Темная Прага

— Где вы нашли его? — спросил он, остановившись перед краснолицым полицейским, теребившим в руках фуражку.

— Под мостом, — ответил за напарника, выступая вперед, невысокий человек с аккуратно подстриженными усиками, напомнивший инспектору его самого, — бродяжка привела нас туда.

Рихард нахмурился. Он не обладал даром предвидения, но уже знал, кого он встретит в комнате для допроса. Пожалуй, ему может потребоваться переводчик с английского. Но кого можно найти в такое время? А ведь совершено убийство немаловажной персоны, и каждый час промедления затрудняет расследование. Но делать нечего — надо браться сейчас, потому что позже воспоминания будут уже сглажены. А осмотрит тело он после.

— Расскажи, как ты нашла его, — Рихард не был уверен, что бродяжка понимает его, — Нашла. Его, — повторил он, следя за выражением лица девочки.

— Я… — Вик, слегка заикаясь, пыталась подобрать слова попроще и попонятнее. — Я… Я бежала. От неё. Она страшная. Не общайтесь с ней, — говоря это, Вик, естественно подразумевала Анну, — я долго бежала, потом coach. Пока не темно. Запнулась. Упала. А он лежит там. Under the bridge, in slush… — к горлу девушки подступили слезы.

— Он был уже мертв? Ты видела кого-нибудь поблизости?

— Он… он был холодный и… — при воспоминании об этом, бродяжка передернула плечами, как будто не прошло тех нескольких часов с тех пор, как она нашла тело. Как будто это было буквально две минуты назад. Ощущение от мертвой плоти в своих руках очень хорошо отпечаталось в памяти, — но я не знаю ничего.

Рихард понял, что большего от нее, по крайней мере сейчас, узнать не удастся. Он плохо представлял, сколько прошло времени с тех пор, как он начал этот допрос, ясно было, что девчонка слишком устала, чтобы продолжать. Но оставлять ее в участке не хотелось.

— Подожди меня здесь, — попросил инспектор, будто она могла бы куда-то сбежать, — я скоро вернусь.

Девочка послушно кивнула. Деваться ей все равно было некуда. А тут хоть было тепло. Пусть участок, но крыша над головой. И, может быть, даже накормят. А Вик так хотелось кушать и спать.

Как только инспектор вышел за дверь, глаза девушки сразу же закрылись, а голова опустилась на скрещенные на столе руки.

Она хотела заснуть. Она мечтала заснуть и забыть увиденное. Но, как нарочно, сон не шел. Вместо сна на нее накатывали обрывки воспоминаний. Вот она бежит, быстро, быстро, по скользкой траве. Вот рука этого человека. Мертвого. Безвольно свисает и уже никогда не пошевелится. Перстень с дорогим камнем. И кровь! Совсем немного, но она больше всего напугала девочку. Вик не видела раны, она лишь видела засохшие капельки крови на шее и рубашке. Не в силах больше думать об этом, она заплакала, и сознание тут же решило отвлечь бедную девочку от переживаний.

Перед глазами встала другая картина: поезд несет ее через весь Континент навстречу возможной новой жизни. Но как же она оказалась здесь, на улицах чужого города, нищая и одинокая? Почему не доехала до своего счастья?..

Лондон, 22 июля 1888 года

Так быстро Вик еще никогда не спускалась по крутой дома для сирот Gleam of Hope. Она едва не скатилась кубарем вниз, наступив на подол юбки, но все же удержалась на ногах. Минуту назад к ней в комнату вбежала другая девочка и сообщила, что внизу какой-то мужчина доставил письмо для Виктории. Письмо! Для нее! В приют редко приходили письма, а девочка вообще ни разу не получала ни от кого весточки, и сейчас сердце ей подсказывало, что это что-то очень-очень важное.

— Где оно? — воскликнула Вик, еле переведя дыхание.

