Тень Бонапарта

Высокая вороная лошадь, в которой мы сразу узнали лошадь Савари, выскочила из густых зарослей терновника, но седока на ней не было.

— Он спрятался в кустарнике, — предположил я.

Жерар слез с лошади и, держа ее в поводу, углубился в кусты. Я последовал его примеру. Заросли кончились, и мы очутились в меловом карьере.

— Никаких следов! — сказал Жерар. — Он ушел от нас!

И тут я все понял. Бешенство Туссака, его гнев, вызванный, по словам мельника, утренним письмом, объяснялись тем, что он узнал, кто предал их в ту роковую ночь. У Туссака, возможно, уже были смутные подозрения, а письмо их окончательно подтвердило. Неслучайно он пообещал сдаться завтра утром: ему нужно было время, чтобы отомстить моему дяде! Ради этого он и приехал в меловой карьер. Несомненно, здесь находился тот самый подземный ход, что вел в замок Гробуа. Туссак, вероятно, не раз пользовался им для тайных встреч с Бернаком.

Я дважды ошибся прежде, чем обнаружил вход в подземелье. Поиски заняли довольно много времени, и даже отставший Савари успел пешком присоединиться к нам; привязав лошадей поблизости, мы ступили под низкие своды подземного хода и в полном мраке наощупь двинулись вперед.

Когда в прошлый раз я шел здесь с дядей, путь мне не показался таким длинным, потому что у дяди был с собой факел, но в кромешной тьме коридор представлялся нескончаемым. Шедший сзади Савари полюбопытствовал, сколько же еще миль осталось ползти по этому кротовому лазу.

— Тсс! — прошептал Жерар. — Там кто-то есть!

Затаив дыхание, мы прислушались. Далеко впереди заскрипела дверь.

— Он, он, — порывисто прошептал Савари, — негодяй здесь, я уверен! Теперь он в наших руках!

Но тут я вспомнил, что дядя открывал дверь, ведшую в замок, каким-то совершенно особым способом.

По скрипу открывавшейся двери я понял, что Туссак знал этот секрет. Но если он запер ее за собой?! Я вспомнил величину и прочность железных засовов. Да, в самый последний миг, когда мы находились у цели, эта дверь могла оказаться неодолимой преградой. Мы ускорили шаг, и я вскрикнул от радости: впереди разливался мерцающий желтоватый свет. Значит, дверь была отворена! Туссак, опьяненный жаждой мести, забыл о своих преследователях. Мы взбежали по винтовой лестнице, благополучно миновали вторую дверь и очутились в замке, в коридоре, по-прежнему освещенном одной свечой.

Внезапно тишину пронзил вопль — долгий, мучительный вопль страха и боли.

— Спасите! Спасите! Он убьет его! Убьет! — В коридор выбежала служанка и бросилась к нам. — Помогите, помогите! Он убьет месье Бернака!

— Где он? — крикнул Савари.

— Там, в библиотеке! Дверь за зеленым занавесом!

Снова раздался отчаянный крик, перешедший в хрипение. Мы услышали, как что-то хрустнуло, словно сломанный хрящ… Один я понял значение этого звука. Мы кинулись в комнату, но и отважный Савари, и безгранично смелый гусар отпрянули при виде ужасной картины, которая предстала нашим глазам!

Когда убийца ворвался в библиотеку, дядя сидел за письменным столом, спиною к двери. Без сомнения, первый раз он закричал от ужаса, внезапно увидев подле себя косматую голову. Парализованный страхом Бернак не мог подняться с кресла и продолжал сидеть спиною к двери. Второй раз он закричал, когда мерзкие ручищи вцепились ему в горло.

К нашему приходу все уже было кончено: голова дяди была свернута назад, и искаженное, налитое кровью лицо смотрело на нас. Я часто потом видел во сне это худое лицо с выкатившимися глазами, открытым ртом и свернутой шеей. Около убитого, скрестив на груди руки, стоял Туссак; он торжествовал.

