Тень Башни

– Вот и хорошо, надеюсь, поезд придёт по расписанию, – Харальд коротко поцеловал юношу и закрыл крышку чемодана. Несколько незаметных отверстий, воздуха должно хватить, но из-за неудобной позы и неподвижности могло нарушиться кровообращение. С другой стороны, это был единственный способ взять его с собой. Оставлять мальчика дома одного ему почему-то не хотелось. Дэнеля. Надо запомнить, теперь у него есть имя. Красивое, новое и не длинное.

У входа ждала служебная машина. Дождь струями стекал по гладкой чёрной поверхности, тихо гудел двигатель. Водитель помог Харальду втиснуть чемоданы в багажник. Он заметно нервничал. Совсем мальчишка. Недавно на службе, ещё не привык к военным, ещё боится, вернее, позволяет увидеть свой страх. Это пройдёт. Со временем. Машина быстро неслась по залитому дождём городу. Харальд смотрел в окно невидящим взглядом. Его мальчик был так близко. И недосягаем. Он, кажется, становится сентиментальным. Опасная черта. Но дело не только в этом. Что-то ещё… Отдалившаяся от него сестра? Непонятная тревога? Или предстоящая поездка? Ему не нравились поезда. Или город? Слепые окна-глаза, бесконечное движение, неразличимые голоса, дождь, бесконечный дождь, смывающий кровь с мостовых, копоть со стен, эмоции с лиц, да и сами лица. Город перемалывает всех в однородную серую массу. Либо стань таким, как все, либо исчезни. Армия давала крошечный шанс сохранить частицу себя. Она была не серой, она была чёрной, блестящей, отливающей металлом. Военные были частью огромной машины, частью, но не однородной массой. Деталь должна работать так, как положено, не выбиваясь из ритма. Главное сохранить в этом ритме себя, при этом не нарушив его. Научится думать, не выходя за дозволенные рамки. Чем выше звание, тем больше возможности, тем больше опасность. Чистое происхождение обеспечивало офицерское звание, пусть и самое низкое. Хорошее начало, главное удержаться, не упасть, подняться, вырваться выше, где есть немного воздуха, и не потерять хотя бы часть себя. Харальду хотелось верить, что от него ещё что-то осталось. Отто и Нэль, Вильгельм, Гринхильда. То, что пока ещё есть. То, что он должен сохранить. Во что бы то ни стало. Должен.

Оставив водителя разбираться с багажом, Харальд направился в своё купе. Как офицеру Имперской службы безопасности ему полагалось отдельное, даже для частных поездок. Мягкие сиденья, предупредительная обслуга, любые удобства, которые только можно представить, окна, как дань традиции. Поезд начал мягко набирать ход, скользя по электрорельсам. В городе и рядом с ним он мог как следует разогнаться, электромагнитные поля держали его над поверхностью рельс, трение было снижено до предела, эти же поля давали ему скорость. Машинисту надо было только регулировать силу и направление тока в обратной обмотке. Ни грохота, ни тряски, как в старых конструкциях. Проскучав в купе несколько часов, Харальд отправился в багажное отделение. Проводнику он объяснил, что забыл взять из чемодана книгу. Тот лишь кивнул и пропустил его. Не важно, счел ли он его просто забывчивым или решил, что у него какое-то тайное задание. Обычным людям лучше не стоять на пути военных. Харальд взял книгу из чемодана с вещами и положил руку на тот, в котором был его мальчик. Ему показалось, что он может ощутить биение его сердца. Неужели их связывает нечто, кроме обычных отношений хозяина и мальчика? Когда же это началось? Неважно. Харальд вышел из багажного вагона. Он почувствовал взгляд проводника. В его руке была книга. Настоящая книга. Из бумаги. И причин проверять нет. В вагоне он тоже провёл не слишком много времени. Достаточно, чтобы отыскать нужную книгу в багаже, но слишком мало, чтобы найти что-то в чужих вещах. Конечно, он мог не взять, а наоборот положить. Но причин проверять не было. По лицу ничего не прочесть, только холодное безразличие и невозмутимость. Ну разве что лёгкое раздражение из-за кое-чьего назойливого внимания. Поинтересоваться, что ему нужно? Нет, пусть думает, он ли был причиной раздражения и придётся ли за это ответить. Так даже лучше. Харальд вернулся в своё купе и достал пачку сигарет. Курил он редко, но сейчас хотелось просто расслабиться. В пачке осталось всего две тонких бархатистых палочки. Надо будет купить. Харальд щёлкнул зажигалкой, затянулся и устало прикрыл глаза.

