Тёмное сердце ректора Гордеева

– Конечно, конечно, – испуганно закивала она.

После этого у нее началась икота, с которой она упорно пыталась справиться до самого начала лекции. Но… так и не справилась.

– Это бабушкин метод… – объясняла, производя какие-то странные звуки, попеременно то выпучивая глаза, то закрывая их, и дыша в ритм своим шагам. – Должно сработать минуты за три, вот увидишь…

И вновь выпучивала и закрывала глаза, задерживая дыхание – уже, наверное, минут пятьдесят кряду.

Так ее и застал господин ректор, зашедший в аудиторию прочитать особую, внеплановую лекцию по пожарной безопасности во время намечающегося похолодания.

Эльке повезло – она была настолько увлечена своим «методом», что совершенно не обратила на него внимания и никак не показала, что знает о нас двоих больше, чем должна была знать.

Зато я очень даже обратила. И очень хорошо заметила резко расширившийся, загоревшийся огнем взгляд ярко желтых глаз. И пальцы – вцепившиеся в кафедру жесткие, побелевшие пальцы.

– Здравствуйте, – прохрипел Демьян Олегович, поправляя галстук, словно ему не хватало воздуха в душном помещении.

– Здравствуйте… – нестройно отозвались студенты, с недоумением переглядываясь.

Я же просто улыбнулась со своего первого ряда. И положила одну голую ногу на другу, вытягивая их вперед под крошечным, откидным столиком.

Глава 17

"Сука..." – одними губами, беззвучно произнес он.

Я невинно подняла бровки – чего вы ругаетесь, господин ректор?

Гордеев переступил с ноги на ногу, в явном дискомфорте. Слегка прокашлялся и, с трудом оторвав взгляд от моих голых коленей, раскрыл свою любимую папку с вензелем университета.

– Итак, если не возражаете… я начну…

Никто не возражал. А я так уж точно – вся внимание, уселась поближе к откидному столику парты и устроила грудь на руки, отчего она стала пышнее, выше, и призывно смотрела на ректора обоими сосками.

Демьян Олегович издал непонятный звук – нечто среднее между рычанием и хрипом.

– Все в порядке? – вполголоса спросил преподаватель курса, приподнимаясь со стула, на который уселся на время лекции о пожарной безопасности.

– В полнейшем! – заверил его ректор таким блеклым и осипшим голосом, что всем сразу же стало понятно – нет, он совсем, совсем не в порядке.

Всем, кроме Эльки, разумеется – та до сих пор не обращала ни на что внимания. В очередной раз громко икнула, чертыхнулась и снова погрузилась в «бабушкину» медитацию.

И опять ее икота сыграло мне на пользу! Потому что если бы она была чуть более внимательной, обязательно заметила бы, как, якобы поправляя волосы, я легко провела рукой от затылка и вниз по шее, спускаясь к груди и оглаживая себя в чувственной, эротической ласке.

– Черти тебя раздери… – выругался ректор себе под нос.

И вдруг принялся на память, речитативом читать какую-то всем известную чушь про правила поведения, если в аудитории вдруг сработала пожарная сигнализация – с таким видом, будто у для него она уже давно сработала, орет, воет и требует, чтобы кто-нибудь потушил этот гребаный пожар.

– Строем в два ряда покинуть помещение, не забирая сумки… – совершенно без всяких интонаций бормотал он. – Разбить стекло огнетушителя тупым, тяжелым предметом – в идеале, стулом…

Моя рука скользнула ниже, вдоль живота, и утонула между бедрами – обнаженными только для нас двоих в этой аудитории.

Ректор подавился собственными словами. Или слюной. Повторил про стул, притом явно на этот раз чуть было не оговорился и не сказал вместо «стула» «член». Да, именно так – чуть было не посоветовал группе в сорок пять человек разбить стекло огнетушителя… членом.

Я мстительно расхохоталась в душе, с одной стороны понимая, что отольется мне мое хорошее настроение слезами, а с другой – не в состоянии сдержать себя.

Да и что если сдержу? Я ведь могу и не делать ничего – просто сидеть здесь, и эффект будет тот же. Ну, или почти тот же. Вполне возможно, чтобы если я не поглаживала себя как бы невзначай, не принимала бы откровенные и намекающие позы, не потягивалась бы сладко, выгибая спинку и выставляя грудь вперед… Демьян Олегович смог бы сосредоточиться и сам сбросил бы с меня иллюзию наготы.

Но мы ведь не хотим, чтобы он отделался так легко, не правда ли?

«Прекрати убью» – высветилось сообщение на черном экране телефона, который я по чистой случайности не убрала в сумку.

Просто «прекрати убью» - без всяких знаков препинания и уточнений, чего именно. Не до того было – поняла я, мельком глянув на сцену. Судя по пылающим багровым глазищам, господин ректор был готов меня разорвать на куски. И когда только успел настрочить сообщение?!

А он на редкость многофункционален – ошеломленно подумала я, если может одновременно пожирать меня взглядом, читать лекцию по пожарной безопасности полной аудитории студентов и набирать на телефоне сообщения с угрозами меня убить.

На мгновение я даже испугалась, вспомнив, как чуть не затянуло меня багровым водоворотом глаз Василиска... Как он чуть не убил меня не далее как вчера.

Но на этот раз глаза были другие – горячие, как два вулкана, буквально плавящиеся от жара, и… живые.

Глаза, которые убивают, сами по себе мертвые, хоть и того же багрового цвета.

Нет, внезапно поняла я. Он не хочет меня убить. Он хочет… хочет…

Картинка, которую подкинул вдруг ректор – не прекращая своей лекции! – вспыхнула перед глазами так неожиданно, что я вся вскинулась, откидываясь в кресле. Еле сдержала громкое «аххх», снова благодаря про себя Элькину икоту – без нее она точно всполошилась бы от моего резкого движения.

И было от чего ахать – я в жизни не видела ничего сексуальнее мощной, голой спины мужчины, задирающего на испуганной студентке юбку и перекидывающего ее через стол в пустынной аудитории. Закрыла глаза даже, чтобы рассмотреть получше, как слетают с бедер порванные в клочья, кружевные трусики… как тонкие ноги раскидываются в стороны, чтобы не мешать руке протиснуться между ними…

Студентка вскрикивает, пытается подняться, но сверху ее придавливает другая рука… Пытается свести ноги вместе – бесполезно, их держат колени мужчины, уже прижавшего ее, пристроившегося совсем близко… Вот он расстегивает ширинку… и, не снимая брюк, высвобождает здоровенную эрекцию, мощную, как и он сам.

– Пожалуйста… – всхлипывает девушка, сдаваясь и закрывая глаза. Отзываясь на то, что делают между ее ног умелые, пусть и грубые пальцы…

И вскрикивает, дергаясь, когда пальцы сменяет нечто куда более массивное – она не готова, совсем не готова к такому! Ее еще ни разу не раздвигали и не пронзали вот так – резко, одним длинным и сильным толчком до самого донышка, разрывая и не церемонясь с тем, как чувствует себя ее девственное тело!

Мужчина рычит в нетерпении – ему плевать на ее чувства, плевать на сопротивляющуюся, нежную плоть, ему нужно, необходимо вогнать в нее свой член прямо сейчас, погрузиться до основания в этот узкий тугой рай, где никого еще никогда не было, и долбиться – долго, сильно, встряхивая все ее тело и с каждым ударом выбивая из девичей груди крик…