Темный силуэт

С кинематографической скоростью за окнами пролетали станции: Тихорецкая, Станичная, Екатеринодар, Крымская и Гейдук. Когда на небе уже показался сырная полуголовка месяца, состав подкатил к вокзалу Новороссийска. Как всегда, пахло пропиткой шпал, машинным маслом и угольной пылью.

Ардашевы вышли на перрон, и перед ними возник носильщик. Загрузив багаж, он покатил тележку к извозчичьей бирже, располагавшейся у центрального входа вокзала. Клим Пантелеевич поднял голову. Сверху, сказочным замком, нависал самый большой в Европе механический элеватор. Именно отсюда ежегодно отправлялось за рубеж сто миллионов пудов первоклассного зерна из Ставропольской, Екатеринодарской и Ростовской губерний. Вдалеке, за полторы-две версты, в облака устремилась кирпичная труба цементного завода. Напротив, уходящими в море молами, словно щупальцами гигантского осьминога, обозначился порт. У пристани, в строгом порядке, стояли русские и иностранные пароходы.

Извозчика ждать не пришлось. Возница намётанным взглядом определил состоятельную пару и, выхватывая у артельщика чемоданы, принялся их грузить на задок фаэтона. Закончив, осведомился:

– Куда прикажете, барин?

– В «Метрополь».

Кучер кивнул и тронул лошадку. Коляска побежала по булыжной мостовой из Нового в Старый город.

Надо сказать, Ардашев заранее выбрал отель. Если в позапрошлом году они останавливались в «Европе», то на этот раз хотелось слегка разнообразить впечатления. Обе гостиницы соперничали между собой и, как следовало из «Иллюстрированного практического путеводителя по Кавказу» Москвича, находились на главной улице Старого города – Серебряковской.

Из того же самого путеводителя Клим Пантелеевич узнал, что Новороссийск – «столица» Черноморской губернии, образованная только в 1896 году, – имел население всего-навсего около семидесяти тысяч человек, то есть почти как Ставрополь. Только в отличие от Ставрополя, Новороссийск состоял из двух частей – Нового города и Старого. Новый, застроенный большими зданиями с широкими улицами, вымощенный речным булыжником, стал своеобразной витриной современного и быстро развивающегося промышленного, транспортного и торгового центра. Именно здесь размещалось Новороссийское общественное собрание – лучшее клубное здание на всём Черноморском побережье. Однако и Старый город был не плох. Чего стоила одна Серебряковская улица! Две самых дорогих гостиницы «Европа» и «Метрополь» были именно там. Почта, телеграф, Присутственные места, кинематограф, полиция и даже сыскное отделение, расположенное в арендованном городскими властями пятикомнатном доме архитектора Калистратова, тоже находилось в Старом городе. В народе эта провинциальная часть Новороссийска славилась, прежде всего, своими кофейнями. В них собирались не только для того, чтобы за чашкой ароматного турецкого кофе обсудить газетные новости или поиграть в кости, но и совершить торговые сделки. Купцы знали друг друга в лицо, дорожили своей репутацией и обманы случались редко.

Коляска миновала бухту, пересекла железнодорожные пути, реку Цемес и въехала на Серебряковскую улицу. Разнообразные вывески напоминали собой цветные театральные афиши: «Русский для Внешней Торговли банк», «Книги и Бумага бр. Борисовых», «Мануфактура бр. Бобович», «Музыкальные инструменты «Северная Лира», «Колониальные товары Хаджаева», кинематограф «Вулкан», «Фотографические аппараты», «Пистолеты и ружья», «Пишущие машинки “Ундервуд”», «Персидско-Кавказский ювелирный салон», «Зуботехническая лаборатория – мастерская д-ра Лукина» и галантерейные магазины.

Отель «Метрополь» выделялся своей помпезностью. Как следовало из рекламного буклета, двухэтажное здание, занимавшее два земельных участка, построенное ещё в 1886 году азовским мещанином Морозовым, теперь поменяло хозяев и принадлежало Товариществу «Кузнецова и Репникова». В каждом из двадцати пяти номеров имелось паровое отопление, электрическое освещение, ванная комната и душ. К услугам деловых людей были переводчики, комиссионеры и междугородняя телефонная связь.

