Тёмный Мастер

И она расслабила, она стала стонать, блять, она стала стонать, она получала удовольствие от насилия? Неужели она моя идеальная Саба? Я был близок к концу, но мне не хотелось кончить ей в рот, поэтому я стал гладить её волосы и медленно водить членом в её горячем ротике. Она стонала, я стонал.

Я уже не мог контролировать свой экстаз, поэтому отошел от неё и оставил её стоять в своей позе. Я придвинул бандаж к кресту и прицепил к нему металлические наручники.

Белла ждала моих действий. Я позвал её к себе. Я прижал её руки к Андреевскому кресту и сковал их наручниками, затем сделал тоже самое с ее ногами. Она была так красиво распята, открыта для меня.

Мой член требовал не избиения, он требовал трахнуть её, жестко, требовал её стонов и её влажной киски. Переборов себя, я прижался к ней и нашел крюки, настроив их, я взял веревку и зафиксировал её под грудью моей сладкой киски. Я стал опускаться на колени, цепляя веревку к крюкам, целуя тело моей Беллы, чтобы отвлечь её. Я опустился к её ногам и стал лизать её клитор, Белла застонала и закрыла глаза. В это время я фиксировал её ноги, под коленями, к кресту, чтобы она не извивалась и не делала больно себе, потом я зафиксировал её тело в области её горячей киски и оторвался от неё с ухмылкой.

Она попыталась выгнуться, но не смогла, возмущение на её лицо стало равно ярости. Затем Белла тяжело вздохнула, принимая поражение, и опустила голову.

– Так нужно, так будет легче... – Я стал целовать её шею, Белла попробовала наклонить голову для моих поцелуе, но крепление ошейника не давало ей это сделать. Для твоего же блага, малыш. Она снова была в ярости.

Я поцеловал её маленькие пухлые губки и отошёл к стене, где были все мои БДСМ игрушки. Я стал выбирать плетку, или стек, или фроггер, или паддл. Я провел ладонью по всем этим штучкам, которые раньше возбуждали меня, и захотел скинуть это всё нахрен в огонь. Я ненавидел это. Я тихо зарычал.

Достаточно тихо, чтобы Белла это не приняла за возбуждение. Я ненавидел себя, ненавидел за то, что сейчас выбираю то, чем избить свою любимую. Мой выбор остановился на стеке из черной кожи. Плетеная рукоять, а на конце кожаные ленты. Самое то. И бьет не так больно, и выдает всё удовольствие. Я посмотрел на Беллу, её взгляд был прикован к полу.

Мне пришлось начать. Я водил кончиком стека по её шее, Белла вдохнула запах кожи и тошнотворно зажмурилась.

Я продолжил. Я гладил её шею, ключицы, руки, зная, что ей понравится, я несколько раз легонько щелкнул по соскам, и этим возбудил мою девочку, она тихо стонала. Моя истинная Сабмиссив. Если бы Белла не была бы прикована к кресту, уверен, она бы извивалась и просила большего. И она начала извиваться, но зашипела от неудачи.

– Ш-ш, не двигайся... Прости меня... – Я чмокнул её губы и резко ударил. Она округлила глаза и прикусила губы. К моему горлу подступила тошнота, и я думал, остановиться ли и убежать в ванную или перебороть первые признаки отвращения к себе. Я выбрал первое. Я смотрел на тело Беллы, которое подрагивало от боли, на её губу, которая покраснела от захвата её зубов. Я даже не видел, как именно располагался стек при ударе, поэтому он пересекал её правое плечо и грудь, заканчиваясь примерно на середине ребер. След от удара был ярко красный и кровоточащим в некоторых местах. Я не думал, что стек может порвать кожу. От этого мне стало ещё противнее. Она слишком нежная. Тошнота не отпускала. Я ударил второй раз. Живот. Третий раз под грудь. Белла начала плакать. Кровь хлынула из раны. Я не рассчитал силу удара. Мне стало ещё противнее, я желал умереть прямо тут, прямо перед ней.

