Тёмное солнце

— Вот тебе мой подарок! Теперь иди и построй себе квадратный дом. И не трать время попусту!

Наутро, когда все проснулись, Дейв приоткрыл входную дверь и опасливо выглянул наружу. Никто не подстерегал его за порогом, никто не пытался заколоть копьем. Для надежности он обошел машину со всех сторон, но и позади нее никто не прятался. Над оградой деревни торчало множество повернутых в их сторону лиц. Бе’ньяр нигде не было видно.

— Можете выходить, здесь безопасно, — сообщил он друзьям.

Мясо, оставленное вчера дикарями, испортилось и начало пахнуть; его облепили мухи, жуки и муравьи. Завтракать пришлось плодами и орехами.

— Думаю, скоро нехватка пищи и теснота выгонят их наружу, — прогудел Слуш.

— Если они придут в отчаяние, то могут напасть на нас, — сказала Шемибоб.

Тогда Вана взяла дочку на руки, и все они направились к деревенскому палисаду.

— Пусть шаманы выйдут! Мы хотим с ними говорить! — крикнул Дейв.

Одна из голов над оградой исчезла, и из-за забора донеслись приглушенные голоса. Дейв не разобрал ни слова, но по крайней мере теперь он знал, что шаманы не используют язык жестов.

— Дикнирдик выйдет к вам, если вы поклянетесь именем предков, что не причините ему зла! — последовал наконец ответ.

— Мы не хотим никому зла! — прокричал Дейв. — Мы пришли, чтобы спасти вас!

— Если слишком часто это повторять, у них могут возникнуть подозрения, — сказал Слуш. — Бойтесь человека, сулящего спасение, как говорится.

Наконец над оградой показалось лицо Дикнирдика. — Приветствую вас, чужестраницы! — громко сказал он. Его голос слегка подрагивал. — Зачем вы хотели меня видеть?

— Спускайся к нам! Мы все тебе объясним!

У шамана задергался глаз; пальцы, сжимающие наконечники бревен, побелели. Он сейчас стоял перед непростым выбором. Если он откроет ворота и выйдет, то демоны могут растерзать его или утащить в ад, где его ждут невыразимо ужасные мучения. Если же он откажется выходить, вскоре над его трусостью будет смеяться вся деревня.

— Мы отпустили Бе’ньяр и даже пальцем ее не тронули, — приободрил его Дейв.

— Она никто, — отмахнулся Дикнирдик.

— Ну хорошо, — сказал Дейв. — Тогда я сам зайду в вашу деревню, один, без друзей. Мне надоело кричать, запрокинув голову.

— Что ты делаешь? — вскричала Вана. — Как только ты окажешься у них в руках…

— Это не лишено смысла, — сказала Шемибоб. — Дикари могут решить, что он настолько могуч, что не боится всех их воинов.

— Нет! — сказал шаман. — Ни шагу вперед! Мы приоткроем ворота, чтобы разговаривать, но не смей приближаться.

Настала долгая тишина. Наконец из-за палисада донесся скрип тяжелого деревянного засова, и ворота медленно распахнулись. В них стоял Дикнирдик, а за его спиной толпились шаманы остальных племен и множество воинов с копьями и духовыми трубками.

За их спинами возвышалась статуя Тзи’кжепа в окружении деревянных идолов, изображающих отцов-основателей всех шести племен. По словам Бе’ньяр, каждое племя принесло на праздник торговли своего идола.

Из ворот резко несло нечистотами и потом. Шемибоб была права, теснота и грязь в деревне становились невыносимы.

Шемибоб подошла ближе и встала у Дейва за спиной. Дикнирдик быстро попятился. — Скажи ей, пусть уйдет!

Женщина-змея рассмеялась. Шаман подскочил от неожиданности.

— Женщину с младенцем мне тоже попросить уйти? — спросил Дейв.

— Не надо, — сквозь зубы процедил шаман. — Пусть стоит. Но для чего она здесь?

— Она хорошо знает ваше наречие. Если я забуду какое-то слово, она мне подскажет.

Шаман окинул Вану и Дейва оценивающим взглядом. Возможно, намеревается схватить всех троих и захлопнуть ворота? Сомнительно, но от доведенного до отчаяния человека можно ожидать любой глупости. Но нет, вряд ли, он слишком напуган для этого.

— Слушайте меня! — воскликнул Дейв и начал речь, которую сочинил заранее. Он рассказал им о неизбежной гибели Земли и объяснил, что через врата их племя может попасть в новый, юный мир. Его рассказ то и дело прерывали возгласы изумления, ужаса, а иногда и сомнения. Шаманы разом принялись переводить его речь для тех, кто не знал языка чау’финг, и юноше пришлось повысить голос, чтобы перекричать их.

Подойдя к концу, он промочил горло из поданной Ваной тыквы-горлянки, и сказал:

— У вас сейчас наверняка появилось множество вопросов. Я постараюсь ответить на все, кроме самых дурацких. Но у меня устали ноги. Мне и моей женщине нужно присесть.

Дикнирдик отправил одного из воинов за стульями.

— Спасибо, — сказал Дейв, чтобы не выглядеть неблагодарным.

— Это очень интересная история, — сказал шаман, — хотя я мало что из нее понял. Вы наши гости, поэтому я не буду обвинять вас во лжи. Но когда вы называете пасть Сияющего Демона вратами в иной мир… конечно, брюхо демона в каком-то смысле является иным миром, но нам не хотелось бы там оказаться! Нет, вы не заманите нас туда!

— Мы готовы войти во врата первыми и тем самым доказать вам, что это вовсе не пасть демона, — парировал юноша.

— А что, если вы тоже демоны и таким образом заманиваете людей ему в пасть? Что тогда?

— Удивительно стройная и логичная система бреда, — прожужжал себе под нос Слуш.

— Мы пришли к вам, чтобы спасти часть людей перед концом света, — продолжал Дейв. — Мы не допустим, чтобы все человечество погибло! Такова наша цель. Мы даже готовы присоединиться к вашему племени.

— Нет-нет, то, что вы предлагаете, совершенно невозможно, — нервно сглотнул Дикнирдик. — Холм, на котором обитает Сияющий Демон — это большое табу для нас. К нему запрещено приближаться.

— К черту табу! — вскричал Дейв. — Это нелепые суеверия, за которыми ничего не стоит. На холме нет никакого демона!

Шаман обвел взглядом собравшихся вокруг, словно набираясь храбрости.

— Невозможно. Нарушение табу вызовет гнев предков. Они будут преследовать нас до конца жизни, и после смерти тоже. Бе’ньяр нарушила их заповеди и жестоко поплатилась за это, а ее тело мы бросили псам.

45

Посреди ночи Дейв проснулся и приоткрыл дверь машины, чтобы выглянуть наружу. В уши ему тут же ударил оглушительный шум. Несмотря на поздний час, в деревне били барабаны, гудели дудки, сотни голосов нараспев читали молитвы. Из-за палисада поднимался густой столб дыма. Ворота были закрыты.

Одинокий дозорный, сидящий на вершине бамбуковой башни, повернул голову в сторону Дейва. Он, конечно, не мог ничего расслышать на таком расстоянии, но юноша все равно сказал ему: