Темный лес. Дикий пес

Однако когда хрупкая фигурка Белика исчезла вдали, глаза Тиля снова похолодели, стали жестче. Причем это произошло настолько быстро, что даже Ланниэль с Картисом не решились потревожить молчание повелителя. Ни тогда, когда лорд вяло пожевал вяленое мясо, ни когда уселся в стороне, сосредоточившись на собственных ощущениях, ни когда со вздохом поднялся, выразительным взглядом присматривая особенно густые кусты.

Стрегон давно заметил, что перворожденные предпочитают держаться от Тиля неподалеку, но все же на хорошо ощутимой дистанции. По имени, в отличие от Белика, никогда не зовут. Обращаются на «ты», но временами заметно, что такая фамильярность им непривычна. Картису, правда, лучше давалось бесстрастное выражение лица, с которым он спрашивал нанимателя о том или ином деле, а вот Ланниэлю было явно неловко. Кроме того, эти двое никогда не рисковали заступать дорогу властному собрату. Вольно или невольно, но неизменно держались позади, готовые не только закрыть его собой, но и выпустить при необходимости спрятанную до поры до времени магию.

Тиль же словно не замечал молчаливого сопровождения. Когда считал нужным, поворачивал голову и делал небрежное замечание, словно знал, что его непременно услышат. Иногда общался жестами, ничуть не заботясь о том, наблюдает ли кто за его движениями или нет. Частенько рассеянно кивал или качал головой, но большую часть времени отдавал приказы просто взглядом. И даже братья за столь короткое время научились различать оттенки его настроения по тому, как темнеют или, наоборот, ярко блистают изумрудные радужки.

Только с Беликом Тиль вел себя по-другому. Казался теплее, мягче и гораздо больше походил на живое существо, чем когда бы то ни было. Рядом с Беликом из его глаз уходила знакомая сталь, а взамен появлялось удивительно не сочетающееся с прежним образом выражение добродушной снисходительности, какое бывает у умудренного жизнью деда при виде горячо любимого, но не слишком разумного и по-детски озорного внука.

Кажется, сегодня утром Стрегон впервые увидел, как Тиль улыбается и смеется. Впервые подметил в нем что-то живое. Нашел за внешним равнодушием искренние чувства, какую-то трепетную заботу. Но при этом Тиль умудрился не потерять прежнего ореола власти, которым так поразил братьев при первой встрече.

– Сэилле? [2] – тихо обратился к повелителю Картис. – Для малыша это неопасно?

– Нет.

– Он без брони…

– Здесь она ему не нужна, – негромко сообщил Ланниэль, присев на корточки неподалеку.

Картис зябко передернул плечами, а Тирриниэль, напротив, соизволил улыбнуться.

– Малышу пока хватает своей защиты. И мечей, разумеется.

«Мечей? – неожиданно поперхнулся Лакр, у которого конечно же уши отросли едва ли не побольше, чем у замеченного недавно кролика, благо эльфы разговаривали на общем. – Мечей, они сказали?!»

2

Сэилле – уважительное обращение к эльфу. В отличие от обращения «ллер», которым приветствуют титулованных особ и магов, имеет нейтральный оттенок.

Стрегон обменялся быстрым взглядом с Тергом, и тот незаметно кивнул: тоже подумал про странную палку, которую пацан постоянно таскал с собой.

– Почему мы не пошли с ним, сэилле? – снова спросил Картис. – Насколько я понял, Бел хочет отыскать наших преследователей?

– Не исключено.

– Может, мне отправиться за ним?

– Нет, – ровно отозвался Тирриниэль. – Если бы было нужно, малыш бы сказал.

– Бел всегда делает по-своему, – тихонько вздохнул Ланниэль. – Никто не отговорит, кроме молодого лорда, да и то если повезет. А на всех остальных он просто посмотрит разок, глазищами сверкнет – и все, даже слова не вставишь. Настоящая хмера. Поди с такой поспорь.

– Мм, – странно потупился Картис. – И это при том, что спорить он очень любит.

– Точно. В тот раз, когда ты с ним повздорил…

– Нашел что вспоминать, – совсем сконфузился командир личной стражи владыки. – Да и когда это было-то?

– Не так уж давно, по нашим меркам, – хмыкнул Тирриниэль. – Помнится, малыш тебя тогда обозвал… кем?

– Кроликом, – обреченно вздохнул Картис. – Глупым ушастым кроликом, который не сможет его обезоружить при всем желании.

Ланниэль тихо хихикнул:

– Эх, как жаль, я не видел! Но отец мне пересказал подробности…

– Ланниэль, остановись, – ровно посоветовал собрату Картис. – На меня и так смотрели как на вредителя и считали, что я поддался в угоду молодому лорду и его паре.

– Зато потом коситься на тебя перестали. Как раз после того, как Бел за полчаса довел до истерики половину твоих воинов!

Тирриниэль снова хмыкнул:

– Такого позора лес еще не знал. А уж когда они принялись резвиться на пару с Траш… Боюсь, владыка мог остаться без личной стражи вообще.

– Согласен, сэилле, – уныло вздохнул Картис. – Это действительно был провал. А если бы я не выбил у него тогда из руки один меч…

– Подло, – тут же напомнил Ланниэль, хихикнув еще радостнее. – На излете, ногой…

– То можно было засчитывать нам абсолютное поражение.

– Зато теперь Бел тебя уважает: кроликом больше не кличет, а насчет ушей вспоминает, лишь когда сильно расстроится. Все-таки признание, не находишь? – съехидничал Ланниэль.

Картис недовольно покосился на мага:

– Тебе хорошо говорить.

– Конечно, – жизнерадостно оскалился он. – В отличие от некоторых я всегда знал, что с Бел спорить не только бесполезно, но и вредно для здоровья. А Траш задевать – вообще забава для законченных самоубийц. Но ты лучше о другом подумай: ведь если все получится, как надо, если Бел перестанет на нас дуться за…

Тирриниэль мимолетно поморщился, и Ланниэль поспешил заменить конец предложения на более нейтральный:

– За ту оплошность, то можно будет надеяться, что на празднике летнего равноденствия они появятся все вместе!

– О нет, – вздохнул телохранитель. – Второго такого нашествия наш лес не переживет.

– Да брось. Зато у тебя появится отличная возможность взять реванш. Или ты не для того последние десять лет так усиленно тренировался?

Картис раздраженно отвернулся:

– Не для того. Послушай лучше лес: вдруг что полезное поймешь.

– Никакого слушанья! – вдруг отрезал владыка. – Никаких амулетов и магии!

– Да, сэилле, – разом подтянулись эльфы и притихли.

Стрегон в который раз подивился про себя такой покладистости и тоже принялся ждать, знаком сообщив побратимам, что снова возьмет последнюю стражу. После чего неторопливо перекусил, прислушался к собственным ощущениям, но ничего опасного поблизости не обнаружил и, пользуясь моментом, провалился в чуткий беспокойный сон, в котором, как и наяву, все никак не мог задать Белику свои многочисленные вопросы.

Спал он недолго, но отдохнуть все же успел: ему вполне хватало трех-четырех часов сна, чтобы восстановиться. Зато очнулся мгновенно – всего лишь от легкого прикосновения к плечу. Рывком приподнялся, но тут же узнал Терга и отпустил рукоять меча. Затем поднялся, уступив нагретый плащ побратиму, отошел в сторонку, оглядывая погруженный в сон лагерь. А мгновение спустя приметил фигурку Белика возле молодого ясеня и давно проснувшегося Тиля, с которым вернувшийся проводник о чем-то тихонько беседовал по-эльфийски.