Темное обольщение

Клэр упрямо покачала головой. По щекам катились слезы. Нет, не может быть, чтобы он так думал! Она не ожидала от него любви, с нее хватило бы обыкновенной симпатии.

– Я тебе не верю. И никогда не поверю. Я могу поверить в то, что ты одержим мною, но чтобы ты желал моей смерти – никогда! Я нужна тебе живой, чтобы всегда быть в постели рядом с тобой. И не только в постели, просто ты не желаешь себе в этом признаться.

Малкольм побледнел.

– Если ты хочешь запугать меня, то я и так напугана. Мне никогда не забыть прошлую ночь! Слышишь, никогда! Да, я напугана, Малкольм, но я жива! Ибо ты вовремя остановился у роковой черты! И знаешь почему? – продолжала она, перейдя на крик. – Потому что в твоей душе живет добро. Передо мной не злодей! Морэй причинил тебе боль. Но я отказываюсь понять, как можно исцелиться за счет чьей-то жизни. И что это за божество, которое придумало такое исцеление? Где это видано, чтобы великих героев спасали за счет жизни невинных людей?! Жизнь неотрывна от морали, Малкольм, она заставляет нас делать выбор. Всю историю существования человечества людям приходилось делать выбор, принимать решения, бороться против того низменного, что гнездится в их душах. Прошлой ночью ты сделал свой выбор.

Ты победишь Морэя, – еле слышно добавила она, утирая слезы. – И я намерена стоять с тобой плечом к плечу в этой борьбе, сколько бы та ни длилась. И мы победим Морэя – вместе!

– Мне до победы не дожить! – хмуро произнес Малкольм и прыгнул в седло.

Клэр растерялась. Она говорила с ним от всего сердца, ничуть не кривя душой, была готова ответить за каждое свое слово. Однако Малкольма, похоже, ей не переубедить. Его решимость тверже металла. Этот упрямец даже слышать не хочет, чтобы им вместе сражаться против Морэя. Что еще хуже, он даже не понимает, что иного выхода у них нет!

Клэр схватила поводья.

– Я знаю, в этом есть риск! – вскричала она. – Но я готова на него пойти, потому что твоя душа мне еще дороже! Это мой выбор, Малкольм.

– Нет, не твой. Я поклялся защищать тебя, Клэр, и я не привык отступать от своих слов. Но твое упрямство выводит меня из себя! – раздраженно воскликнул Малкольм. – Ты отправишься на Айону, как я и сказал. Отпусти поводья!

Что делать? Пришлось подчиниться.

– Я знаю, здесь ты король, полновластный хозяин, но в моем мире женщина свободна и не подчиняется никому, даже мужу. Единственный ее хозяин – она сама!

Малкольм расхохотался.

– Мы сейчас в моем мире, Клэр, а в этом мире я господин и ты обязана подчиниться мне.

Клэр лишилась дара речи. Сейчас не время для споров. Страсти и без того накалены до предела. Но если она сейчас не убедит его верить самому себе, то он уедет без нее. Возможно, он прав, и любая попытка бороться за него обречена на неудачу. Но что, если он ошибается? И Клэр решила идти до конца. Должно быть, Малкольм угадал ее намерения, потому что тотчас сделался бледным как полотно. Такую же печать ужаса она видела на его лице прошлой ночью.

Она смело шагнула ему навстречу и загородила выход из конюшни.

– Малкольм, мы должны верить друг другу! А главное, ты должен поверить в самого себя. Прошу тебя! – взмолилась она.

– Как, скажи на милость, – взревел он, готовый лопнуть от ярости, – ты намерена сделать это сейчас?

Сердце в груди ухало подобно молоту. Еще мгновение – и она лишится чувств.

– Я хочу тебя.

Глава 14

В глубине души Клэр надеялась: будь у них еще одна ночь, подобная той, в Данрохе, но без какого-либо колдовства, Малкольм поймет, что способен одержать победу нам силами тьмы. Но стоило ей произнести эти слова, как она тотчас о них пожалела. Ибо на самом деле она просила любви. Выражение лица Малкольма изменилось. Теперь на нем читался не ужас, а страх.

– Ты с ума сошла, – глухо произнес он. – Разве тебе не дорога жизнь? Лично я не хочу причинять тебе зло, Клэр.