Свет. Мельканье. Нет. Не должен. Только не ты. Только не ты. Только не ты. Пятна света. Белый. Гладкий. Камень. Только не ты. Только не ты. Только не ты. Не надо. Шелест. Скорость. Остановись. Не отпускай. Прикоснись. Скорее.

Поезд замедлил ход. Харальд резко проснулся. До станции было ещё далеко, просто начались Мёртвые Пустоши. Электромагнитное поле здесь порой вело себя вопреки всем законам физики, и аварии случались часто, поэтому машинист сбавил скорость. Ему надо было отслеживать малейшие колебания датчиков, следить, просчитывать. Поезд всегда сбавлял здесь ход, и это давало возможность рассмотреть то, что было за окном. Хотя смотреть там был не на что. Бесконечное серо-чёрное ничто с белесыми пятнами. Хрупкое, ломкое, выжженное, мёртвое. Наследие Последней Войны. Здесь не было даже мутантов, как на границе Пустоши. Здесь нечему было мутировать. Харальд ненавидел это место. Оно словно давило, смотрело, звало его. Вдалеке мелькнула какая-то тень. Харальд отчётливо услышал смех. Детский и какой-то неестественный смех. Это всё наваждение. Там никого нет, и смеяться некому. Это наваждение. По-другому просто не может быть. У обочины стояла девочка. Она прижимала к себе длинного грязного уродливого плюшевого зайца. Серое платьице, на котором ещё можно было разобрать красные цветы, голова наклонена, лицо не разглядеть за волосами. Поезд двигался достаточно быстро, она должна была давно пропасть из вида. Если бы она была. Но девочка стояла у обочины, обнимая своего зайца. Она медленно подняла голову и улыбнулась. Жуткая, нечеловеческая улыбка. Харальд отпрянул от окна. Сердце бешено колотилось, покалывало где-то в позвоночнике. Меньше секунды он видел это. Оскал из кошмаров. Безумие Пустоши. Всего лишь видение.

Смех. Детский смех. Голоса. Крик.

Харальд мотнул головой. Как же он ненавидел эти Пустоши. Скорее бы уже выехать из них. Хотелось напиться, но ему была нужна ясная голова. Поезд начал набирать ход. Чёрная земля сменилась серым пеплом. Через полчаса пальцы уже перестали дрожать, и Харальду удалось снова задремать, на этот раз без снов.

Кто-то потряс его за плечо.

– Герр офицер, мы приехали, – это был проводник. Растерянный, немного испуганный. Отдельное купе, выправка, значит из армии, и не из самых низших чинов. Но в гражданской одежде, звание точно не определишь, а оскорбить можно.

– Хорошо, – Харальд встал и застегнул плащ на все пуговицы, под горло, натянул перчатки, – вынесите мой багаж.

Багаж. Самый большой чемодан. Они будут аккуратны – страх слишком основательно въелся в их разум. Они уже не способны сделать что-то не так. Харальд шагнул из тепла вагона в промозглую сырость серого дня. Бросил взгляд на чемоданы. Шёл мелкий дождь. Влага оседала на одежде и волосах, стекала за ворот плаща. Харальд тихо выругался под нос. Его уже встречали. Ганс. Верный пёс его отца. Он служил под его началом, а потом последовал за ним после отставки. Теперь Ганс живёт в их доме как верный слуга. А ещё он химера – генетически модифицированный организм, с добавленными генами животных. Ганс был создан по тогда ещё не совершенной технологии. Сейчас химеры стали намного лучше, совершеннее. Последние поколения обладают способностью к трансформации – не догадаешься, что перед тобой не человек, пока не перейдёт в боевую форму. Да и гены научились добавлять не только животных.

– Молодой господин, я возьму вещи, – Ганс подошёл к чемоданам и легко их поднял. Огромный, невероятно сильный. От него пахло зверем. Обычно он не был так разговорчив. Почуял Нэля? Если так, то это очень плохо.

– Поспеши, я уже совсем промок, – Харальд позволил лицу принять надменное выражение. Оно лучше всего скрывает страх. Он боится? За Нэля? Что отец узнает и пристрелит его? Может и так. Харальд не хотел терять контроль.

Машина быстро неслась по дороге. Внутри что-то гудело. За окном мелькали деревья, поля. Совсем недалеко от Пустоши, но это была плодородная земля, и её надо было использовать. Дорога сделала ещё один виток, и Харальд, наконец, увидел родовое поместье. Огромный дом, старинный, много раз перестроенный и отреставрированный. Самая старая часть походила скорее на замок, вернее, на то, что от него осталось. Дом, полный истории, памяти, с огромной библиотекой, где они когда-то прятались с сестрой, большим запущенным садом и примыкающим к нему семейным кладбищем. Харальд отвернулся от окна. Воспоминаний об этом месте было много, но оно всегда давило на него. Сначала он был очень рад, что сумел вырваться отсюда. Только город оказался ещё страшнее.

