Темная Звезда

Все эти новости Роман слушал вполуха, куда больше интересуясь Гвендиной стряпней. Эльф по рождению, Роман предпочитал человечью еду изысканным кулинарным творениям своих соотечественников. Гвенда же могла смело идти поварничать в королевский замок. Может быть, потому бард не сразу понял, что Рыгор перешел к новостям иного рода, и новости эти были не из приятных. Осенняя ярмарка в Касанке, единственном таянском городке по эту сторону Гремихинского перевала, отныне для жителей Фронтеры закрыта, товары же приходится перепродавать арцийским купцам, что стараются заплатить поменьше, а увезти побольше.

Войта это волновало в силу вполне понятных причин, но Роман увидел в новости и другую сторону.

— Дане войт, простите, если не понял — кто не дает вам торговать с Таяной? Барон?

— То не, прошу дана либра — я, видать, так бестолково пояснил. Барон ни при чем, он сам теперь не может кожи запродать. То в Таяне все как сбесились после того, как принцы друг друга позабивалы.

— Кто сбесился? Старый Марко?! И кто кого убил? Стефан? Марко-младший?

— Так я и говорю, что принцы ж все убитые. То я разумею, что вы сейчас сдалека и не знаете, что тут творится. Принц Зенон, он с ума съехал и зарезал брата, а потом сам зарезался. А молодшего еще до того кто-то отравил насмерть. Так что из всех королевских детей только дочка и осталась. Да и та за тарскийского господаря пошла.

— Подожди, расскажи толком. Стефан мертв?! А Рене, ну, помнишь, седой герцог, тот, что Лупе спас. О нем ничего не слыхать?

— Искали его какие-то, все спрашивали, не видел ли кто. Только мы не видели. Говорили потом, что убили его. Только если б убили, навряд ли добрую четвертку [96] искали.

— Кто искал-то? — Роман говорил спокойно, хотя внутри его раздирало черное отчаянье. Свершилось худшее. Таянской династии больше нет. Ланка, видимо, не в своем уме или околдована, а Рене… Эльф боялся признаться самому себе, что надежд на то, что герцог спасся, ничтожно мало. Тем не менее прекрасное большеглазое лицо барда оставалось спокойным, его могли выдать только судорожно сжатые руки, но Гвенда и Рыгор не привыкли обращать внимание на подобные мелочи.

96

Четвертка (эльф, кварта) — неделя, одна четвертая месяца, за которую луна проходит одну из своих фаз.

— Кто его искал? — повторил Роман, чувствуя, как сердце сжимают отвратительные ледяные щупальца.

— Да всякие искали. Сначала вроде Михаевые сигуранты…

— Михаевые?

— Ну, тарскийского господаря, его ведь Михаем кличут.

— Да! Но он ведь сидел под замком, когда я уезжал из Таяны.

— Лучше-б ему там и остаться, а то про него плохо говорят, да и люди у него чисто звери, даже мордами, защити нас Святой Эрасти, больше на непотребных тварей смахивают. Темные какие-то, глаза как щелочки, волосы чуть не от бровей растут и клыки собачьи.

Эта новость потрясла Романа не меньше, чем все остальные. Гоблины! Гоблины в Арции, в личной страже Михая Годоя! Воистину грядет конец света, если дожили до такого.

Известие это, как ни странно, оказало на барда благотворное влияние. Избавленный почти от всех эльфийских предрассудков, Роман тем не менее ненавидел и презирал гоблинов. Чувство это не поддавалось никакому объяснению — лично ему «Ночной народ» не сделал ничего плохого. Нельзя было объяснить эту неприязнь и снобизмом, так как другие, столь же презираемые Эанке и ее дружками расы — гномы, тролли, люди для Романа делились на множество личностей, к каждой из которых эльф относился по-своему — кого-то любил, кого-то ненавидел, кого-то презирал. То же он испытывал и к существам своего племени. И только гоблины, которых он встречал лишь пару раз за всю свою богатую приключениями жизнь, были для него чем-то мерзостным и опасным только потому, что родились гоблинами. Одно упоминание о Детях Тьмы превратило истерзанного тревогой о друге почти растерявшегося Романа в сцепившего зубы воина, готового отразить любой удар и нанести собственный. Умело задавая вопросы, где надо прерывая собеседников, где надо подталкивая, Роман вытянул из Рыгора и Гвенды все, что те знали.

…Сначала умер принц Марко, после чего король женился на Герике Тарской. Затем принц Зенон каким-то образом убил брата и покончил с собой. После этого пропал герцог Рене. Его искали долго, потом поиски затихли. Но еще до этого по тракту прошел эландский отряд, а с ним сотен восемь «Серебряных» и «Золотых», не пожелавших больше служить Ямборам. Эти как раз про Рене ничего не спрашивали, видно, что-то знали… хотя лица у них были ой какие смурные.

А потом в Таяне начались облавы и казни. Тех, кто жил по эту сторону Лисьих гор, стали загонять за перевал. Перепуганные, растерянные люди пробовали спастись, их настигали стражники Михая, который после смерти наследника был освобожден и с благословения короля женился на его дочери. Кое-кто успел уйти в арцийскую Фронтеру, но потом дорога была перекрыта. Теперь в Таяну и из Таяны беспрепятственно путешествовали только птицы. В лесу часто находили беглецов со стрелой в спине или перерезанным горлом. Да и многие жители Фронтеры исчезли, и их дальнейшая судьба была неизвестна. В Белом Мосту, хвала Равноапостольной Циале, никто не сгинул, а вот пастухи барона Кульдига, отправившиеся на поиски убежавшей козы, так и не вернулись, так же как и ребятишки из соседнего Мокрого лога, наладившиеся в горы за дикими орехами.