– Ты не причинишь мне зло, – прошептала она, и ей сделалось легко на душе. Он не уловил связи. Он думал, что она просит у него лишь физической близости.

– Но почему? Почему ты просишь меня об этом? Или ты теперь принадлежишь Морэю? Не решил ли он заманить меня во тьму?

В его глазах Клэр прочла подозрение.

– Он вторгся к тебе в сознание? – едва ли не шепотом поинтересовался Малкольм, однако в голосе его слышалась угроза. – Он поработил тебя, а ты даже об этом не догадываешься?

– Что ты такое говоришь? – выкрикнула Клэр в шоке.

– То, что он мастер порабощать слабые умы. Именно так он превращает хороших людей в полчища пособников зла. Он способен заползти в сознание к любому человеку и полностью подчинить его своей воле.

– Только не это! – в ужасе вскричала Клэр.

Не в состоянии продолжать дальше, Малкольм покачал головой и, пришпорив коня, поскакал вперед. Клэр едва успела отскочить в сторону. Вслед ему полетела пыль и солома. Клэр опустилась на сноп. Неужели Морэй способен манипулировать сознанием? Лично она была уверена в том, что ее сознанием никто не манипулировал. Предложить себя Малкольму ей подсказало сердце, и прими он ее предложение, она была готова пожертвовать собственной жизнью ради его воли, силы и доблести!

Она продолжала сидеть на соломе, и ее била дрожь. Она не сомневалась, что предложение исходило из глубин ее сердца, которое переполняла любовь. Правда, она пожалела о том, что призналась ему в собственных чувствах. Ведь, что греха таить, она мечтала о том, чтобы ее любовь была взаимной! И вообще, разве она не предупреждала себя, что не стоит позволять чувствам брать верх над рассудком.

Малкольм был неспособен ответить на ее любовь. Нет, он, конечно, был способен на страсть, ему было ведомо чувство долга. Но вот любовь? Он обещал, что будет ей верен, но эта верность не имела с любовью ничего общего. Оба знали: она рано или поздно вернется домой, так что по большому счету это обещание было не так уж и трудно сдержать.

Клэр задумалась. А вдруг она задержится здесь надолго? Что, если прежде, чем она вернется домой, пройдут годы? Ведь все изменилось, так как Морэй следит уже за ними обоими. И что теперь? Одно дело – помочь Малкольму отстоять свою душу, и совсем другое – ждать от него ответной любви. Зачем, если будущего для них нет, как бы ни развивались события дальше. Так что самое главное для нее сейчас – совладать с собственными чувствами. Впрочем, это вряд ли у нее получится.

Клэр всегда жалела женщин, которые влюблялись в мужчин, не способных ответить на их чувства. Черт, и вот теперь она сама такая же. Правда, стойкости ей не занимать. Исполненная решимости, Клэр поднялась. Она любила Малкольма, любила, несмотря на то что их разделяла пропасть шести веков, несмотря на безрадостное будущее. Так что выбора у нее не было. Сражаться рядом с ним, сражаться ради него, быть сильной и, когда настанет время, вернуться домой. Вернуться без печали и сожаления, с гордо поднятой головой.

Что касается Айоны, то, как застрявшая в Средних веках женщина, она была резко ограничена в своих возможностях. Если от нее потребуют уйти, она уйдет, но оставаться здесь на долгие годы в ее планы не входило, нет уж, спасибо. Ройс не скрывал своего враждебного отношения к ней. Но зато был МакНейл. Если она не сумеет убедить его помочь ей, найдутся другие. Вон сколько там Магистров! При этой мысли Клэр улыбнулась. Ей нравилось составлять планы. И хотя план только-только рождался в ее голове, это уже лучше, чем ничего.

– Клэр!

Она вздрогнула. В дверях стоял Железное Сердце. В руках он держал скатанный плед, в котором, как ей было известно, находились его вещи.

Она удивленно посмотрела на него:

– Уезжаете?

Он улыбнулся ей, прошел мимо и вывел своего скакуна из стойла.

– Уезжаю.

Клэр тотчас расстроилась.

– Но почему именно сейчас? Ведь ты нужен Малкольму! – воскликнула она, а про себя добавила: – И мне тоже.

Старый горец привязал жеребца к коновязи и, набросив ему на спину попону, прикрепил седло.