Телохранители для апостола

Тут же в сторону Алексеева кто-то выпустил три пули, и мелкие камешки взлетели в воздух возле его лица. Помня, где находится еще один бандит, Максим выставил ствол пистолета над головой и, не целясь, разрядил в сторону стрелка остатки обоймы.

«Что-то много звуков, — подумал Алексеев, опуская руку и обшаривая карманы лежавшего без сознания пленника. — Ага, вот еще обойма». Перезарядив оружие, он перекатился в сторону на пару метров и высунул голову из-за укрытия. И тут же по глазам ударила огненная вспышка, заставившая пригнуться. В зажмуренных глазах еще немного поплясали огненные зайчики, и только потом Максим удивился. Странно, джип только что на его глазах вспыхнул огненным пузырем, как будто у него взорвался бензобак. Отчего, оставалось только гадать. Может, он его пробил, когда стрелял наугад, может, заодно перебил какой-нибудь электрический провод? Да искра…

Еще один звук Максиму не понравился и заставил подскочить. «Фиат», взревывая мотором на кочках, уходил по грунтовой дороге туда, где совсем недавно скрылось такси. Четвертый бандит находился не там, где раньше. Значит, Алексеев в него не попал, значит, его Андрюха свалил, когда взорвалась машина и отвлекла нападающего.

Ну что же… Максим почесал в затылке стволом пистолета и осмотрел поле боя. Друг жив и здоров. Он сейчас со своей подругой удирает подальше отсюда, довольный, что легко выпутался. И представления не имеет, что коллега был всего в тридцати метрах от него и даже помог ему выкрутиться из сложной ситуации. А ведь Андрюха наверняка упорно ищет связи. А она вот тут была.

Максим отбросил чужой пистолет и осмотрелся по сторонам. Звуков автомобильных моторов он не слышал, зато в небо упирался черный столб дыма от горевшего джипа. Значит, скоро сюда нагрянут полицейские. Наверняка первый же патрульный вертолет сообщит о дыме, и его пошлют посмотреть, в чем там дело. Максим решил, что следует расспросить парня, которого он оглушил.

Связав руки и ноги пленника, использовав для этого его же брючный ремень и шнурки от ботинок, Максим взвалил бесчувственное тело себе на плечо и быстрым шагом пустился туда, где оставил свою машину. Минут через пятнадцать он взмок, хотя пленник весил никак не больше семидесяти килограммов. Потом в воздухе отчетливо послышались хлопающие звуки вертолетных винтов. А затем с рокотом в сторону столба дыма прошла ярко-синяя вертушка.

Максим уже сидел под деревом, придерживая рукой своего пленника, который стал приходить в себя. Где-то неподалеку завыла полицейская сирена, потом еще одна. Алексеев прикинул расположение дорог и расстояния. Нет, на его машину внимания обращать пока никто не будет. Ну, стоит и стоит у обочины. И полицейские машины к месту происшествия выедут скорее всего со стороны побережья, с трассы Е35 или с трассы Рим — Флоренция А12. Там есть патрульные машины. А следственная группа из комиссариата и прокуратуры может добраться не раньше чем через тридцать минут.

Со своим пленником Максим не стал разговаривать. Он вывел его к дороге, где оставил машину, затолкал в рот тряпку, привязав ее к голове обрывком рубашки итальянца. Потом, убедившись, что никого рядом нет, заставил пленника забраться в багажник. Через двадцать минут Максим был уже не берегу озера в уединенном месте, в нескольких километрах от места боя. Позвонив Рослякову, он коротко рассказал о происшествии и уселся ждать командира на камнях. Итальянец крутил разбитой головой и морщился от боли. На Максима старался не глядеть, зато со страхом прислушивался к звукам. Наверное, боялся, что при приближении полиции этот странный человек его просто убьет. Алексеев не стал в этом разубеждать его и не убрал пистолета, который лежал у него под рукой на виду.

— Ну, что тут? — деловито спросил Росляков, прыгая по камням и приближаясь к Максиму с его пленником. — Этот?

— Этот, — кивнул Алексеев.

— Уверен, что с Андреем все в порядке?

— Машину вел он, когда они удирали, — усмехнулся Максим.

— Допрашивал этого недоноска? — кивнул Росляков на щуплого итальянца.

— Нет, вас ждал.