Расспрашивать беженцев было трудно — напуганные люди не хотели задерживаться в двух диа от границы и уходили в глубь Арции. Роман понял, что, останавливайся он на ночлег в придорожных трактирах, давным-давно узнал бы новости, но он слишком спешил. Спешил и опоздал.

Последняя весть пришла из Таяны дней восемь назад. Бывший «Серебряный» сумел не только сам спастись, но и вывезти беременную жену. Больше новостей не поступало. Зато к вечеру того же дня, как в Белом Мосту объявились последние беглецы, на границе стали возводить сторожевые вышки, рубить и жечь кустарники. Сейчас работы почти закончены, и в Таяну и из Таяны не прошмыгнет и мышь. Единственное место, оказавшееся не по зубам таянским стражникам, — Кабаньи топи, но они и так непроходимы. При этих словах красивые губы Романа помимо его воли скривила усмешка. Теперь он знал, что делать. Он найдет кого-то из Хранителей, с их помощью Болотную матушку, она не откажет ему в помощи, а там… Он не загадывал, что будет потом.

2228 год от В. И. Вечер 1-го дня месяца Собаки.

Таяна. Высокий Замок.

Марита больше не плакала — слез не осталось. Кошмар, в котором она оказалась, не прекращался. Прошлая жизнь рухнула. Роман уехал. Герцог Рене исчез. Отец, Шандер, Стефан мертвы. Убиты с ведома и по приказу короля, служение которому для Гардани было смыслом жизни. Белка в Эланде, принцесса предала всех, а Михай… Михай наигрался с ней вволюшку и выбросил на кухню оттирать котлы и сковородки. Слова своего он не сдержал, Мику все равно убили. И никто, никто, никто не помог ей. Девушка сидела в углу кухни, молча смотря на огонь. Старая Нэнна этого усиленно не замечала, хотя обычно в ее владениях не дозволялось бездельничать. Поглощенная своим горем, Марита не могла знать, что и Нэнна, и другие кухарки старательно оберегают ее от глаз кухонного пристава и нового дворецкого. Видела бы она, сколько слез проливают в людской по погибшим, как втихаря в тюремное варево подкладывают куски пожирнее да повкуснее… Марита уже давно ничего вокруг себя не замечала. Сегодняшний день принес ей новый ужас — осознание собственной беременности. Она носила под сердцем дитя Михая — чудовища, клятвопреступника, убийцы! Смешать кровь палача и жертвы?! Этого нельзя допустить. Жизнь так ужасна, а крепостная стена высока…. А внизу шумит глубокая и быстрая Рысьва.

Девушка решительно встала и вытерла слезы. Прошла в каморку, где спала прислуга, и открыла свой сундучок. Когда Нэнна каким-то образом спасла ее вещи, Марита даже не обратила на это внимание, но сейчас, собравшись разом покончить со всем, решила одеться, как и положено дочери эркарда и свояченице графа Гардани. Тщательно отмыла въевшуюся в руки грязь, расчесала смоляные волосы. Хотела заплести косу, но раздумала — она уже не девственница. В зеркало, вделанное в откидную крышку ларца, смотрело незнакомое бледное лицо с огромными глазами. Может быть, позаимствовать у кого-то румяна? Нет, не стоит. Марита тщательно отобрала все лучшее — рубашку, платье, пояс, нитку крупного жемчуга, который подарил ей Шандер, букетик сапфировых цветов — память о герцоге Рьего. Марита вспомнила, как Рьего предлагал ей уехать с Белкой, а она отказалась. Господи Всеблагой, почему она не послушалась?! Ты, моя милая, хотела дождаться Романа? Вот и дождалась!

Марита с трудом, но отогнала образ золотоволосого рыцаря. Если она будет думать о нем, то не сможет исполнить то, что должна. Больше этого сделать некому. Все они, сильные, умные, красивые, мертвы. А она осталась. Марита приколола в волосы сапфировые цветы, затянула узорчатый поясок. Хвала Великомученику Эрасти, он еще сходится на талии. А это что? Ключ? Откуда это сюда попало? Наверное, Мика пошутил. Марита смотрела на свидетельство братишкиных шалостей и чувствовала, что этого она перенести не в состоянии. Выходка мальчонки, уже месяц как растерзанного горными гончими, ее добила. Но потом девушку словно что-то ударило! Это же ключ от зверинца! Значит, она сумеет отомстить. Это надежнее, чем кухонный нож в ее неумелых руках. Спасибо тебе, маленький!

Таянка сняла с гвоздя темный плащ, чей он — уже неважно, и крадучись выбралась из каморки. Дворец спал тяжелым, пьяным, неопрятным сном. Ее никто не окликнул, да и чего бояться им, новым хозяевам на третьем дворе Высокого Замка, охраняемым стенами, рвами, ловушками, чудовищными горными псами и здоровенными стражниками-гоблинами. Прежние защитники Таяны или уничтожены, или бежали. О ней, беременной племяннице умершего в тюрьме капитана «Серебряных», забыли и думать. Марита тенью проскользнула под окнами и свернула в тупичок. Остро запахло хищниками. Ключ не подвел — калитка приоткрылась, и темная фигурка скользнула внутрь.