Темные отражения. В лучах заката

Коул распахнул дверь, но не бросился бежать к военному джипу или тем двум солдатам, что с оружием наготове приближались к бежевому внедорожнику. Коул сделал шаг вперед и молча выбросил в их сторону сжатую в кулак руку. Военный джип вспыхнул, как огненный шар.

Взрывная волна была такой силы, что я не устояла на ногах и ударилась спиной о машину. Она выбила окна в близлежащих домах и заднее стекло нашего пикапа и обрушилась на патрульных сзади, сбивая с ног. Пугающе спокойно Коул направился к ним, вынул пистолет из кобуры на поясе и тщательно, как обычно, прицелился. Первый выстрел пришелся в лицо молодого солдата, лежавшего ближе к внедорожнику. Другого парень приподнял, сорвал с него шлем, и вот кулак Коула врезался в его лицо – а потом еще раз, снова и снова.

Я не могла на это смотреть – не хотела – сердце колотилось о ребра, когда я подбежала к внедорожнику. Осколки тонированных стекол хрустели под ногами. С водительской стороны двери были смяты ударом, но в салоне кто-то пошевелился – сквозь разбитое ветровое стекло широко раскрытые глаза Лиама встретились с моими.

– Ты цел? – прошептала я, вздрогнув от звука второго выстрела, разорвавшего тишину.

Лиам продолжал сидеть выпрямившись, смертельной хваткой вцепившись в руль. Его лицо было бледным. Только левая сторона наливалась красным, а распухающая переносица, уже приобрела фиолетовый цвет. Сдувшиеся подушки безопасности болтались на уровне его живота.

– О боже, – выдохнула я. – Ребята…

Толстяк уже перебрался к Вайде на заднее сиденье и щурился, рассматривая глубокий порез у нее на лбу. Его темная кожа выглядела пепельно-серой.

Горящий джип поглощал свежий воздух вокруг нас, посылая мне в спину одну волну жара за другой. Рев огня, пожирающего металл и стекло, заставил меня выкрикивать слова, хотя я уже начала задыхаться из-за дыма.

– Порядок?! – крикнула я им. Вайда, тяжело дыша, показала мне большой палец, словно не рискуя заговорить. – Лиам?!

Трясущимися руками я пыталась открыть переднюю дверь – искореженный металл сопротивлялся. Во мне плескалось столько адреналина, что я готова была сорвать эту дверцу с петель.

– Лиам? Лиам, ты слышишь меня?

Очнувшись, он медленно повернулся ко мне.

– Я же говорил ему, что она неустойчива.

Я чуть не расплакалась от облегчения и, наклонившись, засунула голову в окно и поцеловала его.

– Верно.

– Я говорил ему.

– Да, говорил, помню, что говорил, – проговорила я тихим, успокаивающим голосом, протягивая руку, чтобы отстегнуть его ремень безопасности. – Что-то болит? Переломов нет?

– Плечо. Болит. – Он прикрыл глаза, превозмогая эту боль. – Толстяк? Остальные?

– Мы в порядке, – отозвался Толстяк, и его голос прозвучал неожиданно бодро, хотя немного гнусаво. Когда парень повернулся к нам, я увидела, что из носа у него течет кровь. – Думаю, у него вывихнуто плечо. Руби, ты нигде не видишь моих очков? Когда подушки безопасности надулись, они с меня слетели.

– Что случилось? – спросила Вайда, показав на огонь. – Как это…

– Пуля в бензобак – удачный выстрел, – раздался голос Коула у меня за спиной.

И вряд ли кто-то сейчас задумался бы о том, насколько неправдоподобно это прозвучало – ребята были слишком ошарашены или слишком перепуганы.

Коул отпихнул меня плечом и сам занялся водительской дверью. А я обежала машину и с усилием распахнула пассажирскую и опустилась на колени. Я шарила руками по ковру, пока мне не попались очки Толстяка. Или то, что от них осталось.

– Ты нашла их? – спросил он. – Что с ними?

Я подняла искореженную оправу и выпавшие из нее потрескавшиеся, но целые линзы и показала их Вайде. Она проявила редкое для нее сочувствие – похлопала Толстяка по плечу:

– Ага, Бабуся, она нашла их.

Раздался скрежет металла по металлу, и дверь с водительской стороны наконец открылась. Лиам повернулся на бок, пытаясь вытащить левую ногу, зажатую покореженной приборной панелью. При этом он постоянно прижимал левую руку к туловищу, стараясь не потревожить ее.

– Черт побери, дурачок, – едва сдерживая эмоции, сказал Коул, который попытался отогнуть панель, чтобы помочь брату. – Черт тебя побери, неужели так сложно не дать себя убить в мою смену?

– Стараюсь, – выдавил Лиам сквозь стиснутые зубы. – Боже, это больно.

– Дай мне руку, – попросил Коул. – Будет фигово, но…

– Сам справишься? – спросил Толстяк. – Убедись, что ты правильно стоишь…

Не знаю, что было хуже – звук, с которым плечо Лиама встало на место, или вопль, полный боли, который за этим последовал.

– Нам нужно двигаться, – сказала Вайда, открыв пинком заднюю дверь внедорожника. – С этим куском дерьма покончено – нам нужно забраться в кузов пикапа. А если дальше будем стоять здесь и орать друг на друга, нас всех точно перестреляют.

– Очки, – попросил Толстяк, вытянув руку туда, где, по его мнению, стояла я.

Вайда взяла его под локоть и забрала у меня погнутую оправу. Я на секунду задержала Ви – просто убедиться, что она не пострадала. Потрепанная, в ссадинах, но крови нет. Какое это, черт побери, чудо…

Клэнси. Я резко повернулась к грузовику, и на мгновение мое сердце замерло, пока я не разглядела его темный силуэт сквозь заднее стекло грузовика. Отстой. Вот так мы и могли его потерять. Хаос. Беспечность. Я запаниковала, а потом, охваченная ужасом, побежала. Я даже не подумала вытащить ключ замка зажигания. Если бы Коул не связал Клэнси ноги, он бы уже смылся.

«Успокойся, – подумала я, сжав кулаки так, что ногти впились в ладони. – Ты должна с собой справиться». Уровень адреналина в крови медленно понижался, но я все еще продолжала дрожать.

– Знаешь, Бабуля, – раздался голос Вайды, и я невольно прислушалась, – а ты не так уж плохо держался в кризисной ситуации.

– Я не вижу твое лицо, поэтому не могу понять, насколько искренне ты говоришь, – отозвался Толстяк.

Забросив на спину рюкзак, я подскочила к Коулу, который помогал хромающему Лиаму обходить тела убитых. Я не могла заставить себя посмотреть на них или подумать, что Коул сделал с ними в момент ярости. Лиам прижимал пострадавшую руку к груди. Я обхватила его за талию, чтобы помочь ему держаться на ногах – но на самом деле, чтобы самой убедиться, что с ним все в порядке. Что он жив.

Лиам наклонился ко мне:

– Поцелуй меня снова.

Что я и сделала, мягко и быстро, прямо в тот уголок губ, где виднелся маленький белый шрам. Заметив выражение моего лица, он добавил:

– Жизнь в одно мгновение пронеслась перед глазами. И в ней было недостаточно поцелуев.

Коул фыркнул, но его тело по-прежнему было скованным от гнева, которому он не мог дать выход.

– Ничего себе, малыш. Обычно ты так складно не выражаешься.

Мы подняли Лиама в кузов пикапа и положили рядом с Толстяком, который стиснул в кулаке остатки разбитых очков.