Темное, кривое зеркало. Том 3 : След на песке.

— Вы готовы?

— Да, мы готовы. Мы уже давно готовы. Капитан… чего мы ждём?

— Сигнала.

— Какого сигнала?

— Мы узнаем это, когда получим его.

— Почему мы не можем начать прямо сейчас?

— Лейтенант… Франклин, не так ли? Лейтенант Франклин, мы солдаты. Не наше дело устанавливать правила. Существуют планы… о которых мы ничего не знаем. И не наше дело подвергать их сомнению. Наше дело только служить и повиноваться.

— Так чего мы ждём?

— Союзников… они сейчас в другом месте. Если всё получится, они сделают всю грязную работу, а нам останется только навести лоск. Но только тогда, когда получим сигнал. Ясно?

— Да, сэр.

Капитан Декстер Смит КЗС Вавилонвздохнул и бросил взгляд вокруг своего мостика. Все они… кроме, разве что, Франклина… все они в полны страстного желания действовать. Слишком нетерпеливы. Если бы они только знали… Смит и сам не знал всего, но он знал достаточно.

Мысленно он продолжал и продолжал возвращаться на две недели назад, к одному очень странному разговору, тому, что мог бы закончиться обвинением в измене, но который он никак не мог забыть.

Он слушал слова Уэллса в своих воспоминаниях, и всё больше убеждался в их мудрости.

Измена… слишком серьёзное слово, в самом деле.

Но он никак не мог забыть.

* * *

И вновь в другом месте:

Ночью во время сна тот, кто теперь иногда думал о себе как о Валене, почувствовал как холод коснулся его души. Он пробудился, но обнаружил, что не может двигаться, пойманный и парализованный в темноте.

Он не боялся, по крайней мере он не чувствовал страха. Скорее у него было чувство… ожидания. Мир вращался вокруг него, всё быстрее и быстрее, быстрее, чем он мог бы вынести. Вся его жизнь предстала перед ним, управляемая, предопределённая. Куда бы он ни пошёл, что бы он ни делал… он знал, что случится.

— Следы на песке, — прошептал он, а затем вдруг понял, что снова может двигаться. Встав с ложа — горизонтального, а не наклонного по минбарской традиции — он подошёл к окну и остановился там. Это была единственная вещь, на чьём обязательном присутствии в комнате он настаивал. Его не волновала ни мебель, ни роскошная обстановка… но ему нужно было окно. Вид города, даже в серых тенях ночи… это возрождало его веру.

— В ремя пришло, — прогрохотал голос в его голове, и он вздрогнул. Он… помнил их, по крайней мере немного. Они были его опекунами, его союзниками, его… друзьями. Он знал это.

— Нет, — тихо сказал он. — Ещё слишком многое нужно сделать здесь.

— С удьба требует… Времени не осталось.

— Я… я должен быть здесь. Многое… слишком не устойчиво. Так много нужно сделать, и только я могу…

— Н ет. Твоё место не здесь. Ты готов?

— Нет, — ответил он. — Нет, я не готов! Я… Я…

— Г отовься. Ты узнаешь… когда время придёт.

Голос оставил его, и он ухватился за подоконник. Судьба… давила на него, но он не хотел сдаться. Он хотел… остаться здесь, смотреть в будущее и не знать его, не знать, что должно случиться с его друзьями, с…

Быть несвоевременным. Это всегда было его судьбой. Прошлое. Это не его мир. Его мир — это мир предательства Маррэйна, мир фатально неверных толкований так'ча, мир падения Парлонна, мир… любви Дераннимер…

— Избранный, — сказал страдающий голос за его спиной, и он обернулся, чтобы найти там молодую минбарку. Она назначила сама себя — или была назначена кем-то, он не был до конца уверен — в качестве его слуги и помощника и… вероятно, исповедника. Она не сказала ему своё имя, настаивая, что это не имеет значения.

— Избранный, я слышала, как вы кричали. Вы… в порядке?

— Всё нормально, — ответил он, тихо проклиная себя за её пробуждение, если она вообще когда-либо спала. Он много раз говорил, что не нуждается в прислужнице, и всё же она осталась. У каждого свой путь, сказал он однажды, и её место, похоже, было здесь.

— Вы… не могли бы остаться и поговорить? — спросил он. Он знал, что не сможет заснуть этой ночью и рад бы был любой компании. Чем больше душ он смог бы коснуться прежде, чем уйти… тем лучше. — Если вы… не устали?

— О нет, Избранный, — ответила она, её глаза, казалось, засияли. — Я исполню всё, что вы попросите.

Он вздохнул. — Мне не нужно повиновения… это был просто вопрос, не более. Я никому не приказываю и никого не заставляю. — Но так было не всегда, и он знал это. Он пытался заставить так'ча изменить их представления о его учении. Он пытался увести Парлонна с дороги тьмы, по которой он шёл.

— Во-первых… как твоё имя, дитя? — Старый голос, как он называл свой голос 'учителя', сменил его повседневный тон. Индивидуальная особенность, встроенная в него ворлонцами, как и многие другие. Это было странно, но каждый аспект того целого, кем являлся Вален, имел собственный голос, тон, тембр… всё было своим.

— Моё имя…? Я… я живу только, чтобы служить вам, Избранный. Это удел чести, а не славы. Моё имя лишь отразит на меня вашу славу…

Он улыбнулся. — Я хочу узнать твоё имя, чтобы знать, как обращаться к тебе. Я не могу постоянно называть тебя 'дитя'.

— Она склонила голову. — Катренн, Избранный. Моё имя — Катренн.

— Дрожь внезапно охватила его тело. Катренн… имя его дочери. Его дочь…

— Я извиняюсь, Избранный, — быстро сказала она, очевидно, заметив, как изменилось его лицо. — Я как-то оскорбила вас. Я ищу вашего прощения… или наказания, если я виновата перед вами. Я…

— Нет, — твёрдо сказал он. — Ты не оскорбила меня. Ты только… напомнила мне кое о чём, что является всем. Скажи мне… Катренн… из какой ты касты?

— Каста… мастеров, Избранный. Я была прежде в Доме Хеймин.

— А, да… знатный род. Один из старейших. Я помню одного из моих самых преданных союзников… прежде. Йасуки… он был из Дома Хеймин. Да, я помню… — улыбка приятных воспоминаний промелькнула на его лице, но затем он понял, что она сказала, и улыбка исчезла. — Прежде? Что случилось?

— Мы… лишились своего положения. Сатаи Калейн… — Она очевидно заметила ужас на его лице, и быстро добавила, — как искупление… наших грехов.

— Грехов? — спокойно сказал он.

— Да. Сатаи Хедронн уничтожил Серый Совет, и наша каста должна была оплатить его грех. Моей семье повезло… нам разрешили жить, но как изгоям. Слишком многие умерли.

— Я… вижу… Мы никогда не учимся на ошибках прошлого. Я… сожалею о твоей потере, Катренн. Грех… там был грех, но не ваш. Вы страдали напрасно. Так часто бывает. Я надеялся, что смогу предотвратить такие… ошибки, но если прошлое чему и научило нас, так это тому, что мы никогда не сможем прекратить делать ошибки. — Он покачал головой. — Гордость. Слишком много гордости. Моя… Калейна… Синевала… Маррэйна…