– Прости... – Прошептал я, когда заметил, что она смотрит на кровь из ссадины. Я возненавидел себя, возненавидел.

Четвертый раз я ударил её по ягодицам. Она закричала. Я зарычал. Я хотел ударить и себя. Желательно так, чтобы сердце разорвалось от боли. Я попытался поцеловать её, извиняясь, но она не ответила мне.

Сердце сжалось. Всё закончилось. Она ненавидит меня. Я попытался искупить свою вину и стал опускаться к её киске. Я целовал её кожу, её кровь была на моих губах, её кровь была на её животе, стекая струйками по молочной коже.

Я лизнул её клитор. Белла дернулась. Это то, чего я хотел. Возбудить её и дать почувствовать приятную боль, а не удушающую боль. Я ласкал её губки, раздвигая их языком, затем посасывая, наконец, я добился желаемого. Я получил самый сладкий сок возбуждения, который стекал по моему подбородку и тек по её ножкам. Белла попыталась сомкнуть ножки, но я продолжил трахать её киску языком.

– Это то, что доставляет мне удовольствие... – Прошептал я и поднялся к ней. Я поднял её голову, умоляя смотреть на меня. И она смотрела, с любовью, с трепетом, я избил её, но она любила меня. Господи, я недостоин её. Я ввел в её маленькую киску два пальца. – Смотри на меня, Белла. Это то, что удовлетворяет меня, сейчас тебе приятно, тебе ведь сейчас не больно?

– Нет... – Простонала моя девочка, чертовски сексуально. Я медленно трахал её.

– Я знаю, и теперь тебе будет не больно... – Я поцеловал её, она ответила, и она углубила поцелуй... Наши языки ласкали друг друга, она стонала в мой рот, побуждая меня к новым ударам. Я вытащил из неё пальцы, которые были влажными от её возбуждения. Я снял с нее веревки и отодвинул от креста, оставив висеть только на бандаже. Я видел в её глазах похоть, черт побери.

Я подошел к ней сзади и начал целовать шею, она отклонила голову, я спустился поцелуями к её ногам,

Белла снова простонала.

Я взял в руки стек и нанес удар параллельно позвоночнику. Блять, она застонала от кайфа? Ебать меня! Это нереально. Я стал ласкать её упругую попку и резко нанес новый удар, ниже попы. Затем ещё два удара, по её попе. Кровь потекла из всех четырех ударов. Меня тошнило, голова кружилась. Я был противен сам себе, мне хотелось бежать отсюда, прыгнуть со скалы и умереть. Я прижался грудью к её спине и стал ласкать её грудь, отвлекая от боли. Тошнота становилась нестерпимой. Я провел рукой по её животу и опустил её.

Я быстро снимал с неё распорки и растирал поврежденные запястья и ноги.

– Я сейчас... – Только и смог прошептать я. Я вылетел из комнаты и подлетел к раковине на кухне.

Меня выворачиво наизнанку. Я был противен себе, меня тошнило от того, кем я являюсь. Как только я успокоился, я умылся и вытер лицо полотенцем. Затем я прополоскал рот и направился обратно. Тошнота не уходила. Но теперь, я хотя бы знал, что она не увидит, как меня выворачивает от того, что я ненавижу себя.

Когда я подошел к игровой, я услышал крики и всхлипы. Она кричала, плакала. Она свернулась калачиком на полу и плакала. Я был противен себе. Я довел её до такого состояния. Я подлетел к ней и прижал к себе, опуская голову на её хрупкое плечико.

– Прости меня, Господи, если сможешь, если сможешь простить... – Стал шептать я. Умоляя её не бросать меня. Она стала плакать громче и сильнее. – Я ненавижу себя, я убью этого урода директора, понимаешь, я не мог отказаться? – Я говорил ей правду. – Я убью его. Ненавижу суку Роуз, я сверну ей шею. Ненавижу. Блять.

– Эдвард, хватит... – Она оттолкнула меня. – Я не хочу видеть тебя, не хочу видеть никого.

Эти слова убили меня. Я схватил её и положил на кровать. Она била меня кулаками в грудь, но я заслуживал этой боли.