— Как видите, друзья мои, — насмешливо сказал он, — вы малость опоздали. Я расплатился со своими долгами!

— Сдавайся! — крикнул Савари.

— Ну стреляйте, стреляйте! — ответил Туссак. — Думаете, я вас боюсь? Что, захотели взять меня живым? Куда вам, недомерки! Вот я вас!

Он схватил огромное кресло и, яростно им размахивая, двинулся на нас. Мы выстрелили, но пули не могли остановить сильного, как стихия, великана. Он не выпустил кресло и шел на нас. Кровь ручьями лила из его ран, и в конце концов силы изменили Туссаку. Он бросил кресло, оно упало на стол, раздробив его в щепки. Затем Туссак, уже совершенно обезумев, кинулся на Савари, подмял его под себя, и, прежде чем мы успели остановить его, мертвой хваткой вцепился Савари в подбородок, намереваясь свернуть бедняге шею. Это чудовище, даже тяжело раненное, было сильнее нас всех, вместе взятых.

Мы с Жераром изо всех сил старались оттащить великана от Савари. Наконец Туссак выпустил Савари и стал отбиваться от нас. Он истекал кровью. Силы его таяли. С неимоверным трудом он поднялся на ноги, словно медведь, в которого со всех сторон вцепились собаки; его колени подогнулись, от бессильной ярости он закричал так, что в окнах задрожали стекла, потом он упал навзничь и остался недвижим. Точно затравленный зверь лежал он на полу; его всклокоченная борода торчала кверху. Тяжело дыша, мы окружили великана, ожидая новой схватки. Но Туссак был мертв. Смертельно бледный Савари в изнеможении прислонился к стене. Он еще не мог оправиться от железных тисков убийцы.

— Словно с медведем боролся! — с трудом проговорил он. — Что же, во Франции стало одним опасным человеком меньше. Теперь император может быть спокоен. Чертовски смелый был человек!

— Какой солдат получился бы из него! — задумчиво проговорил Жерар. — Ему в самый раз быть гусаром из Бершени. Да, зря он пошел против императора!

Я сел на диван. Силы мои иссякли, я чувствовал себя совершенно больным и разбитым. Савари предложил нам несколько глотков коньяку из своей походной фляги и затем, сорвав одну из занавесей, прикрыл ею ужасный труп дяди Бернака.

— Здесь нам делать больше нечего, — сказал он. — Я должен как можно скорее доложить обо всем императору. Господа, нужно взять с собой бумаги Бернака: они наверняка могут пригодиться для раскрытия других заговоров!

Мы собрали все документы, разложенные на столе. В числе их было и письмо, которое Бернак, вероятно, закончил, когда появился Туссак.

— Вот тебе раз! — воскликнул Савари, глядя на это письмо. — Да наш приятель Бернак был не менее опасным субъектом, чем сам Туссак. Вы только послушайте, что он пишет:

«Мой дорогой Катюллъ! Надеюсь Вас не затруднит прислать мне еще одну склянку с тою жидкостью, которую Вы вручили мне три года назад. Я говорю о миндальном отваре, который не оставляет никаких следов. Он понадобится мне на будущей неделе. Умоляю Вас не перепутать! Вы всегда можете рассчитывать на меня, если Вам потребуется за чем-либо обратиться к Императору».

— Адресовано известному химику в Амьен, — сказал Савари, поворачивая конверт. — Так наш Бернак, в довершение всех своих добродетелей, был еще и отравителем! Ума не приложу, для кого он готовил свой миндальный отвар…

— Да, весьма странно, — прошептал я.

Я не хотел объяснять, что отвар предназначался для меня. Как-никак, Бернак мой дядя, и к тому же он был мертв. О чем же теперь говорить?

Глава семнадцатая Заключение

Генерал Савари отправился с рапортом прямо к императору в Пон-де-Брик, а мы с Жераром приехали ко мне, чтобы поболтать за бутылкой вина. Я думал застать Сибиллу, но, к моему удивлению, ее и след простыл, и никто не знал, куда она делась.