Темная волна. Лучшее 2

– Иди, поздоровайся.

В багажнике, весь в синяках, ссадинах и потеках крови, лежит связанный серым скотчем Адам. Он бешено вращает белками глаз и начинает дергаться, как в припадке, когда видит меня. Еще бы. Я бы и не так бесновался.

– Смотри-ка, он тебя узнал, – Санжар смеется.

– Да уж вижу.

Адам мычит, бьется о стенки багажника, пока Санжар не говорит ему:

– Угомонись! – После этой короткой команды, брошенной тихим, как шелест веток над головой, голосом, связанный замирает. Кролик перед удавом.

– Давай, берись, вытащим его.

Мы вытягиваем Адама и ставим на ноги. Санжар указывает пальцем на водительскую дверь:

– Там сбоку в двери нож лежит, принеси, на ногах скотч разрежем.

Пока я иду за ножом, Санжар достает из багажника монтировку, и я слышу за спиной три резких хлестких удара и неприятный хруст. Возвращаюсь с ножом. Адам валяется на земле и ревет, как медведь. Санжар наступает ему на голову, вдавливая лицом в мох:

– Заткнись! Заткнись, сука!

На штанине Адама в районе колена расплывается бурое пятно.

– Так не убежит, если что, – разрезая скотч, говорит Санжар. – А бегать он мастак – от меня в окно сиганул, еле догнал его в сквере.

– Саня, что мы творим? Нахер ты его-то взял? Нам теперь точно не жить, понимаешь? Вся диаспора на уши встанет.

– Мы делаем то, что необходимо. Они пока очухаются, что к чему, пока власть делить будут, нас и след простынет. Следы заметем. Будем защиту менять, как перчатки – так и уйдем. Адам тебя убить собирался. Те двое привезли бы тебя к нему, так же в багажнике и связанным, а он бы тебя на ремни порезал. После того, что с его сестрой по твоей вине случилось, это тебе гарантировано было.

– Саня, ну там же несчастный случай был!

Санжар подходит ко мне вплотную, снизу-вверх пристально глядит в глаза:

– Несчастный случай, Игорян, это когда ты едешь после работы домой к семье, а в тебя на трассе врезается угашенный амбал. А когда ты и есть этот угашенный амбал, обнюхавшийся и обколовшийся товара вместе с сестрой того, кто дал тебе его на продажу, то это не несчастный случай, а косяк. И за такие косяки спрашивают по всей строгости. Особенно, если ты работаешь на ингушей. Пошли.

Он пружинисто поднимается на ноги, поднимает Адама и тащит его, подволакивающего кровоточащую ногу и тихо вскрикивающего сквозь скотч, к чернеющей могиле на залитой солнцем прогалине. На ходу продолжает:

– Помнишь, Игорь, когда я откинулся? Когда тебя в дело привел? Сразу же тогда сказал, что дело рисковое, что нужно аккуратно все мутить и без глупостей. Ювелирно надо работать. А то аукнется. Ты тогда согласился, сказал, что готов на все. Я ж тебя из такой жопы вытащил, в люди вывел, а ты меня так подставляешь. И сам подставляешься. Не будь ты моим другом, закопал бы тебя вместо этих. А так, раз ты на все готов, вот тебе выход из ситуации, – он ставит Адама на колени на краю ямы так, чтобы тот видел тела на дне. – Адам? Адам! Ты меня слышишь? Узнаешь Анзора с братом?

Тот угрюмо кивает в ответ.

– Так вот, Игорян, выход такой. Убей его, и свалим на пару месяцев в Кызыл к Белеку, он нам поможет, укроет на время. За ним должок висит мне за те фуры отжатые. Отсидимся в комфорте, пока тут передел территории идти будет. Вали его, как хочешь. Есть нож, есть бита, есть монтировка. Тут неподалеку ручей, отмоешься потом.

– Да как так… Нет другого выхода?

Твою мать, твою мать, твою мать! В ушах отбойником лупит пульс.

– Я мог бы сам его грохнуть, но уже и так поработал, – Санжар кивает на яму. – Да и сколько можно жопу тебе подтирать? Давай, не церемонься, гаси его.

– Я не о том, Саня. Может как-то можно… Ну, я не знаю.

Я действительно не знаю. Ситуация патовая. Хоть есть, куда валить. Но, черт возьми, как так? Просто взять и убить человека, связанного к тому же. Всякое бывало, но такое… Санжар словно читает мои мысли:

– В живых его оставить хочешь?

– А есть такая возможность?

– Он тебя жалеть бы не стал. Не стал бы? – трясет его за шиворот.

Адам снова кивает, не сводя с меня тяжелый взгляд.

– И уж поверь мне, Игорь, в его руках ты бы умирал очень долго. И если он не сдохнет, то рано или поздно до нас доберется. Давай закончим по-быстрому. Все уже сделано. На тебе только Адам.

Глубокий вдох, медленно выдыхаю.

– Я понял, Саня. Давай биту.

– Хорошо, – и он направляется к машине.

Адам начинает что-то отчаянно мычать, когда я замахиваюсь. Мой друг безучастно курит в сторонке.

– Он что-то сказать хочет, – говорю я.

– Увы, последнее слово мы ему дать не можем. Скотч сдерешь – заверещит на весь лес. Гаси его так. Давай быстрее.

Главное – не думать. Снова замахиваюсь, поднимаю взгляд на ветви деревьев, искрящиеся последней росой в лучах солнца. Смотрю в покрасневшие от бессильной ярости глаза Адама и с силой опускаю биту на его голову. Гулкий удар, хруст и влажное чавканье. Адам валится на бок и, дергаясь, чуть не сползает с края ямы вниз, но вовремя подскочивший Санжар придерживает его и оттаскивает в сторону.

– Он еще жив. Бей. Раза три, чтоб наверняка.

Три удара наношу будто бы уже и не я. Механически, безучастно. Адам лишь грузно вздрагивает всем телом.

Санжар сталкивает тело в яму, а я иду через лес к звенящему ручейку. Долго моюсь и отупело смотрю, как длинные красные полосы убегают вниз по течению. Отмываю биту, ногтем выковыриваю застрявшие осколки костей. Где-то над головой, среди костистых лап ветвей перекрикиваются невидимые моему взору птицы.

Когда я возвращаюсь, Санжар протягивает мне пакет с одеждой:

– Вот тут шмотки тебе новые. Свои кидай в яму. Заляпался весь.

Заляпался. Какое неуместное слово. Какое-то детское и чужеродное на пропахшей смертью поляне. Стягиваю забрызганные толстовку и штаны, бросаю в могилу.

– Кроссовки тоже, в пакете есть пара, – мои «найки» летят вслед за шмотьем. – И с рукояти пластырь скрути, – указывает на биту. – Пластырь в яму. Биту голыми руками не трогай больше.

Пока одеваюсь, Санжар щедро поливает одежду и змеящуюся ленту пластыря бензином из бутылки и кидает подожженный спичечный коробок. Когда вещи прогорают, он принимается закидывать яму землей.

– Иди посиди в машине, я тут управлюсь.

– Санжар, а с сестрой его что? Как быть?

Тот кидает ком земли и выпрямляется с лопатой в руках:

– Хорошо всё с сестрой. Всё в порядке. Иди в машину.

Когда отъезжаем, мне кажется, что холмик земли еле заметно вздымается вверх-вниз, будто там внизу, где сплетаются корни деревьев, спит невидимое глазу живое существо, древнее, как забайкальская тайга.

Обратно едем без радио. Когда выезжаем на трассу, Санжар говорит: