Телегония, или Эффект первого самца

Я тоже загрустила, но делать было нечего.

– Вероника, посмотри вокруг! – решил развеселить меня Вадим. – Красота-то какая!

Слегка пожелтевшие березы и вековые дубы с еще зеленой листвой смотрелись великолепно. Но странная тревога, появившаяся совсем недавно, мешала мне наслаждаться этой красотой. Неожиданно мне стало так страшно, что захотелось схватить Платона за руку и заставить вернуться в город. Я уже потянулась было к нему, но в последний момент отдернула руку. Что обо мне подумают мужчины, если я сейчас устрою истерику?

Стиснув зубы, я молчала, стараясь успокоиться. Зачем так нервничать, я еду не одна, со мной двое вооруженных мужчин, они сумеют меня защитить. Но аутотренинг не действовал, беспричинная тревога становилась все сильнее. Да что со мной происходит? Вот вернусь в Москву и начну серьезно лечить нервы. «Если вернусь, – тоскливо прозвучал внутренний голос. – Песочные часы перевернуты, Вероника, твое время истекает…»

Может, я все же устроила бы истерику и заставила Платона повернуть назад, но тут проселочная дорога закончилась и машина выехала на довольно широкую, выложенную красивой плиткой дорогу. Она вела к большому двухэтажному особняку из белого камня. Особняк был обнесен высоким каменным забором, поверху которого шла колючая проволока. Кованые ворота позволяли увидеть огромный, вымощенный плиткой двор. Но больше всего меня поразила вышка охранника, на которой стоял мужчина в камуфляжной форме. На его плече висел автомат.

– Куда мы попали? – прошептала я, чувствуя, что мне отказывает голос. – Платон, не надо туда заходить. Поехали быстрее обратно!

Платон с сомнением посмотрел на меня и вроде заколебался, но тут вмешался Вадим.

– Позвони майору, – скомандовал он, – пусть подтвердит, что нам надо именно сюда.

Платон кивнул и взялся за мобильный. После короткого разговора он повернулся ко мне:

– Майор сказал, что нас уже ждут. Ничего страшного в доме нет, нам отдадут важные улики, и мы уедем. Все, я пошел.

Не дожидаясь ответа, он взялся за ручку двери, чтобы выйти из машины, но тут ворота разъехались в стороны, словно по рельсам. Людей рядом с ними не было, видимо, их приводил в движение какой-то хитрый механизм. Платон въехал во двор и остановился, а ворота за нашей спиной плавно съехались обратно.

Мы втроем вышли из машины. Отступать было поздно, и оставалось лишь утешать себя, что это не ловушка и нас действительно выпустят отсюда живыми. Бронированная входная дверь особняка тоже открылась сама. Мы поднялись на невысокое каменное крыльцо и зашли внутрь, в просторный холл с высоким потолком и зеленоватым мраморным полом. Я огляделась – хозяин особняка так и не появился перед нами. Возможно, он ждал в боковой комнате, дверь в которую была призывно открыта?

Мы вошли в комнату, но людей там тоже не обнаружили. Створки широкого окна было закрыты и забраны частой решеткой, вдоль стен шли чугунные батареи, которыми обогревался дом. Непонятно, почему их выставили на всеобщее обозрение и никак не задекорировали, удивилась я. Возле батарей располагались три широких кресла в нарядных черных чехлах с бахромой. Посередине комнаты стоял небольшой круглый стол, который украшала простая стеклянная ваза с багровыми георгинами. Пыли на столе не было, но вода почти испарилась из вазы, цветы грустно опустили пышные головки. Все указывало на то, что хозяин не появлялся тут минимум пару дней.

Дверь за нами со стуком захлопнулась, и я в испуге оглянулась. Вадим стоял рядом со мной, Платон дошел до самого окна, и закрыть дверь никто из них не мог.

Мужчины тоже среагировали на запертую дверь. Они переглянулись и вдвоем осторожно пошли к ней. Платон взялся рукой за белую латунную ручку и потянул на себя. Но дверь не поддавалась.

– Посмотри, насколько широкая там щель. Возможно, через нее можно подсунуть рычаг. – Вадим показал рукой на пол.

