Тебе принадлежу

— Не надо, — шепчу одними губами, голос осип от звенящего внутри напряжения, в горле першит, а во рту настоящая засуха. — Тебе сейчас лучше уехать, - произношу тихо. Не хочу прогонять друга, но знаю, если он останется, драки не миновать. В таком состоянии они меня не услышат.

—Я тебя с ним наедине не оставлю, — выплевывает Матвей, кривя губы, — поедешь со мной, — добавляет он.

—Никуда она с тобой не поедет! — раздается очередной рев Макса, и он делает шаг вперед.

—Хватит, — рявкаю, неожиданно для самой себя, видно, адреналин в крови разыгрался не на шутку. — Матвей, ты сейчас поедешь к себе, завтра я тебе позвоню, — он собирается возразить, но я жестом заставляю его замолчать, понимаю его беспокойство, но вреда мне Макс не причинит, в этом я могу быть уверена, а петушиные бои на кухне мне не нужны. Понимая, что спорить со мной бесполезно, друг кивает и одарив Макса взглядом, обещающим все кары небесные, если со мной что-то случится, выходит из кухни и направляется в коридор. Бросив быстрый взгляд на Макса, выхожу из кухни следом за Матвеем.

—Извини за это, — произношу стоя в прихожей, пока Матвей обувается.

— Я ухожу сейчас только потому, что знаю – он не отморозок, но, достаточно позвонить и я вернусь, — отвечает Матвей с улыбкой на лице, а потом притягивает к себе и целует в лоб. — Позвони мне завтра, хорошо? – напоминает он прежде, чем покинуть квартиру, я лишь коротко киваю в ответ.

Сразу после ухода Матвея возвращаюсь на кухню, но, к своему удивлению, Макса в ней не нахожу. Шумно вздохнув, подхожу к столу, выливаю остатки вина из бутылки в бокал и выпиваю залпом его содержимое. Некоторое время сижу на кухне, вперившись взглядом в стену, мыслей куча и ни одной связной. Наивно полагала, что тогда, две недели назад мы все выяснили, а оказывается это все еще «его дом» и меня он, видимо, считает своей…собственностью. По-хорошему послать бы его к черту с его тараканами, да только сердце предательски сжимается от одной лишь мысли оказаться в дали от него. Две недели, мне хватило каких-то две недели, чтобы влюбиться по уши в этого…да чтоб его.

Возвращаться Макс не спешит, а потому вздохнув, поднимаюсь с места и бреду в спальню. До уха доносится шум льющейся воды, сажусь на кровать, прижимаю колени к груди и обнимаю их руками. Выяснять отношения совершенно не хочется, но и бегать от разговора я не собираюсь. В конце концов ничего плохого я не сделала.

Макс появляется спустя несколько долгих минут, в течение которых я успела составить последующий диалог. Однако, с его появлением мысли разлетаются, метаются хаотично из стороны в сторону, не желая собираться в кучу. Он ничего не говорит, а у меня буквально дыхание от его вида перехватывает. Что я там говорила? В костюме неотразим? А как на счет голого торса и домашних штанов на низкой посадке? У меня разве что слюнки не потекли, или потекли? Скольжу взглядом по оголенным участками его безупречного тела, спускаюсь от широких плеч к мускулистой груди и ниже, задерживаюсь на четко очерченных стальных кубиках, на косых мышцах, что сбегают вниз, туда, где от глаз скрывается самое интересное.

«О чем ты думаешь?» - отвешиваю себе мысленно подзатыльник. Тот бокал вина был однозначно лишним. С трудом отрываю от него взгляд и возвращаю себе способность мыслить.

—Поговорим? — спрашиваю, глядя на него снизу вверх.

—Я сейчас не в том состоянии, чтобы вести разговоры, — отвечает он, буквально цедит слова, сквозь стиснутые зубы, — поговорим потом.

Отчего-то это его «поговорим потом» отдается тупой болью в груди, мне будто пощечину дали, с таким пренебрежением это было сказано. Подскакиваю на ноги, первый порыв – залепить ему по наглой физиономии, но я сдерживаюсь, делаю глубокий вдох и считаю до трех.

—Потом так потом, — пожимаю плечами, с трудом удерживая в клетке рвущуюся наружу ярость. — А еще можно никогда, да, пожалуй, второй вариант меня устраивает больше, — произношу с напускным равнодушием и прохожу мимо него с гордо поднятой головой. Все, как учила мама, не опускаться до истерик и скандалов, даже несмотря на растущую внутри обиду. Пренебрегать собой я точно не позволю, не на помойке себя нашла, чтобы отмахиваться от меня из-за глупой ревности, а скорее даже не ревности, а ущемленной гордости. Иду уверенно к двери, но переступить ее порог не успеваю, Макс резко дергает меня за руку, тем самым заставляя развернуться на сто восемьдесят градусов.

