Темный разум

Родился мальчик Миша (можно я о себе в третьем лице буду вести повествование?! Спасибо) в обычной, но очень хорошей и доброй семье, вторым ребенком по счёту, аж в 1989 году. По весне, в мае месяце. Мама Оксана и папа Андрей были ему крайне рады. Миша рос, но в возрасте примерно двух лет случилась с ним болячка, которая оставила на лице, тогда ещё совсем юного мальчишки, свой след на всю оставшуюся жизнь (ничего, хоть ботокса в старости в два раза меньше понадобится, ага).

Мишу, конечно же, выписали из больнички через пару месяцев, попортив его маме большое количество нервных клеток и добавив бонусом седины на голове. Дальше парнишка рос… Я всё еще продолжаю повествование о себе в третьем лице, прошу заметить. Ну, вот: рос, периодически болея, как и все дети, и периодически занимаясь разными драками со старшим братом (как и все мальчишки).

Первый опыт социализации настиг Михаила, как внезапная диарея после стакана неспелых ягод. То есть – неожиданно. В школе, в семь лет. В первом классе. Так как в садик он не ходил (да–да, так бывает). Миша стал хорошо учиться, по-простому – «ботать». И не слишком успешно общаться со сверстниками. Попутно мальчик занимался разными единоборствами и, что характерно, танцами (ага, вот такой вот забавный зверёк). Таким образом, на излёте школьных лет Миша имел хороший аттестат, верных друзей в количестве небольшом, и, помимо всего прочего, в его жизни отсутствовал любовный опыт. Напрочь. Прям совсем.

Так что, когда неумело и робко, между школой и универом была сделана первая попытка очаровать кого-нибудь противоположного пола, через непродолжительный период нашего героя ждало фиаско. Далее Михаил углубился в процесс самокопания, где пребывал, непрерывно хорошо «ботая» в универе и пофихтовывая с ролевиками, около двух лет. Примерно до лета 2007 года. В этом году, на празднование дня рождения друга, после ночной беседы за рюмкой чая, в голове нашего героя что-то щелкнуло, и мысли сами собой потекли на бумагу. Сначала только поэзия. А спустя время песни и проза.

И, если поэзия уже выходила в свет, то прозу вы держите в руках впервые.

Ныне Михаил Андреевич Бедрин, тридцати одного года от роду, трудится в сфере здравоохранения. И с годами, и это вовсе не пафос, стал на сто процентов сильнее реагировать на проблемы родной страны и мира в целом. Несомненно, продолжает писать, и каким-то ветром его занесло в «Шторм», но… Но это уже совсем другая история…

Надеюсь, что чтение книги вы найдёте приятным и интересным, а изложенные мною мысли поймете верно.

Искренне Ваш, Михаил Бедрин.

Путь на эшафот

Мысль. Может быть умная, а может быть и не очень

Господи, помоги мне!

Господи… Ах, как мне надоели эти проклятые, ржавые кандалы. И тюремная сырость, и липкая тьма. Как болит опухшее от побоев лицо, как ноют сломанные рёбра…

Сломаны рёбра, нос и много чего ещё. Но не я сам!

Мы отчаянно защищали свой горящий в жарком пламени осады город… Нас было гораздо меньше, но мы боролись за всё, что у нас было: дома, жён, детей… Мы бились с остервенелостью стаи волков, раненых и загнанных в угол…. Но их было больше, а нас с каждой секундой всё меньше.

Жаль, что я не пал с мечом в руках – съехавшая с крыши балка на время вышибла из меня дух…. Да как она могла? Ну да ладно, не будем ворошить прошлое.

И вот я здесь. В вонючей темнице. В сыром подвале без окон. Зачем, интересно, я дался победившему королю? Зачем эти бессмысленные пытки? Зачем ему надо, чтобы я прилюдно произнёс, что сдаюсь и признаю его победу?

Ладно, как говорится, победителей не судят. О, я слышу за дверью шаги. Вот она – моя судьба в небритом лице палача, дышащим на меня двухдневным перегаром.

Яркий дневной свет заставляет зажмуриться на миг, плотно сомкнув усталые измождённые веки. Это не особо, правда, помогает…

Когда всё пройдёт, и белый свет перестанет резать отвыкшие за долгие дни от него глаза, я увижу заполненную до отказа людьми храмовую площадь, а на ней эшафот, наскоро сколоченный из плохо отёсанных досок.

Прохожу через живой коридор из простолюдинов – в их глазах ненависть, и, жажда крови…. Именно моей крови.

Ступеньки эшафота: одна… две… три… четыре… пять… шесть… семь… восемь…. Высоко…

Виселица посередине, тугая верёвка стягивает руки за спиной, грубые толстые волокна больно взрезают измученную кожу.

Всё, ко мне поднимается САМ король. Он ждёт от меня слёз, мольбы. Но в ответ получает мой острый, полный холодного презрения взгляд и тяжёлое молчание.

Король очень зол. Он делает короткий нетерпеливый знак рукой. Ко мне подходит большой плечистый парень в черной маске, отороченной красной тканью. Он без лишних церемоний хватает меня под руки и подтаскивает под перекладину виселицы. И вот, точным движением мастера, знающего своё дело, набрасывает мне на шею петлю. Проходят несколько долгих мгновений, прежде чем палач затягивает узел.

Но вот, все приготовления закончены, палач подходит к рычагу слева от меня и рывком опускает его вниз…

Под моими ногами тут же исчезает опора, и я срываюсь в бездну. Но полёт оказывается не так долог, как хотелось бы – верёвка резко натянулась, не желая пускать меня дальше…. И вот теперь я болтаюсь между вечностью и землёй, чуть–чуть не доставая пальцами ног настила. Появляются зелёные круги в глазах. Уже совсем–совсем скоро…

Но что же это?! Вместо райского сада меня встречает жёсткая брусчатка мостовой. Я лежу лицом вниз под эшафотом. Я пока ещё жив. Всё ясно – верёвка оторвалась. Ну что же это они, а?! Они хоть что-нибудь умеют делать на совесть?

Меня опять берут под руки и буквально волоком втаскивают обратно на эшафот. Король в бешенстве. Он кричит на палача. Голос его срывается на верхних нотах. Затем король выхватывает из ножен длинный узкий кинжал. На тонком лезвии клинка, прямо на доле, поблескивает уставшее полуденное солнце. Резким коротким движением руки он вонзает холодную сталь мне в левую сторону груди, куда-то в район сердца.

Боже… Я. Никогда. Не. Думал. Что это. ТАК. Больно.

Стиснув зубы, не издаю ни звука, смиренно жду своего часа.

Вот постепенно затихает шум толпы – уши словно ватой набили. А вот и моя кровь. Сколько же её во мне? В глазах плывёт. Темнеет. А сердце всё ещё старается, работает… Безуспешно. Оно не понимает… Что уже всё равно…

Это конец. Но ещё не смерть. Уши закладывает. Меня подташнивает. Ноги подкашиваются – хотел было упасть, но верёвка не дала мне встать на колени перед тираном. Мне хочется спать.

Сердце стучит тук-тук. Тук-тук. Тук. Тук. Ту. Ту. Т…

А вот теперь это смерть! <