Темные властелины на дороге не валяются

— Сберегите ее для меня. Если я погибну, то… пусть она напоминает вам обо мне.

Красавчег вытер скупую мужскую слезу. Струна Забора надулась. «Эльфийская принцесса» показала ей язык. А Топинамбур стал вытаскивать меч. Именно стал, а не выхватил с шипением или свистом, чтобы воткнуть в беззащитное горло, как это представлял себе Рысь. То есть, выхватить-то эльф попытался, но… запихать цвайхандэр в ножны было ошибкой критической. Лютый снял меч со спины, разложил на столе и задумчиво на него уставился. Потом перевел взгляд изумрудных глаз на Забору:

— Держи конец!

Струна покраснела, но догадливо ухватилась за ножны как можно дальше от рукояти. Эльф, пятясь задом, извлек клинок. Черные, заговорившись с трактирщиком, не обращали ни малейшего внимания на возню за спиной. Рысь мучительно решал нравственную дилемму, окликнуть их или не стоит, сжимая кулаки у груди и распаляя себя воспоминаниями о позорном столбе. Лаирнэ с лютней перебралась на лестницу и подкручивала колки, должно быть, собираясь подбадривать сражающихся песней.

— Благословляю тебя на бой! — возопила менестрелька, крест-накрест взмахивая мандолиной.

Лютый закряхтел и воздел цвайхандэр над головой. Потолочная балка разошлась с его кончиком на какой-то полудюйм; увлекаемый тяжестью клинка, менестрель совершил пируэт, пьяно покачнулся и затормозил, впечатавшись в стойку боком. Меч же, продолжая неуклонное движение, проскочил над головой хозяина корчмы и застрял в дубовой бочке за его спиной. Из трещины потекло липкое и зеленое: судя нестерпимому сенному по запаху, лучший вересковый эль.

— Ах ты пля… — с последним непечатным словом о голову Топинамбура разбилась массивная глиняная кружка. Мужики в черном повернулись и с интересом уставились на врага. Менестрель застыл в немом наслаждении, ловя языком текущее по щекам и капающее с носа пиво.

— Они никого не жалеют: ни жен, ни детей, ни имущество! — возгласил Топинамбур со слезою в голосе, обхватывая себя за плечи. Судорожно задергал руками и разразился тирадой, явно превзошедшей вокальные и интеллектуальные возможности хозяина корчмы.

— Что, ножи застряли? — сочувственно поинтересовался мужик с арбалетом. Лаирнэ выбила по струнам дикий ритм.

— Ах ты! — Лютый воздел ногу, пытаясь въехать врагу в живот. Не то чтобы не попал, но угодил по стойке, у которой враг был секундой раньше. И взвыл, схватившись за ступню.

— Черные подлецы! Я вам не сдамся! — он перекатился через голову и, кинув Струну себе за спину, попытался повалить между собой и черными стол. Массивная дубовая мебель валиться не желала. Лютый побагровел, Струна страстно пыхтела из-за его спины.

— А ты знаешь, сколько стоит ремонтная магия?! — надрывался трактирщик, примериваясь в Лютого горшком.

— Спокойно! — проорал черный без арбалета, приближаясь к менестрелю с фланга и размахивая щипцами для разбивания угля. — Мы берем его в клещи.

— И в кочергу! — взмахнув вторым оружием возмездия, поддержал товарищ.

— Ой! — пискнула Забора прежде, чем свалиться в обморок.

— Убили! — взвизгнул, подаваясь вперед, Рысь, изнывающий от любопытства. Визг отвлек стражников, Лютый успел нырнуть под стол. Смит решительно потянул напарника туда же. Правда, столы были разные. Смит прижал палец к губам. Мол, сиди и нишкни. Но что-то толкало и подзуживало Рыся и далее наблюдать за ходом сражения. Не то чтобы ему и вправду хотелось геройствовать, но рыжие эльфочки были даже очень ничего. И ушки острые в меру.

— Вылазь! — орали стражники, вороша под столом Топинамбура щипцами и кочергой.

— Вылазь, а то хуже будет!

— Не выйду! — хрипел Красавчег. — Эльфы не сдаются!

Тут «эльфийская принцесса» взяла вовсе уж душераздирающий аккорд, и горшок с геранью чвякнул с подоконника.

— Ах чтоб тебя! — замахнулся корчмарь полотенцем. — Зараза ушастая!

— На себя посмотри, — отозвалась Лаирнэ флегматично. А потом с воплем «За родную эльфийскую родину!» выставила черных из корчмы.

— Победа за нами! Враг бежал! — сообщила она, заглядывая под стол к Топинамбуру.

— Рапсодия! Я отомстил за тебя! — проревел он и выполз на карачках. Оглядел бесчувственную Забору и решил излить в песне скорбь по павшей в бою сестре. Но «сестра» зашевелилась, приподнялась и с томным вздохом приложила ладонь ко лбу.

— Ах, мне нехорошо.

— Эля! — взревел Лютый. — Девушке нехорошо.

— Девушку нашел, — фыркнула Лаирнэ. — Вот я, между прочим, несмотря на все тяготы рабства и плена, себя блюла. Могу доказать, кстати.

Струна скривилась:

— Уж кто бы говорил.

Лютый закрутил башкой между рыжими. Рысю показалось, она поворачивается на сто восемьдесят градусов, как у филина.

— Ну… хм… я верен сожженной Рапсодии. Но если кто-то проверит и подтвердит…

Лаирнэ дернула левым плечиком, Забора правым, и обе надулись, терзая друг друга взглядами.

— Я бы проверил… — протянул Смит из-под стола.

— А кто это у нас тут хочет комиссарского тела? — плотоядно ощерился Топинамбур, оглядывая окрестности.

Скайрысь понял, что они со Смитом, как никогда, близки к провалу.

Спасти их могло только чудо.

И оно произошло в виде толстого металлического кольца, о которое Скайрысь споткнулся задом, стараясь как можно глубже отползти под стол. Кольцо было холодное, тяжелое, и внушало… по крайней мере, надежду на спасение. Изловчившись, несчастный менестрель потянул за него изо всех сил. Смит помогал ему громким сопением из-за плеча.

А зловонное дыхание Топинамбура ощущалось уже совсем близко. Оно источало миазмы верескового эля и луковой похлебки. Не менее зловеще хлопали совсем рядом знаменитые эльфийские уши.

Рысь напряг все силы и дернул… Люк с жутким скрипом поехал в сторону, и если бы эльфийским принцессам в тот самый момент не приспичило в песне выяснить, которая из них более девственна, на этой истории можно было бы поставить точку.

А так беглецы успели сигануть в люк, захлопнуть его за собой и тяжело задышать, согнувшись пополам и держась за колени. Глаза Смита ярко светились в темноте. Больше вокруг ничего видно не было.

— Где… мы? — жалобно спросил Скайрысь.

— В погребе, конечно, — бодрым голосом отозвался Смит. Подпрыгнул и сорвал с потолка нечто, пахнущее копченой колбасой. Разломил надвое и сунул долю Рысю.