Темногорск
Шрифт:
И с изумлением увидела, что никакой прорехи больше нет, рукав – как новенький.
– Ну, ты даешь! – проговорила восхищенно. – Кто тебя такому научил?
– Роман Вернон! – с гордостью произнес ученик чародея.
Юл вновь протянул девчонке руку. В этот раз она соизволила принять его помощь и поднялась.
– Что ты тут делаешь? – спросила Сафронова.
– Да вот, зашел… Сад увидел и… А ты? Ты-то зачем здесь? Синклит сюда запретил ходить!
– А мне Синклит твой не указ. Я рисую, – девчонка кивнула на стоящий меж деревьев этюдник.
На картоне пастелью намечены были контуры деревьев.
Юл поразился, насколько точно были выбраны цвета. В незаконченном наброске ощущалась загадочность сада.
– Сад каждую минуту другой, – сказала Иринка. – Деревья двигаются. Вон то, с двойной вершиной, прежде росло у самого входа на участок, а теперь отступило к дому. А вон это, маленькое, с тремя короткими ветвями у земли, прежде жалось к забору, а теперь встало у самой тропинки. Я как вчера этот сад увидела, так сразу решила, что его непременно нарисовать надо.
– Вчера? – переспросил Юл.
– Ну да, вчера. Я хотела тебе рассказать про сад, но ты уехал куда-то с тем парнем сразу после уроков.
Юл испытал странное сожаление: Иринка хотела поговорить с ним вчера – он и сам это почувствовал – но убежал, как дурак. Ему было жаль, что именно вчера этот разговор не состоялся.
– Это мой старший брат… Алексей, – сказал Юл.
Ему почему-то казалось, что никто не поверит, что у него такой брат.
– Он у тебя классный, сразу видно, – вздохнула Иринка. – Я всегда хотела, чтобы у меня был старший брат.
– Точно, классный, – подтвердил Юл. – Но иногда мне его убить хочется.
– Что? Убить? Да ладно, Цезарь, хватит прикалываться!
Палочка пастели скользила по шероховатой бумаге. Буйно извивались ветви, сплетались в причудливый узор. Фиолетовые стволы, огоньки вокруг. Боже, как хорошо! Какое наслаждение!
«Она классно рисует, – думал Юл, следя за скольжением цветного мелка. – Быть может, сад почувствовал ее дар и помог миновать запрет? Сад – живой и захотел, чтобы его нарисовали. Может такое быть или нет?»
Деревья зазвенели. Почудилось Юлу, что где-то рядом пронеслась темная птица, махнула над садом крылом и помчалась дальше. Деревья звенели все громче, будто предостерегали… о чем?
Вдруг стало смеркаться. Уже? Не может быть! Сейчас же утро! Двенадцати нет. Так почему так темно?
В сумерках деревья казались чуть выше, прозрачнее. Больше фиолетового, меньше черного. И на веточках, на самых кончиках – огоньки. Так на мачтах перед грозой светятся огни святого Эльма.
– Идем отсюда, – сказал Юл, ощущая смутную тревогу.
– Иди, если тебе надо. А я еще порисую.
– Сад волшебный, – шепнул за ее спиной Юл.
Что же такого увидел Стен в своем провидении?
– Волшебный, – отозвалась Иринка и вдавила пастель в рисунок так, что порвала бумагу, а сам мелок раскрошился в ее пальцах в пыль.
– Это волшебство через открытую дверь из Беловодья вытекает и прорастает у нас здесь в Темногорске.
Еще минута – и небо из прозрачно-голубого сделалось ультрамариновым. На улице зажегся фонарь. Ультрамарин все густел. Что-то скребануло рядом – то ли по стволу дерева, то ли по стене. Вот еще раз. Будто
когтем. Все отчетливее, все громче. Свет окончательно померк, день истаял, наступил вечер, уже не ультрамарин, а чернота вокруг, тьма… Странно! Ведь сейчас должно быть еще светло. Конец апреля.– Ну вот! Рисовать нельзя! Что ж такое! – возмутилась Иринка. – Ничего не понимаю! Кто знает, может быть, здесь в саду, темно, а на улице сверкает солнце?
– Пойдем, посмотрим, – предложил Юл.
Нагибаясь, они пролезли под стеклянными ветвями к дыре в заборе. Такое впечатление, что идти пришлось метров двести.
«Быть такого не может!» – подумал Юл.
Он первым перепрыгнул канаву и протянул Иринке руку. На улице было гораздо светлее, чем в саду, но все равно – давно не полдень. Близился вечер.
– Не скажете, сколько времени? – обратилась Иринка к проходящему мимо парню в кургузой куртке и вязаной шапочке.
– Семь, – ответил тот. На часы при этом не посмотрел. Да и не было у него никаких часов.
– Ни фига себе! – ахнул Юл.
И вдруг почувствовал. Страх…
Он глянул себе под ноги. Улицу заливало грязной водой.
– Бежим! – Юл схватил Иринку за руку.
– Этюдник!
– Нет времени!
Они кинулись бежать. Им навстречу люди брели в черной воде по колено, переговаривались, не замечая потопа.
– Юл! – Иринка вытянула вперед руку.
Юл глянул. Вдали, где-то в самом начале Ведьминской, поднималась высоченная волна. Она все росла.
Девчонка взвизгнула от ужаса, изо всей силы вцепилась в руку своего спутника.
Юл прижал Иринку к себе и выставил вперед руку.
– Сейчас! Держись крепче. За меня. – Юл выкрикнул защитное заклинание.
Волна накрыла их с головой. Юл почувствовал, как разливается по телу смертельный холод. Сердце остановилось. Вздохнуть не было сил. Напрасно Юл судорожно глотал воздух – он лишь по рыбьи беспомощно открывал и закрывал рот. О, Вода-царица, что делать? Почти инстинктивно Юл поднял свободную руку и коснулся ожерелья. Ощутил бешеное биение водной нити. И тут же волна схлынула. Будто искра пробежала от ожерелья к пальцам, и дальше – к Иринке. Девчонка вскрикнула. Юл судорожно вздохнул. Сердце колотилось как сумасшедшее.
Волна ушла. Следом налетел бешеный ветер, ударил в лицо, загудели провода на столбах, зашумели, подаваясь напору, ветви деревьев, вихрь поднял обрывки бумаги, пакеты, закрутились мусорные торнадо.
«Откуда столько мусора? – подивился Юл. – Как будто шквал разнес все помойки в городе!»
– Что это было? – выдавила с трудом Иринка.
– Н-не знаю, – пробормотал Юл, задыхаясь. – Что ты почувствовала?
– Холод внутри, будто ледышку проглотила, – призналась она. – Меня куда-то унести хотели, но ты не дал.
– И не дам! Бежим скорее! – Юл побежал снова, потащил Иринку за собой.
Куда – не знал. Его гнал только что пережитый ужас.
«Стен это видел… потому и увез меня… Почему не сказал? Вот дурак!»
Они остановились только на площади. Иринка дрожала. У Юла тоже клацали зубы.
«Я сейчас упаду, – подумал он почти равнодушно. – Упаду и умру… Иринка тоже умрет…»
– Зайдем в кафе, – предложил юный чародей. – Что-нибудь горячее…
– Угу, – согласилась Иринка. – Полцарства за чашку горячего кофе.