Темный принц

Глава 23

Я брожу по коридорам собственных воспоминаний, не желая узнавать взирающую на меня оттуда счастливую, беззаботную девочку. Она была столь наивна и глупа, когда думала, что вырастет и влюбится, выйдет замуж, обзаведётся семьёй… будет счастлива.

У нее были вопросы, на которые никто не мог дать ответов, но девочка все равно была счастлива в своем неведении. Она хотела верить в возможность того, что однажды станет кем-то значимым. И она все ещё верила в счастливые окончания историй.

Эта девочка была чёртовой идиоткой.

Захожу в кабинет Криса у нас дома. Я не знаю, почему он попросил встретиться до рождественских праздников. Знаю, что в последнее время избегала родителей, неспособная достаточно заглушить свои боль и гнев, чтобы увидеться с ними. Не могла показаться им в таком состоянии. Они не поймут. Никто не поймёт.

— Привет детка, присаживайся, — сказал Крис, когда я вошла. Сделав, как он просил, я плюхнулась в кресло, безучастно встречая его озабоченный взгляд. Крис глубоко вздохнул, ущипнул себя за переносицу и снял свои очки для чтения. — Я хочу знать, что с тобой происходит, Габриэлла. Мы с твоей мамой очень обеспокоены. Расскажи мне, что происходит.

— О чём ты? — безжизненным голосом спрашиваю я.

— Ну, для начала, взгляни на себя, — отвечает он, взмахнув рукой в моем направлении. За те несколько раз, что мы видели тебя в последние месяцы, ты выглядишь явно похудевшей. Бледная, с мешками под глазами, какая-то измождённая. И ты перестала улыбаться. Что случилось с девушкой, которая постоянно шутила и смеялась? Куда она подевалась?

Я опускаю глаза и принимаюсь разглядывать свои кеды.

— Её больше нет, — шепчу я.

Даже не поднимая головы, я слышу, как раздраженно вздыхает Крис.

— Поговори со мной, детка. Мне не нравится твой вид. Ты выглядишь… сломленной. И я еще молчу по поводу татуировок. Ты знаешь, как твоя мать к ним относится.

Я хмыкаю и закатываю глаза, хотя и знаю, что он прав. Буквально за месяц у меня появилось еще пять новых тату. Но это было неумышленно. Всякий раз, когда я приходила в салон, чтобы забить якорь чем-то другим, что-то внутри не давало мне довести дело до конца. Я была уверена, убеждена, что смогу скрыть напоминание о своей старой жизни, и все же, какая-то невидимая сила не давала игле дотронуться до него. Всякий раз я покидала салон с чем-то, совершенно отличным от моих первоначальных планов.

Наконец-то поднимаю свои безжизненные, орехового цвета глаза, чтобы встретиться с карим взглядом Криса.

— Мне нечего сказать.

Отец качает головой и раздраженно поджимает губы. Затем что-то достаёт из верхнего ящика стола и двигает ко мне с болезненной гримасой. Когда я беру украшенную завитушками сложенную пополам карточку и пробегаю пальцами по тиснению, мой стоицизм дает слабину. С трудом подавляю растущую панику и заставляю исчезнуть стеснение в груди. Затем отодвигаю карточку обратно к Крису.

— Почему ты не сказала нам, детка? Мы должны были узнать о вашем расставании с Дорианом из приглашения на свадьбу? Мы должны были быть с тобой, чтобы помочь справиться с этим. Посмотри, во что это тебя превратило.

Его голос мягок, а глаза полны жалости. Именно тем, чего я надеялась избежать.

Открываю рот, пытаясь подобрать слова, пытаясь сказать ему, что волноваться не о чем, что я в порядке. Но не могу, — это ложь. Я далека от того, чтобы быть в порядке. Ничего из того, что я чувствую или делаю для того, чтобы справиться с… утратой… не может быть в порядке.

— Мне не нужна помощь, — в конце концов, выдавливаю я.

— Габриэлла, всем иногда нужна помощь. Не пытайся одна тащить горести всего мира. Ты всего лишь девушка, на которую много чего свалилось. Ты не обязана быть бесстрашной.

Я киваю, показывая, что поняла.

— Это всё? — спрашиваю я, без единого намёка на эмоции в голосе.

И хотя Крис вне себя от расстройства из-за моего упорства, он всё еще полон сочувствия.

— Конечно, детка. Просто помни… мы с мамой на всего готовы ради тебя. Мы любим тебя. Не важно, что готовит тебе будущее, ты всегда будешь нашей маленькой девочкой. Мы никогда не перестанем любить тебя.

Я снова киваю и поднимаюсь, принуждая себя улыбнуться. Но не получается. Я даже больше не могу притворяться. Чтобы подавить свою боль и заглушить постоянную агонию, мне пришлось выключить свои эмоции. Я не могла больше что-то чувствовать.

В день, когда я приказала Дориану уйти и никогда не возвращаться, я освободила себя от всех эмоций. И они растворились в струйках серого дыма вместе с ним.

Решив, что праздничные часы приёма подошли к концу, я покидаю тепло и безопасность родительского дома и отправляюсь в ближайший бар. Он практически безлюден, за исключением нескольких унылых душ, пытающихся утопить свои печали. Я похожа на них. Вот куда приходят одинокие люди, чтобы спастись от боли, возрождающейся это время года.

Можно было бы отправиться в квартиру, но не хочу пока ощущать неловкость, которая появилась между мной и Морган. Её бесило моё молчание, она не могла понять, почему я не могла ей открыться. Но во мне больше ничего не осталось. Я уже и так трещала по швам.

Каждый день был таким же, как и предыдущий. Я просыпалась, шла на работу, заставляла себя что-нибудь съесть и заканчивала вечера в баре. Не хотела оставаться дома, находиться в своей комнате дольше, чем того требовал сон. В спальне поселился призрак Дориана. А иногда я видела и свой призрак. Поэтому я напивалась до такой степени, чтобы, погружаясь в забытье, не видеть духов прошлого счастья. Иногда мне удавалось проспать несколько часов, не вскакивая с дрожью и в холодном поту. Но всё же большинство ночей призраки любви преследовали моё подсознание.

Вот такое я влачила существование. Не жизнь, — она закончилась в тот день, когда я моё сердце остановилось. Она утратила смысл, когда я попрощалась с Дорианом.

Мои ночи — будто в дымке. Я сижу в баре, напиваясь до бесчувствия. Когда мною овладевает оцепенение, притворяться становиться гораздо легче. Я могу улыбаться, могу смеяться. Я флиртую с выбранными наугад мужчинами, танцую так, будто ничто в этом мире меня не заботит. Могу вести себя так, как будто я такая же, как и все остальные. Могу притвориться, что я снова жива.

— Эй, малышка, можно тебя угостить? — спрашивает меня безликий мужчина. Я даже не делаю попыток взглянуть на него, а просто киваю.

Незнакомец скользит на высокий стул рядом со мной. Я нацепляю беззаботную улыбку и благодарю его. Одни и те же песни и танцы, ночь за ночью; парни покупают мне выпивку, я напиваюсь вдрызг и затем кое-как возвращаюсь домой, чтобы сразу же вырубиться.

Незнакомец ставит перед нами две рюмки. Я опустошаю свою, даже не ощущая вкуса. Затем появляется следующая. И еще. Они не заканчиваются, пока я, наконец, не сбиваюсь со счёта, и мне не становится как-то тяжело. Чувствую себя… странно. Не просто пьяной, какой-то другой. Будто я существую вне тела и фактически могу видеть саму себя, слезающую с барного стула и встающую на пошатывающиеся ноги.