Клим Пантелеевич расплатился с извозчиком. Дорога обошлась в полтинник. На фамилию Ардашевых портье заказал два билета на завтрашний пароход до Туапсе и выдал семейной паре ключ. Коридорный тотчас же потащил чемоданы на второй этаж. Сутки проживания в номере из двух комнат стоили четыре рубля.

Окна номера выходили прямо на Серебряковскую улицу. Оставив вещи, Ардашевы спустились в ресторан, расположенный на первом этаже. Это был большой зал, украшенный тропическими растениями. Наклеенное у входа объявление гласило, что играет салонный оркестр под управлением известного скрипача Валериана Семёнова.

Остаток вечера Клим Пантелеевич и Вероника Альбертовна провели в прогулке по Новороссийску, напоминавшему скорее Константинополь, нежели европейский город. Хотя по улицам иногда проносились редкие автомобили, пугавшие встречных фаэтонных лошадок.

По дороге в гостиницу Ардашев купил свежий номер «Черноморской газеты». Среди прочего, на последней странице поместилось крохотное объявление Правления «Общества Армавиро-Туапсинской железной дороги» о том, что с пятнадцатого июня во всех отделениях банков («Северо-Кавказский коммерческий банк», «Русско-Азиатский банк», «Азово-Донской коммерческий банк», «Петербургский Международный коммерческий банк») начнутся годовые выплаты процентов по облигациям «Армавиро-Туапсинской железной дороги» за 1913 год. «Ну вот, – вздохнул Клим Пантелеевич, – всё-таки надо было ещё прикупить облигаций. Общество регулярно выплачивает проценты. Интересно, успел ли профессор вложить два первых лотерейных выигрыша в них или не стал рисковать?»

IV

Двухпалубный пароход «Сокол», принадлежавший «Русскому Обществу Пароходства» и Торговли, отошёл от причала в три пополудни. Он возил грузы и пассажиров на линии Новороссийск – Батум. За рубеж не ходил и эксплуатировался только на Крымско-Кавказской линии.

В глазах вояжёров город постепенно превратился в тонкую полоску берега едва заметную с корабельной палубы. Клим Пантелеевич и Вероника Альбертовна расположились в шезлонгах, дегустировали местные высокие сорта вин – сотерн (семильон), каберне и рислинг.

«Сокол» плавно скользил по гладкой поверхности моря, оставляя за собой бирюзовый след. Матросы в форме РОПиТа – с красными кушаками и буквами «Р.О.П.Т.» выполняли работу со знанием дела, без суеты. Капитан корабля в белом мундире, с тремя звёздочками на воротнике, с белым чехлом на тулье фуражки важно прохаживался по палубе.

Ближе к вечеру подул ветер, и началась небольшая качка. Судно теперь держалось ближе к берегу и стали различимы вершины гор. Миновали Геленджик, Джубгу, Новомихайловскую, Ольгинскую и Небугскую. Луна хоть и висела в небе, но едва выглядывала из-за туч. Зажгли огни, и пароход обрёл очертания.

Туапсе показался неожиданно. Косые рычаги портовых кранов и землечерпалок замерли, ожидая утра. Издалека доносился паровозный гудок прибывшего в порт товарного состава.

«Сокол» пришвартовался к пристани и на берег спустили трап. Несколько экипажей уже ожидали пассажиров.

Извозчик разместил чемоданы на положенном месте и справился:

– Куда прикажете?

– Сначала на Мещанскую, а потом в «Европу».

– Мещанская большая. Какой дом нужен, барин?

– Дом под нумером 24.

– Это где профессор живёт?

– Да.

– Знаю, возил его.

– Давно?

– Почитай, месяца два тому назад.

Кучер тронул лошадок, и пара гнедых послушно потащила за собой фаэтон.

– А разве мы сразу не в гостиницу едем? – недоумённо поинтересовалась Вероника Альбертовна.

– Я говорил тебе о нём. Он мой партнёр в шахматной игре по переписке. Я как-то консультировал его.

– Ах, да, прости, запамятовала.

– А скажи, любезный, дом профессора далеко от «Европы»? – поинтересовался у кучера Ардашев.