Тёмный день

Басиняда подумал минуту.

— А где господин его прячет?

— Ну, — Дарин замялся. — В… гм… э… в общем… неважно. А тебе-то какое дело? — спохватился он. Вечно суешь свой нос куда не просят! Имей в виду, — грозно добавил Дарин. — Будешь задавать много вопросов, отдам Меркателю. Заруби себе на носу, понял?

Басиянда недовольно засопел.

— Я только что спас тебе жизнь, господин, — мрачным голосом напомнил он. — А ты…

— Ладно, ладно! — поспешно перебил его «господин». — Снова завелся… я уже понял, что обречен быть рабовладельцем. Вопрос ясен! Заткнись только.

Басиянда мгновенно повеселел.

— Господин, — как можно почтительней сказал он и поклонился. — Уже почти ночь, господин, а мы пропустили время ужина. Вечером все почтенные хозяева кормят своих рабов…

— Опять?! — Дарин почесал в затылке. — Эх, блин. Ну и жизнь у рабовладельцев, врагу не пожелаешь! Скажи, Басиянда, все рабы такие прожорливые? Или это только мне так повезло?

Раб почтительно поклонился.

— Тебе повезло, господин!

— Так я и думал, — вздохнул Дарин. — Ладно, может, у Барклюни сейчас чем-нибудь съедобным разживемся. Пойдем…

Они двинулись к Управлению.

Басиняда уверившись, что угроза быть возвращенным прежнему хозяину миновала, погрузился в мечты об ужине. Он прекрасно помнил, что Дарин и Барклюня планировали послать вечерком кого-нибудь из призраков за пивом и обдумывал, как бы попрозрачней намекнуть хозяину, что все порядочные рабовладельцы охотно и щедро делятся пивом со своими рабами. Дарин же, не подозревая о далекоидущих планах Басиняды, ускорял и ускорял шаг: ему хотелось побыстрей оказаться за воротами Управления, а уж туда и ламиям и монстрам вроде Рихши вход был заказан. Но когда до ворот оставалось всего пять-шесть шагов, как из-под земли возникла вдруг крошечная фигурка и отвесила низкий поклон.

— Приветствуем тебя, мастер Дарин и желаем процветания! — пропищал робкий голосок.

Тот остановился.

— Э? — с недоумением спросил он, разглядывая человечка. — Овражные гномы? Вы снова тут?!

— Мы гномы-овражники, мы прибыли в Лутаку из…

— Дальше можешь не продолжать, — твердо заявил Дарин. — Потому что болтать с вами мне сегодня некогда!

С этими словами он обошел гнома и решительно направился к воротам. Гном торопливо посеменил за ним.

— Мастер Дарин…

Тот нехотя остановился.

— Чего тебе? Кстати, ты кто?

— Овражный гном, мастер Дарин, — услышал он тот же голосок.

— Это понятно. Я спрашиваю, как тебя зовут?

— Дюф, мастер Дарин, да.

— Дюф, ага. Ты вроде вчера в шляпе был? А сегодня — нет. А без шляпы я тебя от остальных отличить не могу, — пояснил он. — Вы ж друг на друга похожи, как две капли воды!

— Шляпа, да, — сокрушенно кивнул Дюф. — Такая прекрасная была шляпа. Ее больше нет!

— Ясно, — кивнул Дарин. — Тяжелая утрата. Собственно говоря, вчера я так и думал, что ей конец. Ты ее так мусолил, что… ладно, — перебил он сам себя. — Скажи-ка, почему все еще возле Управления околачиваетесь? Не пора ли вам домой? Или вы решили в Лутаке задержаться?

— Задержаться, мастер Дарин, задержаться, да, — кивнул гном. — Я и остальные, задержались, да.

— Остальные тоже тут?

Гном обернулся: возле темных кустов, как по команде, появилось еще шесть гномов. Они поклонились Дарину и хором что-то пропищали.

— Прекрасно, — кисло отозвался тот, оглядывая гномов. — И в чем дело? Только не говорите, что тот тип, ваш господин, снова попал в кутузку!

— В кутузку?!

— В тюрьму! За решетку! В острог!

— Нет, нет, — поспешно проговорил Дюф. — Он не попал в тюрьму. Вон же он, мастер Дарин!

Дарин вгляделся в темноту. На краю бассейна с говорящими рыбами смутно угадывался чей-то силуэт. Он пригляделся получше: на бортике сидел вчерашний арестант и ел хлеб, отламывая куски от целой краюхи. Говорящие рыбы, к удивлению Дарина, почему-то молчали, и не просто молчали, а вообще никак не обнаруживали свое присутствие. При виде скромной трапезы бывшего арестанта, Дарин вспомнил, что с утра ничего не ел и решил, что в кабинете у запасливого Барклюни наверняка отыщется что-нибудь повкуснее, чем краюха хлеба.

— Слушай, Дюф. Если гномы-садовники вашего господина около бассейна увидят, накостыляют ему по первое число. Овражникам сюда нельзя заходить, а вы еще и его притащили!

— Мы не тащили нашего господина, он пришел сам, — с готовностью ответил гном. — Ты нам очень помог вчера, мастер Дарин. Ты отзывчивый и добрый человек, да. Не такой, как остальные. Остальные не любят овражных гномов, да.

— Это не меня благодарить надо, а секретаря Барклюню, — отмахнулся Дарин. — Без него со мной в тюрьме и разговаривать-то никто бы не стал!

— Но у нас нет денег, — пригорюнился гном. — И мы не можем отблагодарить тебя, мастер Дарин, так, как положено.

— Это плохо, — озабоченным голосом встрял в разговор Басиянда. — Мой господин не делает добрые дела бесплатно! Вам надлежит как можно скорее раздобыть побольше золота, чтобы щедро вознаградить моего господина за те добрые дела, что он для вас сделал!

— Басиянда, умолкни! Не слушайте его. Это мой ра… э… ладно, неважно. Просто не обращайте на него внимания — и все.

Дюф кивнул.

— И все, да.

— Ну, — продолжал Дарин, поглядывая в сторону Управления. — Вы, главное, по парку не шляйтесь, а то достанется вам на орехи! Забирайте своего господина и валите отсюда. Кстати, он у вас немного странный, — Дарин выразительно покрутил пальцем у виска. — Почему-то все время называл меня «смертный». Это в вашей стране так принято? И вообще, держался прямо как… как король!

Дюф отчего-то вдруг ужасно разволновался. Он затоптался на месте, то посматривая на Дарина и Басиянду, то оглядываясь в сторону кустов, где маячили остальные овражники, колебался, вздыхал и, наконец, решившись, произнес:

— Наш господин и есть король!

…Какая-то ночная птица вспорхнула из кустов, покружила над воротами Морского Управления, мелькнула прямо перед лицом Дарина и пропала.

— Кыш, проклятая, — поспешно замахал руками Басиянда. — Нечего тут мельтешить перед моим хозяином!

Сам же «хозяин» не замечал ни птицы, ни услужливого раба. Вытаращенными глазами он смотрел на гнома-овражника, а тот, тревожно озираясь по сторонам, рассказывал.

— Мастер Дарин, мы сильно рискуем, доверяясь тебе, да. Нам некому больше сказать, да. Кто будет слушать овражного гнома?