—Поговорить, говоришь, — шипит мне в лицо, — ну давай поговорим. О чем говорить будем?

—Твоя реакция неадекватна, - отвечаю спокойно и вырываю руку из его цепкой хватки.

—Да? – он усмехается. — А как я, млять должен реагировать, когда застаю свою невесту на коленях у другого, в своей собственной квартире, может мне еще нужно было подождать, пока вы переберетесь в горизонтальную плоскость?

И вот на этих словах мой самоконтроль летит ко всем чертям, замахиваюсь и со всей силы даю ему такую звонкую пощечину, что та эхом разносится по спальне. Боль в руке ничто, по сравнению с тем, как ранят его слова. Все вокруг плывет, из последних сил сдерживаю слезы, еще не хватало позорно расплакаться, нет уж, такого удовольствия я тебе больше не доставлю. Макс тем временем потирает покрасневшую щеку и пристально смотрит на меня. Не ожидал?

— Матвей – мой лучший друг, и тебе это прекрасно известно, — произношу практически шепотом, потому что, если повышу голосу, точно разревусь. — Я даже не собираюсь перед тобой оправдываться, ты этого не заслуживаешь.

— Да я, судя по всему, вообще ничего не заслуживаю, — взрывается он и срывается на крик, чем вводит меня в ступор. — Даже долбанной улыбки от тебя не заслуживаю, зато для остальных пожалуйста, да?

—Что ты несешь? – вторю его тону, даже обида на второй план отошла, ни черта не понимаю.

—Знаешь сколько раз ты мне улыбнулась за две недели? – вкрадчиво спрашивает Макс, приблизившись лицом к моему. — Три, Катя, три долбанных раза! Все остальное время ты отводишь взгляд и дергаешься от меня, как от прокаженного, ты, млин, даже переодеваешься до сих пор в ванной, а я как дебил сплю одетый, чтобы тебя не смущать, чтобы ты не дергалась лишний раз от моих прикосновений, будто я насильник какой-то и не дрожала в моих объятиях, когда я тебя целую!!! – он орет так, что стены сотрясаются, а я вообще не понимаю, о чем он говорит, стою и хлопаю глазами, пока не начинаю вспоминать. Яркие картинки в голове начинают сменять друг друга – вот я вздрагиваю, когда он прикасается ко мне во время завтрака, вот отвожу взгляд, потому что, если не сделаю этого, буду пялиться на него как умалишенная. А он ведь действительно спит одетый и на другом конце кровати, даже не касаясь меня. То есть, все это время он….Так вот в чем дело?

—А ты не думал, что дрожать можно не только от страха? — выкрикиваю ему в лицо, ну вообще, конечно, получается в грудь, но суть от этого не меняется. — Ты меня две недели динамишь, да я рассудок теряю от каждого твоего прикосновения, чертов ты ид….

Договорить я не успеваю, он буквально впечатывает меня в стену и впивается в губы. Жестко. Напористо. Его язык сплетается с моим в огненном танце страсти, он кусается мои губы до саднящего чувства, до металлического вкуса во рту. Скольжу ладонями по его обнаженному, очерчиваю пальчиками изгибы, спускаюсь ниже и ныряю под резинку штанов и стону от удовольствия, когда обхватываю ладонью его член.

—Блядь, Катя, — шипит он, и двигает бедрами вперед.

—Хочу тебя, — произношу прямо в губы.

Глава 16

Катя

—Малышка, — шепчет отрывисто, слышу, как шумно он дышит, как колотится его сердце. Или это мое? Сжимаю сильнее его каменный член, пока он буквально трахает меня языком, будто боится, что если отпустит, то я тотчас сбегу. Каждое движение его рук сводит меня с ума, вызывая в моем теле электрические разряды. Выгибаюсь в спине, когда ладонь Макса накрывает мою грудь, сжимая ее до легкой боли, очерчивая грубыми кончиками пальцев ставшие чересчур чувствительными соски

— Боже, пожалуйста, — сама не знаю чего хочу больше, чтобы он продолжал эту пытку или наконец взял меня, как полагается. — Максим, я хочу… — останавливаюсь на полуслове, наткнувшись на его, ставший в миг серьезным, взгляд, в котором нет ни следа того помутнения, что я видела еще минуту назад. Смотрит на меня серьезно, вглядываясь в глаза, щурится как-то странно, будто подозревает в чем-то.

—Ты пьяна, — произносит он, перехватывая мою руку, все еще сжимающуюся на его органе, и осторожно ее убирает. Я готова стонать от разочарования, кто вообще мог подумать, что не так понравится его трогать. — Думаю, будет лучше, если ты сейчас ляжешь спать, — добавляет он и отстраняется, делая несколько шагов назад.