что я-де, господин Соколов, тоже автор пьес, драматург, член Союза писателей России, тщусь надеждой, чтобы такой прославленный театральный режиссер,
как сам Сеновин, ознакомился с моими пьесами…
Я выпалил свою мысль, с нетерпением ожидая ответа Незамыслова, однако тот
молчал, что меня несколько насторожило.
–Алло! Вы меня слышите.
Николай Антонович?Через минуту Незамыслов откликнулся, вздыхая:
–Слышу, слышу, наш современный драматург! Может, интересная у вас задумка, не
знаю… Я, слушая вас, представлял сцену с нами и Сеновиным, знаете, я не в восторге
от нее.
–Но почему?
–Думаю, не выйдет у вас ничего путного с ним…– печально промолвил Незамыслов,
шумно вздыхая.– Уж потом вспомните мои слова…Переход от пьес Островского к
вашим пьесам кажется мне надуманным… Да, надуманным и весьма банальным, что
ли…
–Но…
–И еще,– продолжил Незамыслов.– Я никогда никого к нему не приводил…
Понимаете, это человек старой закалки, коммунист, с ним очень сложно подчас… Не знаю…
Я с ужасом пролепетал:
–Вы… вы мне… от…. отказываете?
–Гм, отнюдь… Давайте попробуем,– решил Незамыслов.– Не отказываю. Только я не отвечаю за конечный результат.
–А я и не требую от вас какого-то результата,– заверил я своего собеседника.– Мне
лишь бы с ним познакомиться. А то уже есть опыт общения, когда тебе только говорят отдать пьесу вахтеру, а потом через две недели слышу про отказ.
– Даже так?– удивился Незамыслов.
–Даже так… И даже пьесу отдать не желают. Видите, у них то не принято.
Ответ Незамыслова поразил меня:
–А я знаю, почему они не отдают пьес авторам! Пьеса, возможно, завлиту или худруку понравилась, ее переделывают, оставляют только саму идею, меняют фамилии, имена, названия городов или стран, в общем, почти все меняют… А потом ставят новый
спектакль в антрепризе где-нибудь на периферии, только не в Москве. Зритель валит на премьеру, театр зарабатывает неплохие деньги, все довольны.
–Все довольны, кроме автора, который написал пьесу, да?
–Да!… Но собственно сам автор даже не догадывается о компиляции его пьесы и
постановке измененной пьесы с новым названием, с новыми именами и фамилиями
героев!– уточнил Незамыслов.
–Какое безобразие!– недовольно воскликнул я.– Управы на этих режиссеров нет!
Незамыслов минуту помолчал, потом спросил меня:
–Скажите, а вы пробовали бороться с мафией?
–С кем, кем?
–С мафией. Почему так ставлю вопрос? Везде существует своя мафия. И в политике,
и в литературе, и в строительстве, и в науке, и в театральной среде. Театральные
мафиози так же страшны, как и все остальные.
–Ну – у, вы скажете…– протянул я.
–Я вас не пугаю, поверьте… Конечно, не думайте, что вас могут убить, как в борьбе одиночки с продавцами наркотиков, нет… Но театр тоже является своеобразным наркотиком, к нему тоже у некоторых типов наступает привыкание… И театр тоже
может принести его хозяевам немалый доход даже при нынешней развитой
киноиндустрии, шоу-бизнеса…Вы мне симпатичны, очень энергичны, я стараюсь вас отговорить от ненужной волокиты, ненужной беготни по театрам… Борьба одного
автора- одиночки против целой театральной мафии успеха вам не принесет.
–Надо стараться.
–Надо, надо… Но, может, лучше обратить ваши взоры на киноиндустрию? Там не утверждают, что нет якобы новых сценариев и новых книг, там все намного проще