Платон нагнулся, рассматривая щель под дверью, и тут Вадим с силой стукнул его ребрами ладоней по шее. Платон неловко повалился на пол и замер, раскинув руки. Закричав от ужаса, я бросилась к нему, но была грубо отброшена к дальней стене. Сумочка упала с моего плеча и отлетела в сторону, Вадим мигом подскочил к ней, поднял и бросил в дальнее кресло. Больно стукнувшись спиной о чугунный радиатор, я замерла, прижимаясь спиной к стене и даже не пытаясь подняться. Губы никак не хотели слушаться, и лишь через несколько секунд я смогла заговорить.

– Вадим, за что? – с трудом выдавила я.

– Вадим? О, нет, – короткий смешок выдал его напряжение, – это имя я позаимствовал лишь на время. Не Вадим. Стас.

Глава 41

Я сидела в углу комнаты на полу и тупо смотрела, как Вадим – нет, Стас – связывает не подающего признаков жизни Платона. Что делать? Схватить со стола стеклянную вазу и попытаться напасть на него? Ничего не выйдет, он легко отберет у меня хрупкое оружие. Физкультура никогда не была моим любимым предметом, я отлынивала от нее и пользовалась любым поводом, чтобы получить освобождение. Мне не справиться с тренированным мужиком. Но даже если б справилась, я не сумею вытащить из этой комнаты Платона. Сил не хватит, дверь не откроется. К тому же во дворе стоит вооруженная охрана. Я видела лишь одного автоматчика, но не исключено, что в доме их целая рота. Если бы Платон пришел в себя, мы бы что-нибудь придумали… прошло столько времени, почему он не шевелится?

– Он жив? – не узнавая своего голоса, спросила я.

– Жив, что ему сделается. Я бы это дерьмо добил бы на хрен, – не оборачиваясь, злобно буркнул Стас. – Все время под ногами путался, всю кровь мне выпил. Да папаша уверяет, что он нам еще пригодится.

Он пнул неподвижно лежащего связанного Платона ногой, завязал свободный конец веревки вокруг массивного чугунного радиатора и посмотрел мне в глаза:

– А ведь пригодится, верно ведь, Вероника? Ты ж не оставишь любовничка подыхать? А тем более не допустишь, чтобы его сварили заживо?

Я в ужасе смотрела на красивое лицо, искаженное злобной судорогой.

– Вадим… Стас… за что ты так его ненавидишь? Или меня? – сдавленным голосом спросила я.

– Тебя, Вероничка, тебя, – гнусаво передразнил он. – Всех вас, суки, ненавижу. Все вы готовы по первому знаку ноги раздвинуть да потом еще любую гнусь по приказу мужика сделать.

– Какую же гнусь я сделала? – Мне казалось, что я вижу страшный сон.

– А что, ты лучше других? – зло усмехнулся он. – Скажешь, не изменяла мужу вот с этим?

– Муж меня бросил, – понимая, что ничего не докажу маньяку, прошептала я. – Я никогда ему раньше не изменяла.

– Пой, пташечка. – Стас горько усмехнулся. – Уж если моя мать… Ладно, проехали.

С явным усилием он стер кривую улыбку с лица, сел в кресло рядом с моей сумкой и серьезно посмотрел на меня.

– В общем, так, дорогая, – почти спокойно сказал он. – Этому идиоту мы оставим жизнь. Подчеркиваю – пока. Если ты будешь хорошей девочкой, покладистой. Нет – поджарим его на медленном огне на твоих глазах. Или распотрошим на органы. – Он состроил кровожадную ухмылку. – Без наркоза. Ты меня поняла?

Я быстро закивала головой. С сумасшедшим лучше не спорить. Но надо понять, что ему от меня понадобилось. Это может спасти жизнь и мне, и Платону. Думай, Вероника, думай! Твое время истекает. У тебя осталась последняя попытка.

– Но зачем я тебе нужна? Что я должна буду сделать?

– Скоро узнаешь, – отрезал он. – Для этого я и привез тебя сюда.

– Стас, но как же… тебя же прислал Интерпол!

– Интерпол прислал Вадима Морозова. – Теперь его улыбка стала самодовольной. – Дурочка, ты ни разу даже не задумалась, зачем на перроне устроили перестрелку?