Темная лошадка

Молли Сибрайт жила в двухэтажном, украшенном лепниной особняке на краю жилого массива Бинкс-Форест. Престижно, дорого. На дорожке у крыльца белый «Лексус». В доме горел свет – трудолюбивый средний класс готовился к новому рабочему дню. Я затормозила у обочины чуть поодаль и стала ждать.

В семь тридцать на улице начали появляться ребятишки. Они сонно брели мимо меня к остановке школьного автобуса на углу квартала. Из дома Сибрайтов показалась Молли, таща за собой внушительный портфель на колесиках – прямо деловая женщина на пути к самолетному трапу, только маленькая.

Я вышла из машины и прислонилась к ней спиной, скрестив руки на груди. Молли заметила меня шагов за двадцать.

– Я передумала, – сказала я, когда она остановилась передо мной. – Помогу тебе искать сестру.

Молли не улыбнулась. Не запрыгала от радости. Только внимательно посмотрела на меня и спросила:

– Почему?

– Потому что мне не нравятся люди, с которыми связалась твоя сестра.

– Вы думаете, с ней случилось что-нибудь плохое?

– Мы обе знаем, что что-то с ней случилось, – ответила я. – Она была здесь, а теперь ее нет. Плохо это или не плохо, еще предстоит выяснить.

Молли кивнула, явно довольная тем, что я не стала фальшиво утешать ее. Взрослые часто говорят с детьми так, будто они глупы уже потому, что мало живут на свете. Молли Сибрайт отнюдь не была дурочкой. Она была смелой и умной, и смотреть на нее свысока я не собиралась. Даже заранее решила, что не буду лгать ей – если получится.

– Но если вы не частный детектив, что вы можете? – спросила она.

Я пожала плечами.

– А что сложного? Задать пару вопросов, сделать пару звонков. Не нейрохирургия как-никак.

Молли задумалась над моим ответом. А может, взвешивала, надо ли говорить то, что все-таки сказала через минуту:

– Вы когда-то работали следователем в полиции.

Наверное, если б она размахнулась и огрела меня по темени молотком, я испытала бы примерно такое же потрясение. Это я-то, которая решила не смотреть на ребенка сверху вниз! Мне и в голову прийти не могло, что Молли Сибрайт после первого разговора побежит домой, залезет в Интернет и предпримет независимое расследование. Я вдруг почувствовала себя раздетой, открытой до такой степени, которая вообще вряд ли возможна. Двенадцатилетняя девочка безошибочно нашла у меня слабое место.

Я отвела взгляд, и тут как раз к тротуару причалил школьный автобус. Дети уже толпились у открытой двери.

– Твой автобус?

– Я хожу пешком, – отрезала она. – Я нашла о вас статью в компьютерной подшивке «Пост».

– Всего одну? Я оскорблена.

– Мне хватило одной.

– Ладно, значит, мои грязные секреты раскрыты. Да, я была следователем в округе Палм-Бич. А теперь нет.

Молли сочла за благо ни о чем больше не спрашивать. Такая мудрость даже у людей втрое старше ее встречается редко.

– Давайте поговорим о вашем гонораре, – деловито предложила она.

– Пока я, пожалуй, соглашусь на твою сотню, а дальше поглядим.

– Ценю, что вы не пытаетесь жалеть меня.

– Я только сказала, что возьму у ребенка сто долларов. Хотя, конечно, это довольно гадко.

– Нет, – возразила Молли, слишком серьезно глядя на меня сквозь выпуклые стекла круглых, как у Гарри Поттера, очков. – Я так не думаю. – Она протянула мне руку. – Спасибо, что не отказали.

– Боже! У меня такое ощущение, будто теперь осталось только подписать контракт.

– Вообще-то надо бы. Но я вам доверяю.

– А почему?

Кажется, ответ у Молли был, но она, судя по всему, сочла его слишком сложным для моего понимания и потому решила оставить при себе. Интересно, с этой ли она планеты?

– Мне нужны кое-какие сведения. Фотография Эрин, ее адрес, марка и модель автомобиля и тому подобное.

Пока я говорила, Молли нагнулась, расстегнула «молнию» на кармане портфеля, достала большой коричневый конверт и протянула мне.

– Здесь вы найдете все необходимое.

– Прекрасно. – Наверное, мне следовало удивиться. – А в полиции ты с кем разговаривала?

– Со следователем Лэндри. Знаете его?

– Знаю, кто он такой.

– Он вел себя очень грубо и пренебрежительно.

– Я тоже.

– Вы пренебрежительны не были.

Из гаража Сибрайтов выехал черный трехдверный «Ягуар», развернулся и поехал в противоположную от нас сторону. Должно быть, Брюс Сибрайт.

– Твоя мама дома? – спросила я. – Мне надо с ней поговорить.

Эта перспектива не особенно порадовала Молли. Она досадливо поморщилась.

– Мама уходит на работу в девять. Она агент по недвижимости.

– Молли, мне придется с ней побеседовать. И с твоим отчимом тоже. Тебя это не коснется. Скажу им, что я следователь из страховой компании.

Она с мрачным видом кивнула.

– А теперь иди в школу, тебе пора. Не хочу, чтобы меня арестовали за подстрекательство малолетней к правонарушению.

– Нет, – отрезала Молли и с гордо поднятой головой пошла обратно к дому. Чемоданчик с книгами тарахтел за ней по тротуару. Всем бы нам такую силу характера!

Когда мы с Молли вошли в дом, Кристал Сибрайт разговаривала по радиотелефону. Она стояла, облокотившись на консоль, пристально разглядывала себя в зеркало с резной рамой в стиле рококо и щебетала в трубку о каком-то совершенно неописуемом особняке на Сэг-Харбор-корт. Ни за что не признала бы в ней маму Молли. Мне почему-то казалось, что она должна быть застегнутым на все пуговицы адвокатом или ядерным физиком. Впрочем, мне ли не знать, что дети не всегда похожи на родителей?

Кристал оказалась смазливой блондинкой тридцати с небольшим, которая слишком часто позволяла себе роскошь алкогольных возлияний. Волосы у нее были почти белые, тонкие, как сахарная вата. С макияжем легкий перебор. Розовый костюм чуточку тесноват и чуточку ярковат, босоножки на шпильках – тоже немного выше, чем надо.

– Да, Джоан, я могу вам все отправить по факсу, как только доеду до работы. – Она покосилась в нашу сторону. – Но чтобы оценить эту красоту, вы должны увидеть ее своими глазами. Сейчас, в сезон, таких мест вообще не найти. Вам просто повезло.

Отвернувшись от зеркала, Кристал вопросительно посмотрела на меня, затем на Молли и продолжила беседу с невидимой Джоан. Назначила встречу на одиннадцать, вписала ее в растрепанный ежедневник и только тогда отложила трубку.

– Молли? В чем дело? – спросила она, глядя не на дочь, а на меня.