Машина притормозила у ворот. Им пришлось ждать, пока они откроются, потом колёса зашуршали по гравиевой дорожке. Остановившись у парадного входа, Ганс вышел и открыл дверь перед Харальдом. На ступенях стоял отец. Немолодой, но крепкий мужчина с седыми волосами и бледно-голубыми глазами, смотревшими жестко и подозрительно. Харальд не помнил в них ни тепла, ни заботы. Быстрый взгляд, брошенный в сторону Ганса, тот лишь слегка покачал головой. Значит, Нэля он не почуял? Странно, хотя мальчик всегда хорошо умел прятаться. Но не от зверя же.

Отец обнял его, как и полагается. Он играл роль, даже когда не было зрителей. Почему это так бесит? Давно пора было привыкнуть.

– Рад, что ты всё-таки смог приехать, Харальд, – радости в голосе не было, только едва уловимое раздражение и издёвка, – отдохни с дороги. Жду тебя к ужину.

Вот и всё, они не виделись больше года. Харальд прошёл в дом вслед за Гансом, который нёс чемоданы. Огромная парадная лестница, поворот на право, коридор, ещё одна лестница, наконец, знакомая дверь, комната, в которой он жил ещё ребёнком. Ганс занёс вещи и замер на пороге.

– Мне нужно отдохнуть и привести себя в порядок, – Харальд даже не пытался скрыть, что не выносит этого получеловека, – не беспокой меня до ужина. Я запру дверь.

Закрыв дверь и повернув ключ, Харальд замер, прислушиваясь. Ручка медленно повернулась. Ганс проверил, заперта ли она, и только потом раздались его тяжёлые удаляющиеся шаги. У него был запасной ключ, но он не решился им воспользоваться, пока хозяин был в комнате. Пока. Но, когда Харальд спустится на ужин… Не важно. Сейчас первым делом Нэль. Застёжки заедали и не слушались. Он мысленно обругал себя за то, что так дёргается и спешит. Спокойней. Крышка откинулась. Нэль лежал связанным в той же позе. В глазах преданность и боль. Сейчас, потерпи. Харальд торопливо вытащил Нэля из чемодана, расстегнул ремни. Мальчик не изменил позы, мышцы так затекли, что он просто не мог двигаться, на коже остались багровые полосы. Подхватив его на руки, мужчина быстро прошёл в ванную, уложил и включил воду, стянул перчатки и начал разгибать сведённые судорогой конечности. Горячая вода и лёгкий массаж делали своё дело. Постепенно к Нэлю вернулась чувствительность и способность двигаться. Оставив юношу в ванной, Харальд вернулся в гостиную. На полу лежал открытый пустой чемодан. Слишком подозрительно – чемодан был нелёгким, так куда же делось то, что там было? Надо переложить часть вещей из второго чемодана, кое-что из ручной клади. В комнате могли быть следящие устройства. Он не подумал об этом, слишком спешил. В этом случае все его попытки сохранить тайну уже не имеют смысла. Пока он жил здесь, отец не ставил камер и микрофонов – Харальд проверял свою комнату время от времени – но с тех пор многое изменилось. Например, Гринхильда. Надо будет поговорить с ней. Обязательно. Когда Нэль вышел из ванной, Харальд заканчивал проверять гостиную.

– Тебе нужно искупаться, – Дэнель подошёл и положил руку на плечо мужчине, – и отдохнуть. Тебе ещё понадобятся силы.

– Знаю, – Харальд улыбнулся уголком рта, – но я не смогу спать спокойно, не убедившись, что за мной не подглядывают.

Они вместе закончили проверку спальни и ванной. Следящих устройств не было, и Харальд немного успокоился. Он быстро искупался и переоделся – пора уже было спускаться к ужину.

– Нэль, – мальчик чуть вздрогнул, услышав новое имя, – перераспредели вещи и спрячься как следует. Пока меня не будет, кто-то, скорее всего, попытается сюда зайти и покопаться в них или поставить жучки. О твоём существовании никто не должен догадаться. Ты понял?

– Да, конечно. Я всё сделаю.

Харальд шёл по коридору к столовой. Знакомые стены, знакомые картины, всё было таким, как он запомнил, но всё равно казалось каким-то другим. Да, дом не изменился, изменился он сам, его восприятие, его взгляды. В нём укоренились новые привычки, подозрительность, граничащая с паранойей. Теперь всё казалось враждебным. Дом словно замер, настороженно, выжидающе. На перилах появились первые гирлянды белых цветов. Приготовления к свадьбе шли полным ходом, но почему-то это совсем не радовало Харальда.