Темный пакт

Было одно «но». Взявшись за любое дело, я привык выполнять его качественно, и, что немаловажно — завершать. Поэтому поставить крест на своих действиях с переносом бесчувственного тела и помывкой изгвазданной ей ванной комнаты, не завершив аферу с сокрытием поступка напившейся девчонки, был не готов. И вследствие этого очень быстро появился в комнате, из одежды и экипировки имея при себе лишь обмотанное на бедрах полотенце и зубную щетку в руке.

«Ух ты» — удивился я.

Присутствующие, кстати, удивились не настолько сильно. Но тоже удивились.

Всех четверых навестивших меня поутру гостей зрелище спящей девушки на моей кровати явно не оставило равнодушными.

Эмоции высокого и худого как жердь местного управляющего — видел его вчера, имя не запомнил, выражали сдержанное удивление и холодный интерес.

Анна свет Николаевна оказалась раздражена — презрение ко мне мешалось с неясной злобой. Ее чувства даже без обострившейся эмпатии для меня тайной не были. И опять же — я ее прекрасно понимал. Возникающий в размеренной жизни неудобный участник раздела наследства, еще и живое напоминание измены мужа. Который в первую же ночь в гостях тащит в свою кровать местную прислугу — вот у меня от такого поведения бы тоже полыхнуло.

И кстати. Гормоны, бурлящие в моем юном теле еще не угомонились, поэтому я невольно засмотрелся на хозяйку всего окружающего великолепия, впервые получив возможность хорошо ее рассмотреть.

В своем старом мире и в старом теле, случись возможность выбирать между доступностью юной горничной или попыткой завладеть вниманием такой женщины как княгиня, без раздумий попытал бы счастья на втором варианте. Анна Николаевна невероятно красивая женщина, привлекательность которой подчеркивают стать и манеры.

Но это конечно все просто размышления, помогающие преодолеть общую нервозность от происходящего. И взгляд княгини вышиб все мысли о ее привлекательности — заметив мое пристальное внимание, она резко посмотрела на меня.

Столкнувшись с прямым взглядом только сейчас понял, что и у княгини глаза непривычного, нечеловеческого цвета. Насыщенная желтизна, но не звериная с зеленью — как у кошек или змей, а темнее, ближе к оранжевому. Подобный нереальный цвет глаз я встречал за последние несколько дней уже третий раз. Фиолетовый у сиделки «Нелидовой А.» в посольстве, ультрамарин у валяющейся на кровати бессознательной горничной, и вот сейчас глубокий желтый оттенок у княгини. Все остальные виденные люди обладали вполне обычными глазами. За исключением спасшего меня офицера конфедератов — но у него явно просматривались зеленые капли имплантов, здесь же естественная радужка с ненатуральным цветом.

Снова мелочь, отличная от моего родного мира увела мысли в сторону от происходящего. Странный выборочный цвет глаз наверняка важная вещь, но не здесь и не сейчас, продолжил я осматривать неожиданных гостей.

Третий из них был коренастым дядькой с широким красным лицом и бульдожьими щеками. На профессора похож — прищуром, аурой даже. Смотрел он без сильного удивления. «Ну лежит девка в кровати у мальца, что в этом такого?» — словно прочитал я его мысли. Краснолицый профессор, также как и долговязый управляющий усадьбой, обозревал происходящее со сдержанным интересом. Только вот если главному распорядителю дел в княжеском имении были интересны подробности произошедшего, то профессорский интерес был направлен на меня и только на меня.

Четвертым гостем оказался Мустафа. Несмотря на чужую внешность — его лицо неуловимо изменилось, явно с помощью косметической хирургии, я легко узнал взгляд старого знакомого. Мой недавний партнер по незаконным делишкам в протекторате одобрительно, напоказ даже, покивал выразительно — мол «Олега, красавчик, быстро сориентировался».

Присутствие сирийца меня не удивило — я помнил, что он часто являлся компаньоном Олега в прошлом, и неудивительно что Мустафа оказался связан с ФСБ. Уверен, что именно как наблюдатель или помощник от федералов он и прибыл сюда. Кстати, Мустафа как бы и не «товарищ майор» окажется — учитывая мою уникальность в роли государственного актива.

— Что здесь происходит? — зазвенел льдом голос Анны Николаевны.

— Ваше высочество… — попробовал я было перевести внимание княгини. Мустафа после моих слов скривился как от запаха дуриана.

— Ваше сиятельство, — синхронно с подсказкой-шевелением его губ исправился я. Чуть не оконфузился — потому что Мустафа прибавил к «ваше сиятельство» уточняющее междометие.

Но что говорить дальше, я не знал, лихорадочно соображая.

— Я требую от вас ответа, что за девка лежит в вашей кровати и как она там оказалась, — словно молотком по латуни чеканку отбивая, произнесла княгиня.

— Ваше сиятельство, у каждого человека есть право на личную жизнь… — попробовал я было перевести происходящее в иную плоскость выяснения.

Это сработало бы в случае, если б я находился в своем теле и равном окружении. Но перед княгиней сейчас стоял вооруженный зубной щеткой четырнадцатилетний подросток, устроивший непотребство на ее территории, в ее доме! Был бы кто другой, она может быть и закрыла глаза, но я ведь был беспардонным приветом из прошлого, бельмом на глазу рода.

Не слушая, княгиня порывисто двинулась вперед. Мне хватило ума не пробовать ее остановить. Подойдя к кровати, Анна Николаевна рывком сдернула с бедняжки горничной одеяло.

Секунда, другая, третья. Отпущенное одеяло упало, а ко мне обернулась самая настоящая фурия.

Раньше подобное я видел только в кино — глаза княгини превратились в два горящих огнем провала, а кисти объяли языки пламени. Верхняя губа Анны Николаевны ощерилась, а на лице появилось маска ярости.

В этот момент вновь сработал инстинкт самосохранения — как было совсем недавно с Астеротом. Тот самый инстинкт, который тысячи лет помогал моим предкам выживать. Еще секунда и я труп — мелькнуло отчетливое понимание.

В этот раз от моих действий ничего не зависело — не надо было терпеть боль, и находить нужные слова — я просто смотрел в глаза собственной смерти. Сам я не мог сделать ничего, но в этот момент начало действовать мое тело. Начало действовать, несмотря на полную неподвижность — мобилизуя возможности и способности организма. Я стоял как стоял, но время вдруг словно остановилось, замирая во мгновенье. Все вокруг подернулось серыми всполохами и мглистой пеленой, в которой ярким пятном горела фигура княгини.

В остановившимся мгновенье остались только мы вдвоем — и при этом я принял более удобную оборонительную стойку. Не знаю, сколько прошло времени. Вероятно, всего несколько секунд — но они показались мне вечностью.

Объявшее кисти княгини пламя постепенно исчезло, глаза потухли — став просто чуть темнее, храня память о плескавшемся в них огне. Я моргнул, и серость вокруг приобрела прежние оттенки яркого мира. Может быть показалось, но вроде прямо перед глазами мелькнуло два черных, истончающихся в воздухе лоскутных языка.