Телепатический удар

По-моему, Дмитрий был несколько удивлён, что с моей стороны не последовало никаких реплик в ответ... Он продолжил исполнять обязанности, а я отдала приказ о переводе.

Вечером, мучаясь как поступить – поскольку пойти в межэтажную рекреацию после сегодняшнего разговора было бы неуважением к себе, а не пойти смотрелось бы полным равнодушием к нему – я зашла в ОКЦ. «Вероятно, – твердила я себе, – нужно, чтобы он думал, будто безразличен мне, и так будет лучше для всех».

Но я могла твердить что угодно – душа и сердце протестовали против убийства того светлого и живого, что незримо зародилось и росло между нами, и я не в состоянии была выкинуть Дмитрия из головы.

В ОКЦ я тщетно выискивала его на экранах и гип-площадках, и не найдя, приказала поднять учебную боевую тревогу – ничего умнее в голову не пришло, и действие это я мотивировала тем, что вскоре вполне может начаться война, а я хочу быть уверена в своём окружении.

Дмитрий выбежал из отведённых ему комнат, и я почти вздохнула с облегчением – больше всего я боялась, что он куда-нибудь улетел!

Непредупреждённый адмирал тоже примчался, невероятно быстро орудуя восьмью ногами, и я даже подивилась, как это он в них ориентируется и не заплетается... Вскорости к нам присоединился Гридар Гринг, участвующий во всех подобных мероприятиях как глава центра охранных изысканий.

Потом мы вместе обошли локальные точки сбора, отпуская их по очереди, и я уж постаралась сделать так, чтобы та, где находился Дмитрий Осб, оказалась последней.

Кстати, как я узнала чуть позже, военные таки учли, что в моей охране нет простых солдат, и решили присвоить Дмитрию сержантский чин.

Дэльвик и Гридар отправились обратно в ОКЦ, получить полный отчет о готовности замка, я же сочла, что пересланная потом копия вполне меня удовлетворит.

Дмитрия задержал один из Помощников, сообщив ему, что с завтрашнего дня из-за смены обязанностей и место сбора у него будет иное.

– Полагаю, найти и защищать Королеву? – улыбнулась я, подходя. Они поклонились мне, и я сказала «Вы свободны» специально так, чтобы Помощник оставил нас, а Дмитрий не совсем разобрался, относились ли данные слова и к нему.

– Мэм? – осведомился он.

– Да? – я сделала вид, что восприняла это как обращение.

Сейчас, как и положено после тревоги, ОКЦ перепроверяет все настройки – и охране не до того, чтобы следить за кем бы то ни было... Так хотелось перекинуться с Дмитрием хоть несколькими словами, к тому же не волнуясь о подслушивании...

– Могу я... – начал Дмитрий, и сердце моё упало в пятки: ну вот, сейчас спросит: «Могу я идти?», и всё! И что ему на это ответить? Как задержать?

Но он спросил другое:

– Могу я позволить себе вольность узнать о причинах вашей заинтересованности во мне?

– Не вы ли сами их уже охарактеризовывали?

Мы были последними, кто остался на месте сбора, и поэтому я сделала едва уловимое движение к выходу. Дмитрий последовал за мной, но я успела словить всё тот же огонь в его глазах:

– Я тогда не знал, что подобного отношения удостаиваются все новые охранники вашего величества.

– А теперь знаете?

Он промолчал, и я холодно продолжила:

– Тогда зачем же задаёте свои вопросы?

На этот раз в его взгляде проступила не столько насмешка, как нечто совершенно иное.

«Я не собираюсь больше оправдываться, дорогой. Хватит и того, что ты со мной вытворяешь!»

– Вероятно, надеялся ошибиться в подобном суждении о легендарной королеве, – ответил он с вернувшейся в глаза усмешкой. Это очень задело меня.

– Надеялись из личных побуждений, или дабы сохранить непогрешимым идеал? – тем не менее спокойно, с тенью улыбки, осведомилась я. Дмитрий, похоже, на секунду ощутил, что попался в ловушку, но тут же ответил:

– Вероятно, заботой охранника больше является непогрешимость идеала, нежели личные побуждения.

Когда мы вышли из помещения, я намеренно пошла в сторону, противоположную межэтажному парку, чтобы не зацикливаться на скользящем фонтанчике, тем более, что мы были далеко от него. А потом свернула к первой попавшейся внутренней непросматриваемой рекреации, как бы совершенно не задумываясь об этом, и в душе похвалила себя за то, что имею привычку часто уделять внимание всем приближённым, даже тем, с кем меньше всего хочется поддерживать отношения. Это тоже одно из моих правил общения с окружающими.

– Признаюсь, – вдруг несколько удивлённо добавил Дмитрий, пока мы медленно шли в сторону рекреации, и у меня радостно забилось сердце: он пытается поддержать разговор! – не представляю, чем мог вызвать у вас доверие.

– Вы не дали мне утонуть в фонтане, – засмеялась я. – Разве это не подвиг, достойный воспеваться в веках?

Дмитрий тоже улыбнулся:

– Едва ли за свою жизнь я смогу совершить что-нибудь более грандиозное!

– На самом деле, мне достаточно посмотреть человеку в глаза, чтобы знать, заслуживает он моего доверия, или нет.

– Не слишком ли это опрометчиво? – сказал Дмитрий спокойным тоном, будто обсуждая абстрактную философскую тему.

– Как для кого, наверное. Я доверяю прежде всего себе и своим суждениям... А вы своим?

Его взгляд на долю секунды окунулся в мой. Меня пробрало желание броситься ему на шею и признаться в том, что я до безумия влюблена... прижаться щекой к щеке, губами к губам... Я сдержалась, стараясь придать себе как можно более холодный сверкающий вид.

Как всегда, я абсолютно владела собой. Показалось, глаза его стали неожиданно тёплыми и едва растерянными, будто он тоже хотел что-то сделать или сказать... Но...

Это всё вместилось в крохотный миг...

– Конечно, мэм, – ответил он таким же спокойным голосом, и ничто во внешности его не выдавало больше тех секундных перемен, которые только что промелькнули там, – я доверяю своим суждениям, но иногда хочется найти им более материальные доказательства...

– Невозможно собрать доказательства для каждого нашего суждения, – улыбнулась я.

– Тем более, что часто они противоречат друг другу, – усмехнулся он.

К сожалению, нам попалась рекреация, приспособленная для комфортного отдыха глазаков, с силой притяжения почти в два раза больше скорпионкиной.

Её скалистая равнинка, освещаемая искусственными дополнительными источниками сияния, вызвала унылый вздох в душе, но это никак не отразилось на внешности. Не считая того, что я стала весить как мощная упитанная старушенция.

Глазаки лениво перетекали телами, периодически открывая на нас удивлённый глаз, и тут же, здороваясь со мной, закрывали.

«Кой чёрт меня сюда занёс?» – думала я, испытывая нечто отдалённо напоминающее смущение: и до чего же можно дойти в потере головы?

Дмитрий подал руку.