Тем тяжелее будет падение

Котельников вытер со лба пот и, подойдя к соседней комнате, распахнул дверь. За ней стоял Попов.

— Ну что скажешь, генерал? Слышал, какие он давал тебе характеристики? Хорошего дружка нашел, ничего не скажешь. Змей Горыныч! Он опасней любого змея. Теперь все. Тетрадь пропала.

— Не паникуй, Алексей Бенедиктыч! Что-нибудь придумаем.

— Только не с твоими куриными мозгами! Я все уже решил.

— Уверен, твое решение правильное.

— А ты его выполнишь! Двое суток даю. Сам лично пойдешь и пристрелишь этого пса. Ты лично!

— Боюсь, у меня…

— Заткнись! Из-за твоей бездарности мы оказались в полном дерьме! Вот ты и расхлебывай! Или ты уже не хочешь быть генеральным директором?

— А это еще возможно?

— Я пока своего слова назад не брал.

— Но где же я найду дневник?

— А его никто, нигде и никогда не найдет. Или ты не слышал, что он сказал? Он его в землю зарыл, пусть там и гниет вместе с Корякиным. И учти, никаких наемных киллеров. Сам лично его пристрелишь. Тайну дневника он унесет с собой в могилу. Это твой последний шанс, генерал. Он тебе такой же враг, как и мне. Надеюсь, у тебя рука не дрогнет.

— А ты сдержишь слово, Алексей?

— Мы теперь одной веревочкой повязаны до гробовой доски. Навек вместе.

— Хорошо, я тебе верю. Нас слишком многое связывает, здесь ты прав. Можешь и мне верить. Я убью сволочь.

Котельникову стало легче.

— Давай по стакану, и в баньку. А утром выспишься — и за работу. Ты еще молодым фору дашь!

***

Дверь распахнулась, и в избу ввалился Бычара. Иван, как пришел, сел у окна и сидел не шевелясь весь день. Ему проще было бы еще один сейф вскрыть, но только не мучиться в безделье, сознавая свою ненужность и беспомощность.

Появление Тимохина, растрепанного и разъяренного, его ничуть не удивило, а увидев запекшуюся на волосах кровь и наручники за его спиной, Иван тихо сказал:

— Допрыгался, неуловимый мститель.

— Надо разрубить наручники, ключей у меня нет!

— Какие там ключи, булавка сгодится.

В избе нашлась шкатулка с нитками и иголками. Наручники — не сейф, много времени не требовали.

— Благодари Бога, что жив остался, Пинкертон.

— Они не пройдут! Там столько ловушек заготовлено, мало не покажется!

— А они везучие. Разве не замечал?

Тимохин полез под кровать и достал два обреза.

— Я короткую дорогу знаю. Вездеходка здесь есть. По прямой, по просеке за сорок минут доберемся. Мы их обгоним в любом случае. — Капитан положил на стол обрез и патроны. — Бери. Пора и тебе в работу включаться. Уж больно хорошо ты их вооружил, а теперь и отцовский пистолет у них в руках. Трофейный «вальтер» сам маршал Жуков подарил отцу, говорят, самому Гиммлеру принадлежал. Тимохин снял с гвоздя два плаща, один бросил Ивану. — Гроза надвигается. Прихвати. Торопиться надо, скоро стемнеет. Они побежали к сараю за домом.

Есть люди, утверждающие, будто подлецам всегда везет. Может, это и так, но Бычара ничего об этом не знал. Сотни капканов, расставленных на пути охотников, так и не сработали, а сам Тимохин угодил в западню, благо голова оказалась крепкой. Крепкая голова — еще не признак ума. Ни тактика, ни стратегия, продуманные им, не дали результатов. Когда они с Ушаковым выгоняли из сарая вездеход на воздушной подушке, охотники достигли своей цели. Просека вывела их к коттеджу с номером двести тридцать один.

Крупнов едва передвигал ноги, кожа на лице стала сине-серого цвета, полноги онемело. Его терзало очень нехорошее предчувствие и охватило полное безразличие к происходящему. Он по инерции шел, отвечал, выполнял. Зато Никита торжествовал победу.

— Ты понял, Лева, как все просто?! Эта чертова просека выходит прямо к их жилью, и по ней же мы вернемся на дорогу к охотничьей деревне. Вот почему они поселились здесь! Я не разглядел ее в подзорную трубу, слишком волновался.

Они залегли возле калитки и наблюдали за домом, в окнах которого горел свет. Еще не стемнело, но огромные черные тучи заволокли небо, накрапывал мелкий дождик, и стало ясно, что грозы не избежать.

— Черт! До крыльца шагов десять, но по участку бегают… — он посчитал — шесть сторожевых псов.

— Я их не боюсь, — с безразличием ответил Крупнов. — Могу пойти первым.

— А если нападут?

— У меня карабин с пятью патронами, а ты прикроешь.

— Правильно. Домишки здесь все типовые, мы в таком же уже побывали. Другого выхода в хате нет, оконные рамы не открываются, а форточки с куриное яйцо. Мы им не дадим уйти.

Никита глянул на приятеля, и ему стало не по себе. Крупнов стал похож на зомби — остекленевший взгляд, мертвенное, неподвижное лицо и приоткрытый рот.

— Хорошо, Лева, иди. Я тебя подстрахую.

Крупнов встал с земли, просунул руку в штакетник, нащупал щеколду и открыл калитку. Он вошел на участок уверенно, как к себе домой. Собаки с громким лаем бросились к чужаку, но не кидались, а обступили его, образовав кольцо. Крупнов передернул затвор и открыл огонь.

Дверь дома распахнулась, и на крыльце показался здоровенный мужик с ружьем в руках. Готовый стрелять в собак, Никита заметил новую мишень. Он перевел ствол на крыльцо, поймал на мушку хозяина и пальнул. Тот ничего не успел сделать. Его отбросило назад, он ударился о перила и, перевалившись через них, упал в заросли крапивы.

На земле уже валялись четыре убитые собаки. Пятая не стала дожидаться пули и бросилась на спину убийце, шестая схватила его клыками за руку. Крупнов выронил ружье. Псы повалили его на землю. Котельников держал в руках ружье, но не стрелял. Он с интересом наблюдал за происходящим, словно смотрел чемпионат мира по хоккею. Он и не думал помогать другу — Крупнов стал обузой и требовал к себе внимания, а у Никиты были свои планы. Озверевшие собаки таскали окровавленное тело Крупнова по двору и рычали. Котельникову стало неинтересно, он прицелился и застрелил еще одного пса. Последнюю собаку ему убить не удалось, она убежала и скрылась за домом. Никита открыл калитку и бросился к крыльцу.

Анна была готова к нападению. Когда началась стрельба, Петро схватил ружье и выбежал на крыльцо, а она, спрятав Кешку за дверь, быстро сказала:

— Слушай меня внимательно. Если егеря убьют, то сюда войдет или войдут убийцы. Я их отвлеку. А ты тут же выскакивай за дверь и убегай. Спрячься где-нибудь и жди, пока не придут люди.

— А ты? Я без тебя не уйду.

— Уйдешь! Ты мне только мешать будешь. Я сама с ними справлюсь. Одной проще. Хуже будет, если они тобой загораживаться станут. Тогда конец!