Темный грех

— Я здесь точно не потому, что мне захотелось увидеть твое лицо, Массимо. — Я скрещиваю руки под грудью. — Здоровье Батисты ухудшается.

Выражение лица моего сводного брата превращается из ярости в озабоченность.

— Что случилось?

— У него была аневризма мозга. Она была незначительной. Через пару дней его отправят домой и назначат специальные препараты, чтобы, как мы надеемся, предотвратить повторный приступ, но доктор не может гарантировать, что он не повторится, и не может сказать, насколько серьезным может быть приступ. — Я стискиваю зубы. — Ты должен выйти и взять на себя управление, пока он не умер.

— Думаешь, мне здесь чертовски нравится? Думаете, я бы позволил себе гнить в этой дыре, если бы был хоть какой-то способ выбраться раньше? До освобождения осталось еще восемь месяцев. Будем надеяться, что он проживет до этого времени.

— А если нет?

— Если нет, то нам обоим крышка, сестренка.

Резиденция Альфонсо Мендосы, Мексика

Звук взрыва проникает в мое затуманенное сознание. Я приоткрываю веки, но не вижу ничего, кроме темноты. Земля подо мной вздрагивает, когда где-то неподалеку раздается еще несколько взрывов, а затем к общему хаосу добавляется какофония криков и воплей. Все во мне хочет, чтобы глаза оставались открытыми, но они продолжают закрываться, словно мои ресницы налились свинцом.

Автоматная стрельба. Оно приближается. Снова крики, крики. Я предполагаю, что один из соперников Мендосы атакует комплекс. Кто бы это ни был и что бы еще ни происходило, меня это не особенно волнует. Мое сознание хочет вернуться в сон, который я видел до того, как шум прогнал его.

Прилавок, заваленный овощами, и красивая женщина, поднимающая различные виды зелени, чтобы я мог их понюхать.

Все это казалось настолько реальным, что я почти вдыхал резкий запах грязи, но почему-то не мог вспомнить ее имя.

Я знаю ее.

Я очень хорошо ее знаю.

Мое сердце бьется быстрее каждый раз, когда я вижу ее. Она всегда снится мне. Но в последнее время — последние несколько дней, а может быть, и недель — ее имя ускользает от меня. Каждый раз оно вертится у меня на языке, но я не могу его вспомнить.

Эхо бегущих шагов. Снова выстрелы, уже ближе. Я отгоняю все мысли, погружаясь обратно в сон.

Я сижу на крыше, женщина прижалась к моему боку. Ее волосы завязаны на макушке красным шарфом.

Как ее зовут?

— Святая мать Мария, Иисус и Иосиф, — говорит мужской голос где-то рядом со мной. — Восточное крыло. Тащи свою задницу сюда. Сейчас же, Аз.

Вскоре к нему присоединяется еще один голос, но я отгораживаюсь от них обоих, пытаясь удержать видение в своем сознании.

Мягкий женский голос говорит что-то рядом с моим ухом. Это снова она. Читает мне. Что-то о… коровах?

Ее имя, как ее зовут…?

— Придержи его. Я не хочу, чтобы он сошел с ума, решив, что я враг.

Руки хватают меня за ноги, и ощущение растворяет мой сон, как только я почти ухватился за него. Я переворачиваюсь, ударяя ногой по отвлекающему маневру. Я хочу вернуть свой сон!

— Господи! Я же сказал тебе, держи его, черт возьми!

Что-то тяжелое падает на меня сверху. С ревом бью головой по сукиному сыну, приложившемуся задницей к моей груди. В бедро вонзается игла. Я дергаюсь, пытаясь сбросить его с себя.

Как ее зовут?

Туман проникает в мой разум, делая голоса мужчин более далекими.

Нежные руки. Нежные пальцы с ухоженными ногтями очищают порез на моей руке.

Тигренок. Мой тигренок.

Да, это ее имя.

ГЛАВА 28

ДВЕ НЕДЕЛИ СПУСТЯ

Раздается приглушенный хруст, когда я поворачиваю голову мужчины в сторону, ломая ему шею. Я опускаю тело на землю, а затем с помощью отмычки открываю дверь в подвал. Мне потребовалось четыре дня тщательного наблюдения, чтобы выучить движения солдатов и быстро расправиться со всеми шестью из них. Если бы мне также пришлось взламывать систему сигнализации, возможно, мне пришлось бы выбрать другое место, но Феликс был достаточно любезен, чтобы шантажировать Аза, чтобы тот разобрался с техникой за меня.

Деревянные ступени ведут в коридор первого этажа. Я поворачиваю направо и направляюсь в гостиную, где включен телевизор, передающий новости. На диване, отвернувшись от меня сидит мужчина. Я бесшумно подхожу к нему и прижимаю ствол пистолета к его затылку.

— Здравствуйте, капитан.

Его тело на мгновение замирает, но потом расслабляется.

— Вижу, ты наконец-то освободился. Долго же ты, Мазур.

Я держу пистолет прижатым к его черепу, а другой рукой достаю второе оружие.

— Да, похоже на то. — Прицелившись в его левое колено, я стреляю. Крюгер вскрикивает как раз в тот момент, когда я простреливаю ему вторую коленную чашечку.

Обойдя диван, я сажусь в кресло напротив него. Крюгер сжимает руками то, что когда-то было его коленями, и смотрит на меня со смесью боли и гнева на лице.

— Прости за это, — говорю я. — Я не в том физическом состоянии, чтобы гоняться за тобой, если ты попытаешься сбежать.

Из его уст вырывается низкий, слегка истеричный смешок.

— Событие века. Судя по тому, как ужасно ты выглядишь, в “ Мендосе” — ты, должно быть, получил VIP-обслуживание. Они морили тебя голодом или это было что-то более пышное?

— Я бы сказал, что получил пакет “все включено”.

Крюгер снова фыркает, звук выходит неровным, но быстро переходит в болезненное хныканье. Мне не нравится смотреть, как кто-то страдает. Мои убийства всегда были быстрыми и эффективными. Но это… видеть, как Леннокс Крюгер извивается в агонии, доставляет мне огромную радость. И это не имеет ничего общего с тем, что он сдал меня Мендосе на блюдечке с голубой каемочкой.

Я скрещиваю руки и встречаю его слегка взбешенный взгляд.

— Это была подстава?

— Конечно, это была подстава, ублюдок! — кричит он, и слюна летит у него изо рта. — Ты, блядь, бросил меня! — Он делает торопливый вдох, глаза вспыхивают, а ярость окрашивает его лицо в красный цвет. — Ради женщины? — Слова даются ему все труднее, так как он, кажется, полностью потерял контроль над своими эмоциями. — Я создал тебя, ублюдок! — кричит он. — Тебе нужен был урок. Но этот хуесос Мендоза не выполнил условия нашей сделки и не отправил тебя обратно.