Темный грех

Это гребаный кошмар.

— Ну что? — спрашивает Нера рядом со мной, ее губы расплываются в широкой улыбке. — С чего начнем?

Сегодня тепло, и на ней легкое пальто поверх фланелевой белой рубашки, которую она завязала на талии, и бледные джинсы. Ее волосы цвета меда собраны в низкий пучок на затылке, закрепленный красным шарфом, который я ей подарил.

— Почему мы здесь? — спрашиваю я, не сводя глаз с ее губ. Улыбка — это то, что редко бывает направлено на меня. Чаще всего, когда ситуация требует от меня быть рядом с человеком, он либо плачет, либо кричит.

— Это фермерский рынок. Я дам тебе краткий курс по травам и овощам. — Она берет меня за руку, ведя вперед.

Кто-то задевает мою руку локтем. Я не обращаю на это внимания, глядя на наши сцепленные пальцы, пока она тащит меня вперед, спеша к ближайшему прилавку. Вот уже несколько месяцев я борюсь с желанием прикоснуться к ней каждый раз, когда мы встречаемся. Поцелуй руки, которая лечила мои раны, был самым интимным контактом, который я себе позволил, не считая того единственного ослабленного момента, когда я не смог удержаться от прикосновения к ее лицу. Это чуть не сломало меня. Но я знал, что если позволю себе зайти еще дальше, то вернуться назад будет невозможно.

Я редко желаю чего-то в жизни, потому что знаю, как редко я это получаю. Но когда я это делаю, желание удержать ее становится маниакальной, инстинктивной потребностью. Чтобы никогда не отпускать ее.

— Начнем с петрушки. — Нера останавливается у стола, над которым висит вывеска местной теплицы, и свободной рукой поднимает связанный пучок зеленых листьев на тонких стеблях. — Видишь это? Это плосколистная петрушка. Это зелень, но ее корень напоминают корнеплоды, которые ты мне подарил. На самом деле здесь есть сорт корневой петрушки. Запах, правда, более яркий, и он похож на белую морковь.

Она начинает убирать свою руку от моей. Но не получается. Я сжимаю ее, крепко обхватывая ее пальцы своими.

— Эм. Мне нужна эта рука, — бормочет она, глядя вниз на наши руки.

— Нет, не нужна.

Ее идеальные брови вопросительно поднимаются.

— Потому что?

— Потому что у тебя их две, — рычу я.

Эта рука — моя. Она сама предложила мне ее, и я не отпущу, если этого не потребует ситуация. Когда-нибудь, возможно, она позволит мне прикасаться не только к ее руке, но пока этого должно быть достаточно.

— Ладно. — Уголки ее губ подрагивают. Медленно она поднимает пучок, который держит в руках, и подносит листья к моему носу.

— Петрушка. Понюхай.

Пожилой мужчина в клетчатой рубашке, присматривающий за киоском, бросает на нас недоуменный взгляд, пока я нюхаю листья.

— Хорошо. — Мой тигренок заменяет петрушку и берет в руки еще один пучок зеленой дряни, но уже с шаровидным на вид корнем. — А это сельдерей. Это корнеплод, такой же как и пастернак, который ты мне принес. Корень большой и круглый, а не длинный и тощий, как у моркови. Теперь понюхай.

Еще одна горсть листьев оказывается у меня перед носом. Я морщу нос и чихаю.

— Достаточно, я понял.

— Вы двое что-то покупаете? — ворчит старик.

Я пригвоздил его взглядом которым, обычно смотрю на своих жертв, прежде чем сломать им позвоночник.

— Мы просто просматриваем, если вы не против? — Нера улыбается мужчине, чьи глаза по-прежнему прикованы к моим.

— Да, да, конечно. Конечно. — Он делает шаг назад. — Смотрите сколько угодно.

Моя девочка продолжает просматривать выставленные овощи и зелень, поднимая интересные ей предметы, заставляя меня нюхать или тыкать в них пальцем. Фенхель. Укроп. Редис. Все это время она держит свою правую руку в моей. Я притворяюсь, что обращаю внимание на то, что она мне показывает, но на самом деле я сосредоточен исключительно на ней.

Мимо проходят люди, теснятся рядом с нами, и я делаю шаг в сторону, ближе к своему тигренку, создавая барьер, чтобы отгородиться от вредителей. Я не знал, куда она хочет пойти сегодня, поэтому пришел с двумя пистолетами, спрятанными в наплечной кобуре, ножом, пристегнутым, как обычно, к лодыжке, и гарротой в кармане пиджака. Не похоже, что они мне понадобятся во время этой прогулки. Тем не менее я краем глаза наблюдаю за нашим окружением, чтобы убедиться, что рядом с ней нет никаких неожиданных угроз.

Трудно сосредоточиться на ее словах, когда она так тепло прижимается ко мне. Я хочу отодвинуться, боясь, что могу пристраститься к прикосновениям не только ее руки, но в то же время мне хочется вторгнуться в ее пространство, прижаться к ней. Мой разум кричит, чтобы я отошел. Но мое тело не слушается. Я делаю еще один шаг, двигаясь за ней и высвобождая при этом ее руку. Мгновение длится недолго, всего долю секунды, но без ее прикосновений кажется, что прошли часы. Как только я оказываюсь у нее за спиной, я снова переплетаю наши правые руки и кладу левую на стол с другой стороны от нее. Когда я пришивать ее к себе, дышать становится легче.

Она обсуждает удобрения для растений с парнем, управляющим стендом, который по-прежнему выглядит немного напуганным, совершенно не обращая внимания на происходящее во мне. Я пытаюсь сохранять спокойствие, но вскоре проигрываю эту битву и наклоняю голову, вдыхая аромат ее шампуня.

Продавец передо мной поодолжает говорить, а я киваю, делая вид, что слушаю, о чем бы он ни говорил. С того момента, как я почувствовала, что мой демон встал у меня за спиной, а его тело обхватило меня почти со всех сторон, мои умственные способности к восприятию чего бы то ни было, как говорится, улетучились. Слабое прикосновение его подбородка к моему виску. Огромные мозолистые пальцы держат мою руку. Его дыхание в моих волосах. Его запах топит меня.

— Ты сказала, что у тебя аллергия на цветы. — раздается хриплый шепот рядом с моим ухом. — И все же ты пахнешь ими.

Вокруг нас десятки людей, столько голосов и других звуков, гораздо более громких, чем его слова, и все же я слышу только его.

— У меня аллергия на пыльцу. Не на запах, — выдыхаю я.

— Приятно слышать.

Его большой палец проводит по тыльной стороне моей руки маленькими, нежными движениями, и от каждого из них мне становится все труднее сделать вдох.

— Спасибо.

— За что? — спрашиваю я.

— За то, что привела меня сюда. Я никогда раньше не был на фермерском рынке.

— Так тебе нравится?

— Это было ужасно, тигренок.

Я смеюсь.

— Ну, ты мог бы соврать и сказать, что тебе понравилось.

Его дыхание покалывает кожу на моей шее, когда он наклоняет голову, приближая свой рот к моему уху.

— Я не хочу, чтобы между нами была ложь, тигренок. — Его хриплый, раскатистый голос затапливает мои чувства, заставляя все тело гудеть электрическим зарядом только из-за его глубокого звучания. — Только секреты.