Телегония, или Эффект первого самца

– Если ты так боишься, почему не возвращаешься? – зло спросил Ромка. – Тебе тут медом намазано?

– Я хочу довести дело до конца, – слегка остыв, всхлипнула я. – Ну нельзя же сейчас просто взять и уехать.

– Можно, – твердо сказал Рома. – Мы сейчас расплатимся, сядем в мою машину и уедем обратно в Москву.

Коньяк ударил мне в голову.

– Ну уж нет! – вздернув голову, заявила я. – Я остаюсь. А вот ты уедешь. Незачем устраивать за мной слежку и пугать до полусмерти.

– Вероника, тут опасно. – Голос Ромы дрогнул.

– Пока самая большая опасность, что мне тут грозила, – получить от тебя камнем в голову! – При этих словах я гордо встала, выпрямилась во весь рост и, слегка покачиваясь, побрела к выходу.

Платон догнал меня, осторожно поддержал за талию и повел к выходу. Рома остался сидеть за столиком.

У самого выхода я оглянулась – он смотрел нам вслед такими глазами, что я невольно поежилась. Если бы взглядом можно было убивать, от меня наверняка осталась бы лишь горстка пепла.

На улице было прохладно, и я немного протрезвела. Что я наделала? Теперь Ромка точно уверен, что у нас с Платоном роман… Платон с Романом, Роман с Платоном. Вцепившись в рукав своего спутника, я начала истерически смеяться. Платон ласково погладил меня по руке. Лучше бы ударил меня по щеке, говорят, это хорошо останавливает истерику. Сама остановиться я не могла, а Платон лишь гладил меня по пальцам и ласково что-то приговаривал. Блин, хорошо, что Ромка этих нежностей не видит. Платон не стал меня бить, а лишь обхватил покрепче и буквально волоком доставил к машине. И мы поехали в отделение.

Платон сразу бросился узнавать, что делает рыжий братец, а я в полном опустошении сидела на узкой деревянной скамье возле дежурного. Вот теперь все точно кончено. Рома убедился, что я ему изменяю, и никогда мне этого не простит. Зачем, зачем я вспылила и ушла из ресторана? Почему не бросилась Ромке на шею и сама не попросила поскорее увезти меня из мерзкого городка?

– Вероника, что-то мы зацепили! – радостно подбежал ко мне Платон. – Наш фигурант пробыл в номере всего пару минут, потом бодро куда-то ускакал. Наши его ведут, скоро узнаем, к кому на самом деле он приехал.

Еще минут через десять, уже без прежнего энтузиазма, Платон сообщил, что Петр кому-то позвонил из городского таксофона и вернулся в гостиницу.

– Представляешь, портье по моей просьбе отвлекал Рыжего, а Миша успел поставить «жучка» на телефон в его номере. Но он оказался тертым калачом. Мы-то гадали, куда он подорвался сразу после приезда? А он звонить пошел! Но пусть мы контакт не засекли, главное то, что зацепка появилась! Не все концы оборваны. Петр явно знает или догадывается, куда девалась сестра. И знает, кому звонить. А значит, и мы со временем это узнаем.

Но мне было плевать, к кому и зачем приехал рыжий придурок. Мне было уже плевать и на свою науку, и на весь городок. Больше всего мне хотелось отмотать время назад и уехать из ресторана вместе с Ромкой.

Вокруг царило оживление, похоже, в отделение пришли не только те, кто должен был дежурить по графику, но вообще все сотрудники. Возможно, и пожар, и слежку за вновь прибывшим мужиком местные опера воспринимали как развлечение. Наконец-то в сонном городке у них появилась настоящая работа!

Я равнодушно смотрела на суету вокруг и мечтала заснуть надолго, если не навсегда. Платон притащил откуда-то миску с большой котлетой в окружении поджаристой картошки. Я долго глядела на котлету, смутно припоминая, что так и не поела в ресторане, через силу попробовала съесть несколько поджаристых ломтиков картошки, а затем пошла в туалет и выкинула еду в мусорное ведро. Скажу, что все съела, зачем человека огорчать?

Платон, чувствуя мое тревожное состояние, предложил мне прогуляться по улицам. Все так же механически я поднялась и, опираясь на любезно подставленную руку, покорно вышла на прогулку.

Несколько минут мы шли молча. Наконец Платон слегка прокашлялся и заговорил:

– Вероника… вы сильно любите мужа?

Кажется, от отчества он решил отказаться. Мне показалось или в его тоне прозвучало нежное сочувствие? Еще вчера я бы растаяла, но сегодня мне было все равно, как относится ко мне Платон. Я не понимала, что со мной творится. Тормоза отказали полностью, и я вывалила на ни в чем не повинного парня всю историю моего знакомства с Ромкой и нашего странного брака.

– Понимаешь, – горячо говорила я, – я была уверена, что не люблю Ромку. Я ему была благодарна, да. Я и замуж вышла только из благодарности. Ну, и потому еще, что время подошло. Я думала: все кончено, мое сердце разбито, я все равно больше никого любить не смогу. Не оставаться же теперь в старых девах! Я убегала от реальности в придуманный мир, даже любовные романы сочиняла. Проигрывала свою неудачную жизнь в новых и новых вариациях. И не понимала, что вот он, Ромка… Он настоящий. И он способен любить. Ну кто еще способен любить столько лет?

Я всегда считала себя сильной женщиной. Ну как же, я могу сама заработать деньги для себя и детей, я получила научные звания, меня даже Интерпол любит! Но у меня был тыл, понимаешь? Я знала, что могу плыть куда хочу, а Ромка всегда прикроет. Грудью заслонит, если надо. Он же сюда за мной приехал, чтобы защитить! Жил в машине, практически не спал. А я…

– Ого, смотрите какая псина! – торопливо прервал меня Платон.

Он хотел всего лишь избежать новой истерики, но псина напугала меня по-настоящему. Это была все та же черная дворняга с оскаленной пастью и странными ногами с пятью длинными пальцами без шерсти и когтей.

– П-почему она такая странная? – прошептала я, остановившись и придерживая Платона за руку.

– Да просто одичавшая, – весело отозвался Платон, страшно довольный, что я хоть на время забыла о Ромке.

– Нет! У нее ноги не такие.

Зарычав, дворняга скрылась в кустах. Мы еще некоторое время поспорили о ее ногах, затем плавно перешли к обсуждению вопроса телегонии. Платон относился к ней все с тем же насмешливым недоверием. Похоже, за время нашего расследования он еще более убедил себя в том, что обе наследницы западных олигархов – обычные мошенницы.

Я немного поколебалась, но терять уже было нечего. Я все потеряла сегодня… Так почему бы не сказать правду?

– Ты видел моего мужа? – спросила я. – Обратил внимание, какой он белобрысый? То есть с возрастом он немного потемнел, конечно, а в детстве был просто альбиносом.

– И что? – поморщился Платон. Похоже, то, что разговор снова свернул на Романа, его не слишком порадовало.

– Я тоже блондинка, – пояснила я.

– Ну и?

– И вся наша родня светловолосая, – упорно вела я свою тему. – Но оба моих сына – кареглазые шатены.