Температурная биография

… гладь была зеркально ровной. Потом вдруг набегал ветер, морщил воду – что шелк.

– Я пациентку потеряла. Коллеги, придурки – голос глухой, рвётся. Отвернулась – Девочка. Пятнадцать лет. Не одолела, не справилась.

– С чем?

– С собой.

И снова пауза. Молчать было больно. Говорить – ещё больнее. Ощущение беспомощности: и сказать нечего, и не поможешь ничем.

Только рядом быть.

Шершавая кора дерева…

… нашла, переплела пальцы.

Прилетели утки. Их гогот, хлопанье крыльев. Озеро пошло рябью. Дина вздрогнула:

– Сволочью ощущаю себя. Ребёнок погиб, а я на уток насмотреться не могу. Надышаться никак не получается этим ароматом, воздухом – свежим таким, глубоким, озёрным, прохладным. Рукой твоей такой тёплой и мягкой насытиться не получается.

– А ты живи за них. Они не могут это видеть – ты смотри. Дыши за них. За всех…

Полоснул острый взгляд. Ощутимо было – злится. Дина работала в кризисном центре психиатром, и не первый раз теряла пациентов. Но сказала мне об этом впервые.

– Дина, прости, я знаю.

– Откуда? Я не говорила тебе.

– Коллеги твои поделились. Да, так бывает. Врачи не всегда всех могут спасти. И да, ты тоже врач. И да, это не единичный случай за практику.

– Так не должно быть.

– Не должно.

– И ведь никто не понесёт ответственности! Идиоты!

Дина вырвала свои руки из моих, саданула ладонями по стволу и спрятала лицо. Укрылась.

– За что ответственность? У нас нет законов о психиатрической помощи и формально они не виноваты.

– Значит у нас неправильные законы! – и снова взгляд: острый, злой, бескомпромиссный. Режущий.

Я улыбнулась: когда из этих глаз напротив пропадало отчаяние и белёсость, всё становилось хорошо.

Эмоциональная Дина – живая Дина.

– Пойдём?

– Куда?

– Пойдём-пойдём! Озеро до завтра не пересохнет. И дерево не сбежит.

***

Дом.

Именно так, с большой буквы – Дом.

– Оль, я в привидения не верю! – цепляется мне за ладонь, сжимает пальцы, – Но вдруг они не знают?

– Кто?

– Привидения.

Улыбаюсь, пытаюсь обнять за плечи – Дина руки не выпускает, не привыкла ещё.

Привыкнуть и правда сложно, понимаю. Я тоже – за, без малого, десяток лет – не привыкла:

… каменная громадина среди деревьев, в строительных лесах и чёрной толи.

Я получила его в наследство, и немного побаивалась даже.

Едва переступив порог, хотелось сдержать дыхание и выпрями спину. Дом ощущался живым. Стены словно дышали, словно были плотью, в которых бежала кровь – система отопления располагалась здесь внутри стен.

Чуть закруглённые потолки и лепнина по углам.

Сложно поверить: в современном мире, в часе езды от центра Москвы такая… строгость великолепия.

– Оль, нам надо сделать ремонт, – шепотом.

– А что шепчешь?

– Не знаю… но надо.

Сейчас жилой была только одна комната – кухня на первом этаже, с камином.

– Дин, а может не надо?

– Обязательно надо. И надо облазить все уголочки, как кошке, засунуть свой нос в самый дальний шкаф и коробку… присвоить это место. А то он и твой, и… не твой, а "свой собственный".

Энтузиазма у меня эта идея не вызывает. Молчу.

– Да ладно тебе! – восклицает Дина, замечая отсутствие у меня реакции, – Нас ждёт труд, нас ждут приключения!

И началось…

Я минималист по природе своей.

Дина же кинулась обставлять Дом со всем рвением:

– Оль, а нам ситечко нужно? Ой, а какие подставки! – восторг ощутим, копается на сайте товаров для дома.

– Дин, ну какие подставки? У нас деревянных спилов по всей кухне… всё это от лукавого. Закрывай!

– А ножи?

– Ножи на фирму смотри… ножей нужно.

– Ой! Мыльницы какие!

– Дин…

– Помню… "от лукавого…" – бубнит себе под нос.

Дина не только самозабвенно обставляла Дом, с таким же энтузиазмом она раскатывала по стране на своём байке.

– Откуда-откуда ты сейчас приехала?

– Из Калязина – с гордостью, сама вся светится.

– В Москву? На байке? Ну, да, семь вёрст…

– Оль, ну а как там… попоить-покормить-в баньку…? Ну что ты меня прям с дороги допрашиваешь?

– А помнишь, что после баньки-то было?

– В печку.

– В мою как раз поместишься, – киваю на камин.

– Хоть куда! Главное накормленной! Так как..? – глаза искрят.

– Ужин у меня сегодня непритязательный: яичница… будешь?

Дина облизала ложку и подмигнула, доставая шуршащий свёрток из рюкзака:

– У меня к тебе сюрприз. Правда, я сразу про него забыла… он у меня провалялся…

– Сама пекла..?!

– Нет… но по моей просьбе пекли, тебе.

– Спасибо.

Я очень любила хлеб – домашний, зерновой.

Мы пили чай, в тишине и полумраке кухни, молча. Ломали кусочки от подсохшей слегка буханки, напрягая пальцы. Венки вздувались, выступая над кожей от усилий. Крошки и семена сыпались обратно на обёртку.

Зачерствевшие кусочки обмакивали в мёд.

***

– Пааааадажди!

– Что?

– Мы ремонт сделали? Дом типа новый?

– Да… – осторожно: мало ли, что взбредёт в эту голову!

– Сначала запускаем таблички!

– Кого-оо?

– Таблички! Ну, вместо кота! Кота у нас нет, так что вместо котов… я привезла…

Вытягивает из рюкзака две дощечки, оглядывает кухню, вешает их друг напротив друга.

– Оль, в нашей жизни множество вопросов! Один из самых важных, это что можно, а что нельзя. И вот как только в твоей голове появится вопрос… ты на кухню приходи, задавай сначала сюда, – кивнула на табличку "МОЖНО", – А потом сюда, – голова повернулась к не менее красноречивой надписи: "А НУЖНО?".