Темная сторона дороги (сборник)

Она стояла с противоположной стороны, на третьем пути. И уже готовилась отходить. Я бросился вперед, нагнув голову, как самый отчаянный американский регбист, и в последнюю секунду влетел в уже закрывающиеся серые двери поезда.

«Все-таки повезло!» – подумал я.

– На Фрязино? – для верности спросил у какого-то паренька, который, оглядываясь, выходил из вагона в тамбур.

– Да, – бросил он и, открыв дверь справа от меня, перешел по качающимся платформам сцепки в следующий вагон. Там было столько народа, что стекла запотели от человеческого дыхания.

Я посмотрел влево: в соседнем вагоне было куда свободнее. Вслед за парнем оттуда вышли еще трое: краснолицый здоровяк и женщина с мальчиком лет двенадцати.

Для чего бы этим людям покидать свободное пространство и уходить толкаться в переполненный вагон? Заметив эту странность, я тогда не особенно задумался. Мало ли? Может, они переходят в последний вагон перед своей остановкой? Чтобы потом, сойдя с электрички, сократить путь до выхода с платформы. Я сам так часто делаю, когда тороплюсь.

Я пошел в тот вагон, где пассажиров было меньше.

Их оказалось там настолько мало, что никто даже не стоял. Вечером это редкость. А в середине вагона отыскалось свободное место, чтобы сесть.

Радуясь своему везению, я устроился возле окна рядом с двумя увлеченными разговором женщинами и спящим мужиком в охотничьей куртке маскировочной расцветки.

Мужик спал, опустив голову на руки, сложенные по-школьному на старом, туго набитом абалаковском рюкзаке. Он держал его на коленях. Из рюкзака торчала рукоять складного спиннинга.

– Умаялся рыбак! – сказал я, кивнув сидящим напротив женщинам. Когда у меня хорошее настроение, я всегда разговариваю с попутчиками. Сказал и улыбнулся. Я был добродушен и вежлив. Но женщины, замолчав, переглянулись и посмотрели на меня так, будто я их ножом пощекотал.

Одна вдруг побледнела и, схватив подружку за руку, потащила ее к выходу. Подруга, явно ничего не понимая, бежала за ней, продолжая трещать на ходу.

Чудачки. Я сел напротив спящего мужика и уставился в окно. Противошумные щиты в серых цветах РЖД, серые столбы, дома и дачки, заборы и лесополосы, холмы и болотца, переезды и огороды – типичный подмосковный пейзаж, монотонно мелькающий перед глазами, вскоре сморил и меня. Я привалился головой к стеклу, поежился и заснул.

Мне приснился звук. Тот самый, который называют «белый шум». В комнате деда много лет назад стоял старый телевизор «Фотон». По сути, он давно служил подставкой для более нового южнокорейского телика. Но я помню, как однажды мы с приятелем из чистого любопытства включили допотопное чудище в розетку. Хотели проверить, работает ли? Чудище работало. В разболтанном гнезде штекер антенны не держался, и чудище оглушило нас шипящим неземным ревом.

Вот этот звук и приснился мне теперь. Электричка то прыгала в непроглядную тьму каких-то тоннелей, то, выскакивая наружу, пролетала мимо знакомых подмосковных поселков, то возникали за ее окнами непонятно откуда взявшиеся чужие небеса чужих планет, а то пропадало все. Пространство змеилось и прыгало полосами, как картинка в старом дедовском телевизоре. И все это сопровождалось оглушающим белым шумом. Словно кто-то переключал каналы. Или, может быть, эти тоннели в пространстве?

– Вот этого, справа, – услышал я чей-то голос, и эта фраза мне страшно не понравилась. Я дернулся и очнулся.

В вагоне электрички царил кромешный мрак.

Но спустя мгновение лампы под потолком вагона мигнули и загорелись как ни в чем не бывало.

Первое, что бросилось в глаза, – бледное лицо парня через два ряда напротив от меня. Он сидел и улыбался.

– Какая станция? – моргая и дрожа со сна, спросил я у него, ведь он смотрел мне прямо в глаза.

Парень не ответил.

Электричка с гулом влетела в темный тоннель, и свет погас снова. Когда он опять зажегся – через пару секунд – парень-молчун оказался уже на один ряд ближе ко мне. Воспользовавшись темнотой, перемахнул через спинки скамеек. Но сидел он все так же неподвижно, спокойно. Растягивая губы в застывшей ледяной улыбке мертвеца.

А рядом с ним возникли еще двое.

Электричка пронзала ночь, чередуя полосы света и тьмы, тоннелей и пейзажей, рева и тишины. А этих странных попутчиков напротив стало уже пятеро.

И они смотрели на меня. Не двигаясь. Не шевелясь. Молча. С приклеенными улыбками на резиновых серых физиономиях.

Темнота и свет в вагоне мелькали, как полосы на экране старого телевизора. Но, когда лампы загорались, я мог видеть каждую мелочь совершенно отчетливо.

Даже то, как поблескивает слюна на влажных острых зубах, приоткрытых покойницкими улыбками.

Стоило погаснуть свету, и страх душил меня. Чертовы тоннели! Только… Стоп! А откуда они вообще взялись?! Ведь на нашей ветке ни одного тоннеля не было. Я каждый день езжу, мне ли не знать?

Сообразив это, я облился холодным потом.

Захотелось сбежать, но под взглядами странных попутчиков я не смел пошевелиться.

А может, я сплю и все, что вижу сейчас, – банальный кошмар?

Жалкая, трусливая мыслишка.

Я оказался с зубастыми мертвецами наедине: другие пассажиры, почуяв неладное, давным-давно покинули вагон. Оставался еще рыбак, но он продолжал безмятежно спать на своем рюкзаке. А я бодрствовал. Кажется…

И еще мне кажется, что их улыбки гипнотизируют, обездвиживая меня, лишая воли к сопротивлению.

В ушах зашумело. Кровь застучала в висках. В глаза словно клею налили. Голова отяжелела, и какая-то мутная кровавая пелена расплылась по всему вагону… Ничего не вижу. Не слышу. Сердце стучит. И колеса поезда. И тьма…

Последним усилием воли я поднял голову и вдруг заметил, что двери вагона открыты: кто-то стоит там, на пороге, и машет рукой.

– Эй, парень! Давай сюда! – услышал я будто издалека.

Туман в глазах растаял. Теперь я видел ясно, что у распахнутых дверей стоит человек в форме железнодорожника. Контролер?

– Бегом! Бегом сюда! – крикнул он опять и замахал мне. – Скорее!

Его громкий сердитый голос разрушил мое оцепенение.

Я дернулся и обрадовался: руки и ноги снова меня слушались.

Наклонившись вперед, я стукнул спящего рыбака по загривку, потряс за плечо:

– Эй, мужик! Проснись. Вставай!

Спящий что-то обиженно пробурчал и, дернув плечом, сбросил мою руку.

– Проснись! Вставай. Идти надо! – орал я в сонное, мятое, злое лицо. Даже этого чужого человека мне вовсе не хотелось оставлять на произвол зубастым покойникам с их гипнотическими улыбками.