Темная сторона Солнца

– А почему вы не можете нормально пожениться? – поинтересовалась я у Ашхен.

– Ох! Папа, похоже, настроен серьезно, да и мама с ним заодно. Они хотят выдать меня замуж за Мхитара – это сын папиного заместителя. Я слышала, как они обсуждали наше знакомство. Папа сказал, что Мхитар – идеальная пара. Во-первых, его отец папин зам, а это значит, что его сынок будет вести себя прилично, во-вторых, у его отца есть кое-какие сбережения, а мой хочет, чтобы он вложил их в развитие комбината.

– Продают тебя, как корову на рынке.

Ашхен, похоже, не расслышала моей реплики.

– Так вот. Они уже все решили. В субботу собираются нас знакомить, надо поторапливаться. Я сказала Татосу, он предложил бежать завтра.

– А если отец приедет и заберет тебя обратно?

– Не заберет. Я ведь буду уже не девственница, кто ж меня потом возьмет? Представляешь, какой это скандал? Это же позор на весь район. Нет, не заберет!

– Ну, не заберет так не заберет, – ответила я и посмотрела на часы.

Пора было выдвигаться, чтобы не опоздать на встречу с Сергеем.

– Ты не знаешь, где остальные? – поинтересовалась я.

– Диана сидит дома, рыдает. Кристина пошла ее утешать. А ты не в кафе собралась? Пошли вместе, я тебе еще столько всего расскажу…

– Нет, у меня встреча. Извини, в следующий раз.

– А я зайду в кафе, может, кого из знакомых встречу. Так хочется с кем-нибудь поделиться.

«Да, да, иди, – подумала я. – Надо разболтать всему институту о предстоящем похищении».

Я опоздала на двадцать минут. Пришлось идти кружными путями, потому что говорливая Ашхен все-таки увязалась за мной и тащилась до самой остановки.

Сергей стоял возле памятника, переступая с ноги на ногу и кутаясь в длинный вязаный шарф. Увидев меня, он укоризненно покачал головой и постучал указательным пальцем по циферблату часов.

– Извини. Я немного задержалась.

– А я немного замерз. Ладно, пошли выпьем кофейку. У меня времени в обрез, еще надо сходить договориться с натурщицей.

– С какой натурщицей?

– Мне надо девушку нарисовать – вполоборота голову и фрагмент плеча. У моего друга есть знакомая, которая согласилась позировать.

– Я могу тебе позировать! – выпалила я и испуганно посмотрела на него.

– Хм, ну, не знаю. В мастерской прохладно, а мне нужно обнаженное плечо. Да и как-то некрасиво предлагать тебе такую работу.

– Ну, если только плечо, то я согласна.

Он внимательно взглянул на меня, нежно взял за подбородок и повернул голову. От прикосновения холодных, пахнущих табаком пальцев мне стало зябко и немного страшновато.

– А у тебя идеальный профиль.

– Так что, пойдем?

– Ну хорошо. Погоди, я только предупрежу Араика, что мне больше не нужна натурщица.

Он побежал в институт, а я осталась его ждать. Правильно ли я сделала, согласившись позировать ему? Не сочтет ли он меня слишком легкомысленной и доступной? Не воспользуется ли случаем, чтобы поступить со мной так, как он поступил с Дианой? У меня не было ответов на эти вопросы, но я твердо знала одно – теперь я буду бороться за свою любовь.

В помещении было холодно. Сергей включил керосинку, два маленьких обогревателя со спиралями, но все равно этого было мало, чтобы обогреть просторную мастерскую отца Кристины. Я села на деревянный брус, повернулась и обнажила плечо. Он закрепил ватман на мольберте, вытянул вперед руку и прищурился, вымеряя пропорции.

– Отлично, так и сиди. Если будет холодно – говори сразу. Еще не хватало, чтобы я заморозил такую красавицу. Постарайся не двигаться.

– Я скажу, – улыбнулась я и замерла.

В мастерской царил бардак, свойственный людям творческим и не очень аккуратным. На полу валялись листы ватмана с наспех сделанными набросками, тюбики с красками и банки с гуашью, кисточки, измазанные краской тряпицы, точилки, стружка от карандашей. Вдоль стены стояла пара картин, написанных маслом. На одной были изображены горы – излюбленная и порядком избитая тема армянских художников, на другой – улыбающаяся Диана. От ее вида мне стало не по себе.

– Слушай, а ты ушел от Дианы насовсем?

– Угу. Не верти головой, пожалуйста. И не сутулься. Тебе не холодно?

– Нет.

– А ты не хочешь к ней вернуться?

– Нет. Ты опять вертишься.

– Хорошо, больше не буду. А если она попросит тебя вернуться, если очень-очень сильно попросит?

– Я не вернусь. Мне стыдно перед ее родителями, но было ошибочно полагать, что у нас что-то получится.

Сердце мое возрадовалось. Он не вернется к этой одноглазой кривляке! Никогда не вернется. Мой любимый никогда не вернется к ней!

Он сделал несколько набросков и щелкнул пальцами:

– Ну вот и все. Спасибо тебе.

– Можно вертеть головой? – улыбнулась я, клацая зубами.

– Ага, погоди-ка. – Он приблизился ко мне и сжал руку. – Ты совсем замерзла. Лусо, Лусо, я ведь просил не молчать, если тебе будет холодно. – В его голосе послышались нотки укоризны.

– Искусство требует жертв, так кажется?

– Нет, не так. – Он покачал головой и стал растирать мои руки, дыша на них и массируя пальцы. – Если хочешь, могу налить тебе рюмочку коньяка – исключительно для согрева.

– Давай.

Я никогда не пила ничего крепче вина. Коньяк не только согрел меня, но и развязал язык. Сергей тоже выпил рюмку, мы сели рядышком.

– Знаешь, мне сейчас очень сложно. – Он закурил сигарету и протянул мне: – Будешь?

– Мне всю жизнь сложно. – Я жадно затянулась и выпустила в потолок струйку дыма.

– А тебе-то чего?

– Ну, мои родители умерли спустя месяц после моего рождения. Нас с сестрой, кстати, у меня есть сестра-близнец, разделили между братом и сестрой, и я, как всегда, влипла в дерьмо.