Темный лорд. Заклятье волка

Он снова обнял возлюбленную, тепло ее тела, словно течение, влекло его обратно в уютную постель. Но он встряхнулся и пошел к двери.

— Запри за мной.

— Хорошо, Луис, я не дурочка. — Беатрис улыбнулась и махнула на прощание.

Он, спотыкаясь, спустился по темной лестнице, держась рукой за деревянную стену, испещренную щелями и трещинами, и вышел на свет летнего утра, в суету улиц. Он прикрыл рукой глаза от солнца, и в него тут же врезалась толпа священников в высоких шапках, которые прижались к стене, спасаясь от несущихся рысью лошадей, впряженных в громыхающую повозку. Если им управляет неразумная страсть, то какие же страсти правят Константинополем? Этот город так не похож хотя бы на Руан. Здесь люди бегут по своим повседневным делам так, как северяне спешат на пожар.

Он подошел к лотку торговца и купил одно персидское яблоко. Беатрис выглянула из окна. Она уже оделась и набросила на голову покрывало, такая же целомудренная, как и любая другая жена, которая выливает на улицу ночной горшок. Он мысленно рассмеялся при этой мысли. Когда они сделали так в первый раз, к ним тут же заявились соседи. В Константинополе это запрещено. Ему до сих пор казалось странным, что жен всего города заставляют топать с горшками к морю, когда они могли бы сохранить свое достоинство и сберечь время, просто выплеснув их содержимое на улицу.

— Лови! — крикнул он и бросил Беатрис персик.

Фрукт пролетел в прохладном утреннем свете — маленькое солнце, оказавшееся в зените, когда она поймала его.

Ему на ум пришли строки из псалма:

— Пошлешь дух Твой — созидаются, и Ты обновляешь лице земли [5] .

— Яблоко? — крикнула она. — Спасибо, змей!

Он улыбнулся, помахал и отправился в свой университет.

Глава третья Полезное убийство

5

Псалом 103:30

Император поднял меч. Человек-волк опустился на корточки, мальчик без сознания лежал на полу. В палатке слышался только шум дождя и пение солдат. Император поглядел вправо. Спина часового едва виднелась в щель между пологом и стенкой палатки.

Василий подошел и откинул полог. Страж вздрогнул, на мокром лице при неожиданном появлении императора отразилось изумление. Часовой дрожал от холода. Император отрубил ему голову.

После чего вернулся в палатку.

— Не хватало еще, чтобы раб указывал римскому правителю, что ему делать, — обратился он к скорчившемуся на полу человеку. — Посмотри на себя, ты весь в грязи и краске. С чего бы мне выполнять твою просьбу?

— Убей меня, — проговорил человек-волк, — или убей себя.

Он говорил по-гречески так скверно, что император с трудом понимал, о чем он толкует. Мальчик на полу кашлял и сипел, силясь наполнить легкие воздухом.

— Как ты сюда пробрался?

Лицо волкодлака было непроницаемым.

Император рассмотрел его в слабом мерцании углей. Он был худой, даже тощий, однако жилистый и с виду выносливый, живот, грудь и колени были в грязи, поскольку он пробирался в ночи ползком. Спутанные черные волосы прилипли к мокрому лицу, с плеч свисала промокшая волчья шкура, голова зверя лежала поверх его головы.

— Убей меня. Убей себя.

Снаружи раздался крик. Воин-хитаерос обнаружил отрубленную голову товарища. Он сунулся в палатку. У него была гладкая кожа и нежные черты евнуха. В руке он сжимал короткий меч.

— Тревога!

— Тише, солдат, — сказал император. — Поднимать тревогу уже поздно. Оставайся на посту, следи, чтобы никто не входил. Я не хочу, чтобы палатку растоптали желающие меня защитить. И в данный момент будет лучше, если это я буду тебя защищать.

— Ты знаешь этого чужака, повелитель?

— Нет, но собираюсь познакомиться, а это будет затруднительно, если вы его убьете.

— Один из нас уже мертв, господин. Я…

— Он пал от моей руки. И если ты бдительнее его, то тебя не постигнет та же участь, а пока делай, как я велю!

Часовой исчез. Крики и топот ног были почти неразличимы за шумом дождя. Человек-волк встал, и император попятился.

— Убей меня. Убей себя, — снова повторил он.

Змееглаз сел. Он произнес несколько слов, отрывисто, отдельно друг от друга. Василий услышал греческий, латынь и слова других языков, каких он не знал. Мальчик повторял на разных языках одно слово: «брат». Он обращался к волкодлаку, пытался подружиться с ним.

Человек-волк медленно заговорил с мальчиком.

Змееглаз начал переводить.

— Он дикарь из числа варягов. Говорит, что ты должен его убить. Он принесет тебе ужасные беды. Возьми этот меч. Он отравлен кошмарами ведьм и поможет тебе покончить с несчастьями.

— Он воин Болли Болисона?

Болли Болисон был предводителем варягов. Змееглаз хотел возвыситься в глазах императора, поэтому предпочел бы обойтись сейчас без Болли Болисона. Он просто спросил человека-волка, говорит ли тот по-гречески. Дикарь в ответ покачал головой и развел руками.

— Он сам по себе, господин, он презирает Болли.

— Спроси, с каких пор его волнует благополучие императора. Почему он ценит мою жизнь выше собственной? Спроси, почему.

Волкодлак снова заговорил.

— За тобой идет волк. Ты бог, однако волк придет, чтобы убить тебя.

Мальчик переводил осипшим от волнения голосом.

— Угу, ручной волк, который склоняется передо мной и просит отрубить ему голову, — проговорил император.

— Ты вовлечен в великое волшебство. Великую магию. И тебе предначертано убить его. Он должен умереть, но только от твоей руки. Иначе ты окажешься в смертельной опасности.

Император побледнел, услышав перевод, и стиснул губы, но не от страха, а от гнева.

— Хватит с меня магии и колдовства, — сказал он, — я не собираюсь участвовать ни в каких обрядах и не дам себя дурачить. Или это твоя цена, Сатана, за то, что случилось сегодня? За смерть моего врага ты хочешь человеческой жертвы? Хочешь обмануть меня, чтобы заполучить мою душу?

— Он говорит, что убьет тебя, если ты его не убьешь, — сказал Змееглаз.

Василий сердито засопел, а затем швырнул диковинный изогнутый меч так, что он плашмя упал рядом с человеком-волком.

— Скажи ему, пусть попробует, — проговорил император. — У него был шанс, пока я спал. Скажи, пусть попробует.

Мальчик перевел слова волкодлаку, который содрогнулся, бешено затряс головой и прокричал:

— Убей меня! Убей меня!

— Стража! — крикнул император.

В палатку ворвались восемь человек и окружили императора, угрожая развалить вымокшее походное жилище.

— Взять язычника. Не бить. Мне нужны будут ученые, чтобы его допросить, и я хочу, чтобы он был в состоянии отвечать на вопросы. Наши ученые мужи только целыми днями протирают штаны в своих университетах, пусть хоть раз отработают свое содержание и докопаются до сути. Связать его, смотреть за ним в оба, а когда вернемся в ту кучу навоза, которую у нас именуют столицей, бросить его в Нумеру и ждать дальнейших распоряжений. Уведите его прочь!