— Как тебя зовут? — садясь рядом и разрезая складным ножом тряпку на лице пленника, спросил Михаил Васильевич.

— Вы кто? — хватая воздух ртом и услышав, наконец, итальянскую речь, спросил пленник.

— Я спрашиваю, ты отвечаешь, — подставляя кончик ножа под подбородок итальянца, устало проговорил Росляков. — Или так, или ты тут лежишь холодный и в луже крови. Отвечай коротко и точно. Как тебя зовут?

Небольшой нажим на кожу острием ножа, равнодушный тон человека с недобрым лицом, осознание, что он не представляет никакой ценности в уголовном мире, заставило парня начать отвечать. Вид у этих двоих был более чем зловещий. Тем более парень помнил исход их нападения на пассажиров «Фиата». Он единственный, кто остался жив, судя по всему.

— Меня зовут Антонио… Тони, — сбивчиво начал он говорить, — Антонио Парели.

— На кого ты работаешь?

Вопрос был страшным, итальянец ждал его с ужасом, как неминуемую смерть, как удар по табурету, когда ты стоишь на нем с петлей на шее. Отвечать страшно, не отвечать еще страшнее, ведь в результате все равно смерть. Но старший из этих двоих, который только что приехал, кажется, все понял, и от этого облегченно вздохнул. А еще, к своему стыду, Тони понял, что вот-вот не справится с ослабшими мышцами внизу живота. Еще немного, и мочевой пузырь извергнет содержимое прямо в штаны. Страх смерти, страх позора… А ведь он сам себя представлялся героем, и было это совсем недавно.

— Я не знаю, — шевельнул губами Тони. — Он араб. Его не зовут по имени, мы все его называем Другом.

— Он послал вас сегодня сюда? Зачем?

— Мы должны были убить одного европейца. Он знал его… Друга… этого араба в лицо…

Максим с Росляковым удивленно переглянулись. Вот тебе и курортник. Они думали, что Демичев тут в беду попал, прячется, отсиживается где-то. А он вон в какие дела впутался. Орел!

— Как вы его выследили? — спросил Максим.

— Этот араб… он специально попросил русского священника выйти сегодня на улицу и проехаться за город. Он знал, что этот европеец следит за русским священником.

— Где этот твой араб сейчас? — насторожился Росляков.

— Он сидел в такси за рулем.

— Что у твоего араба общего с русским священником?

— Через этого священника он передал христианскую реликвию, которую недавно украли из одного храма в Италии. Кажется, шип от венка Иисуса.

— А как же ты, итальянец, — покачал головой Росляков, — и связался с арабом? Что он тут готовит, зачем он приехал в Италию?

Тони начал сбивчиво и взволнованно рассказывать все, что знал про араба. Он понимал, что допрос близится к концу. И понимал, что обычно бывает в конце таких допросов. Пуля за ухо или ножом по горлу. А потом, наверное, камень к ногам и в озеро. Кто его там найдет на такой глубине. Да и искать никто не станет. А эти двое, по всему видно, люди спокойные, деловитые и серьезные. Кто они, откуда? Ясно, что иностранцы. Спецслужбы? Американцы? Нет, между собой разговаривают не по-английски. И он стал рассказывать, что его мать была родом из Марокко, что его завербовали в свои ряды арабы, сыграв на долге чести. Но вообще-то ему просто нравились игры в таинственность, нравилось чувствовать себя таинственной личностью, которая все может, за которой такая сила. Сейчас он, конечно, ощущал совсем другое. Что он один и что за ним никого. Только вон холодная гладь озера, на которой быстро успокоятся расходящиеся круги.

Потом старший вытащил из кармана фотографию и показал Тони. Тот сразу узнал этого араба на фото. Чувство обреченности усилилось.

— Знаешь что… — Росляков поднялся и прошел немного по берегу с Максимом. — Ты пока с этим парнем побудь здесь. Место тихое, глухое. Сюда ни один дурак не сунется.

— Вы что задумали? Вообще-то он живой очень опасен. Он трус, а опаснее трусов только идейные дураки.

Михаил Васильевич оглянулся на итальянца и некоторое время стоял размышляя.

— Он может нам пригодиться. Не время разбрасываться такими свидетелями. Я отъеду ненадолго, проясню кое-что, о чем по телефону не принято разговаривать, а потом решим. Ты береги его. Если что, то… Но только в самом крайнем случае. Понял меня? Только в самом крайнем случае!