Темные отражения. Немеркнущий

Все четверо мужчин повернулись ко мне. Поле моего зрения сузилось – по краям снова проступила чернота. Я прижала руку к горлу, оттягивая тугой воротник – у меня сковало горло, и я пыталась набрать в грудь воздуха, прорваться сквозь спазм.

Я хотела Лиама. Все, чего я хотела, это Лиама, прямо здесь, рядом, чтобы вдохнуть запах его кожи, дыма, сладкой травы.

– Руби, – сказал Албан голосом столь же спокойным, глубоким и терпеливым, как море, – не могла бы ты ответить на мой вопрос?

Я хотела, чтобы все это закончилось. Хотела вернуться в спальню, залезть в койку под покров холодной тьмы и провалиться в ничто.

– Он прав. Я велела Вайде игнорировать приказы. Когда мы вылезли наружу, то увидели нацгвардейцев. Они выводили заключенных из тайного выхода, о котором не было известно. Я не спросила разрешения продолжать. Хотя знаю, что должна была.

– Потому что прекрасно знаешь: единственное, что ты должна делать – это выполнять приказы своего командира! – рявкнул Роб. – Мы не потеряли бы столько людей, останься вы там и прикрывая наше отступление?

Телевизоры позади Албана были выключены, но клянусь, я слышала их шипящее дыхание тем отчетливей, чем дольше мужчина молчал. Не отрывая от меня взгляда, он прижал ладонь к макушке.

И тут полился голос Коула с южными, подобно сладкому чаю, нотками:

– Ну и слава богу, что ты ослушалась; иначе я был бы уже на полпути в пекло.

Стало ясно, что я недооценивала вес Коула в организации. Нет, вес – не то слово. Скорее уж, власть, основанную по большей части на обаянии, поддержанном смертоносной эффективностью. Брови Албана поползли вверх, но он только кивнул, позволяя Коулу продолжать.

– Давайте хотя бы здесь называть белое белым, вот что я хочу сказать, – предложил Коул, откинувшись, усаживаясь поудобнее. – Именно Руби меня вытащила. И ее еще и отчитывают?

– Она не подчинилась моим прямым приказам!

Коул скучающе отмахнулся от Роба небрежным движением руки:

– Господи, посмотрите на эту бедную девочку! По моей милости из нее выбивают дерьмо. Если вы полагаете, что я буду помалкивать и позволю ей взять на себя вину за задание, которое, между прочим, завершилось успехом, ошибаетесь.

Окружающие молчали, и я уже открыто посмотрела на самодовольное лицо Коула, потом – на убийственное Роба. Небольшое пространство между ними наполнилось не просто недоверием и раздражением – тут была многолетняя история, насыщенная ненавистью, причин которой я не понимала.

Напряжение, омрачавшее лицо Албана, стерлось, словно бы смытое дождем. Наконец, мужчина тоже улыбнулся.

– Здесь я склонен согласиться с агентом Стюартом. Руби, спасибо, что быстро приняла решение на ходу. – Албан переложил несколько бумаг на столе. – Мидоус, я изучу ваш полный отчет сегодня же вечером. А сейчас вы свободны.

Когда старший агент встал, вскочила и я, устремляясь к двери, чтобы как можно быстрее убежать. Но голос Албана поймал меня:

– И еще одно, Руби, если ты не возражаешь. Хочу обсудить кое-что с тобой и Коулом.

«Отпустите меня, отпустите меня, отпустите меня…»

Роб явно пребывал в бешенстве, но у него не оставалось выбора. Дверь за ним хлопнула так, что загремели старые стеклянные бутылки из-под кока-колы, выстроившиеся на полке над притолокой.

– Теперь поговорим о другом… – Албан посмотрел на меня. – Я должен начать с того, что тебе доверяют здесь, дорогая, намного выше твоего уровня секретности. Если я услышу хоть слово об этом разговоре, выдохнутое за пределами этих стен, жди последствий. Здесь действуют те же самые правила, что и внизу.

«Нет, пожалуйста, только не это. Пожалуйста, пусть этого не будет».

– Да, сэр.

Удовлетворенный, Албан повернулся к Коулу:

– Все, что я говорил прежде, – правда. Мне жаль, что я должен сделать это до того, как ты полностью восстановишься. Но, как ты хорошо осведомлен, мы должны вернуть данные, которые у тебя отобрали.

– Осведомлен-то я хорошо, – согласился Коул, – но говорю вам: понятия не имею, у кого они сейчас. Перед тем как меня вырубили, я видел, что кто-то берет флешку, но честно, сэр, я почти не помню, что происходило после того, как меня оттащили в бункер. Не уверен, что ее забрал мой контакт.

Я смотрела, как он проводит перевязанной рукой по коротко стриженным светлым волосам, размышляя, видит ли Албан столь же ясно, как я, что Коул врет.

– И это понятно, учитывая обстоятельства, – кивнул Албан, откидываясь в кресле и водружая переплетенные пальцы на выпирающий живот. – Вот почему здесь Руби. Она неоценимо полезна… в извлечении воспоминаний. И помогла нам разыскать не один кусок заблудившихся сведений.

«Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, только не он». Я не хотела заглядывать в его разум: не хотела видеть вспышки лица Лиама или картинок их жизни. Я просто хотела убраться отсюда до того, как моя грудная клетка сожмется и раздавит сердце.

Коул побледнел под загаром – от складки между бровями до пальцев, сжимающих подлокотники пластикового кресла.

– Ой, да ладно, – рассмеялся Албан. – Мне говорили – это не больно, но, если больно, мы тут же ее остановим.

В этом я не сомневалась. Даже если я выйду из-под контроля и не отпущу разум Коула, все советники и старшие агенты носят портативные генераторы белого шума.

– Ты первым добровольно бросаешься на самое опасное задание и внедряешься в ряды СПП, но не готов позволить девочке быстренько заглянуть в свои воспоминания на благо своей семьи – на благо своей страны? – поддел парня Албан, все так же расплываясь в улыбке.

«Хитро», – подумала я. После слов о «благе всей страны» обычно следует прямой приказ, а Коул был достаточно умен, чтобы сообразить, насколько лучше согласиться по собственной «свободной воле».

– Ладно, – наконец произнес Коул, поворачиваясь ко мне. – Что я должен сделать?

Через несколько долгих секунд голос все же вернулся ко мне, но я была горда тем, как твердо он прозвучал:

– Дай мне руку.

– Будь со мной понежней, милая, – сказал Коул, и его пальцы слегка дернулись, касаясь моих. Албан открыто расхохотался, но Коул прерывисто вздохнул и закрыл глаза.

Его рука была ледяной и влажной. Я попыталась не обращать внимания, как настойчиво его пальцы сжимают мои. Мне всегда казалось, что моя ладонь тонет в ладони Лиама. Но эта была еще шире, ладони – грубее, в мозолях, натертых за несколько лет постоянным ношением оружия, схватками, тяжелыми тренировками. А еще я пыталась не обращать внимания на то, как нервно вздрагивают его пальцы.

Нет, ни о чем таком думать не хотелось. Я продолжала смотреть на левую руку парня, на пальцы, которые он сжимал и разжимал, пытаясь справиться с болью.