Она смотрела то на суровое лицо хозяйки детского дома миссис Коллинз, то на бесстрастное — ее спутника, незнакомого Вик джентльмена. В руках он держал конверт, и девочка бы без труда выхватила его, если бы миссис Коллинз не ударила ее по рукам тростью.

— Виктория, успокойтесь, — строго произнесла она и обратилась уже к мужчине. — Ах, мистер Дженинкс, мне кажется это большой ошибкой! Конечно, я люблю всех этих сирот, но Виктория совершенно неуправляема. Она сбегала из приюта пять раз!

«Да, сбегала, — огрызнулась Вик, правда ей хватило ума сделать это мысленно, — и уж точно не от хорошей жизни!» Миссис Коллинз была ее главным и единственным врагом, и, засыпая по ночам, она видела, как та горит в геенне огненной. Ад в ее воображении был все время разным, и страдания миссис Коллинз девочка представляла себе весьма красочно.

Хотя нет, она не была ее единственным врагом; ее настоящим врагом был тот… то чудовище… Виктория стиснула зубы, чтобы не выдать своих мыслей.

— Хм, это, конечно, не характеризует ее с лучшей стороны, — спокойным и безразличным голосом ответил мужчина, — однако у меня есть поручение относительно этой юной мисс, и я намерен его выполнить.

Он протянул миссис Коллинз конверт и, пока та быстро пробежала его глазами, вкратце пересказал его содержание, чтобы вести в курс и девочку.

— Я представляю интересы леди Сэнж в Англии, сама она давно не живет здесь. Не далее как вчера мне пришло письмо от нее, в котором она сообщила, что только сейчас узнала о родственнице, живущей в сиротском приюте. Она попросила меня незамедлительно найти мисс Викторию и отправить ее к ней в Прагу…

— Постойте-постойте, — прервала его миссис Коллинз, — да, я прочла ее письмо, но я не понимаю, какое отношение эта леди из Австро-Венгрии имеет к моему приюту и моим сиротам!

— Леди Сэнж является двоюродной бабушкой мисс Виктории, — невозмутимо ответил поверенный, — возможно, девочка ее знает под именем Вероники.

— Бабушка Вероника! — воскликнула Вик и, не удержавшись, подпрыгнула на месте.

Она бы бросилась обнимать этого мужчину, но его холодный и непреступный вид ее очень смущал.

О, конечно же, она знала бабушку Веронику! В семье она была известна именно под таким именем, никто не утруждал себя называть фамилию ее мужа, которого родители Вик считали недостойным человеком, «погибшем при невыясненных обстоятельствах».

Лишь однажды Вероника покинула Континент, чтобы навестить своих родственников на Альбионе; Вик тогда была слишком мала, чтобы запомнить ее, но общее впечатление было очень положительным, да и дома о ней всегда отзывались с теплотой и любовью, хотя и считали дамой строгой и консервативной. Сейчас это письмо было словно манна небесная, неожиданно упавшая на отчаявшуюся сироту.

— Эта леди Сэнж… Неужели она узнала только сейчас о смерти родителей Виктории? — недоверчиво спросила миссис Коллинз, снова пробегая глазами письмо.

— Я не обладаю никакой информацией по этому поводу. Мне лишь известно, что леди Сэнж надеется увидеть свою внучатую племянницу как можно скорее и ждет ее в Праге.

— Виктория, поднимайся в свою комнату, мне нужно поговорить с мистером Дженинксом.

Следующие полчаса были самыми длинными в жизни Вик: она беспрестанно ходила по комнате, нервничала, злилась и мечтала оказаться в кабинете миссис Коллинз, который до этого казался ей ужаснейшим местом на земле. Туда ее приводили, когда девочка совершала очередной «проступок», как это называли воспитательницы; Вик, стояла в холодном темном помещении, где горела обычно только настольная лампа, а миссис Коллинз смотрела на нее осуждающе, поджав губы.