Тень Эдгара По

— Ради всего святого — что вы здесь делаете?

Бонжур улыбнулась, как бы в насмешку над вопросом, ответ на который очевиден.

Я поднялся на несколько ступенек по той же лесенке, что и она, и извлек с полки ее книгу. Это был сборник рассказов Эдгара По.

— Как видите, я изменила своим привычкам. Обычно я не оставляю ценные вещи.

Бонжур засмеялась, словно никогда прежде не задумывалась о смысле своих занятий, и вот он предстал ей со всей очевидностью. Она заливалась смехом, как дитя; впечатление усиливали волосы, теперь подстриженные гораздо короче.

— Ценные вещи, говорите вы? Но ведь эта книга представляет ценность лишь для почитателей таланта Эдгара По! И зачем ставить книгу на верхнюю полку — разве это не затруднит ее нахождение?

— Поиски чего бы то ни было, мосье Квентин, весьма привлекают людей. Такова человеческая природа, — отвечала Бонжур.

— Вы выполняли распоряжение Барона Дюпена. Где он сам?

— Он начал расследование смерти По. И закончит его с триумфом.

У меня закружилась голова.

— Барон Дюпен не имеет права на подобные занятия! Ему вообще нечего делать в Балтиморе!

— Считайте, что вам повезло, — загадочно молвила Бонжур.

— Барон решил развлечься. В чем тут мое везение?

— В том, что расследование он находит занятием более продуктивным, нежели умерщвление вашей персоны.

— Умерщвление моей персоны? Ха! — Я напустил на себя бравый вид. — Зачем Барону моя жизнь?

— В письмах к Барону Дюпену вы распространялись о том, как вам нужна помощь в расследовании обстоятельств смерти драгоценного мистера По. «Величайший гений Америки», «Американская литература понесла невосполнимую утрату», «Литературные круги скорбят и будут вечно скорбеть по талантливейшему из поэтов» и так далее и в том же духе. — Бонжур с впечатляющей точностью процитировала несколько моих писем. — Теперь вообразите удивление Барона. Мы в Балтиморе уже не первую неделю — и что же? Никаких чувствительных дам, оплакивающих безвременную кончину великого поэта. Никаких митингов под окнами издательств в защиту посмертной чести бедняги По. На вопрос «Кто такой Эдгар По?» лишь несколько человек не ответили: «Сочинитель жутких рассказов, которые могут развлечь читателя с крайне дурным вкусом»; и почти никто не знал, что мосье По приказал долго жить.

— Ничего не поделаешь, мадемуазель, — с вызовом отвечал я. — У каждого гения хватает завистников — неудивительно, что уникальность Эдгара По сделала его особо привлекательной мишенью для людской злобы. Таков наш далекий от совершенства мир.

— Барон Дюпен прибыл в Балтимор с целью удовлетворить публику, жаждущую правды о смерти По. А выясняется, что правды никто не жаждет!

Я не нашелся с ответом, ибо растерянность Барона в данной ситуации была мне знакома и понятна.

— Значит, он винит меня, — пробормотал я.

— Не рассчитывайте на снисходительность моего господина. Барон, обнаружив, что мы напрасно забрались в такую даль, да еще с такими путевыми расходами, просто-таки вскипел. Да, именно вскипел!

Наверное, на лице моем отразился страх, потому что Бонжур вдруг улыбнулась.

— Вам нечего бояться, мосье Квентин, — сказала она. Однако странным образом от ее улыбки стало еще тревожнее. Вероятно, всему виной был шрам, как бы разделявший рот надвое. — Не думаю, что над вами нависла тень опасности — по крайней мере пока этой тени нет. Надеюсь, вы заметили перемены в отношении к По, что произошли в вашем городе.

— Вы имеете в виду газетные статьи? — В голове моей начала складываться некая картина. — Значит, это Барон руку приложил?

И Бонжур все рассказала. Барон, прибыв в Балтимор, первым делом разместил во всех газетах объявления с обещанием «приличного вознаграждения» всякому, кто предоставит «существенную информацию» об обстоятельствах «загадочной и подозрительной» смерти поэта По. Нет, он вовсе не рассчитывал, что свидетели выстроятся к нему в очередь. Барон преследовал другую цель — взбудоражить общество, вызвать у людей вопросы. И цели этой он достиг. Издатели почуяли сенсацию и устремились на ее терпкий запах. Публика требовала все новых подробностей об Эдгаре По.

— Мы изрядно подстегнули воображение балтиморцев, — констатировала Бонжур. — Полагаю, вы заметили, как поднялся спрос на произведения По.

Я подумал о женщине на скамейке… о поклоннике творчества По в читальном зале… наконец, о Бонжур, которая ставила томик По на стеллаж.

Бонжур собралась уходить, но я схватил ее за руку. Если бы кто-нибудь из знакомых увидел, как я стискиваю запястье молодой дамы чуть выше перчатки, сия скандалезная новость тотчас отправилась бы по беспроволочному телеграфу прямиком к Хэтти Блум и ее тетушке. У нас в Балтиморе холодные ветры Севера встречаются с жесткими правилами приличия, принятыми на Юге, и результатом столкновения неизменно являются сплетни.

Насилие, совершенное мной, имело двойственную природу. Во-первых, я в очередной раз подпал под чары небрежной прелести Бонжур, столь неожиданно обнаруженной в Балтиморе, столь отличной от местных стандартов красоты, примелькавшихся в дамских журналах. Во-вторых, Бонжур могла уже выведать что-нибудь о смерти По. В-третьих (все же природу моего поступка следует назвать тройственной), в Париже взять даму за руку не считается вольностью, и мысль об этом распалила меня. Однако Бонжур сверкнула взглядом, и я отдернул руку, словно обжегшись.

Не подберу слов, чтобы описать ощущения в краткий миг телесного контакта с этой женщиной. Мне казалось, я могу перенестись в любую точку мира, сменить не только страну, но и возраст, пол, происхождение, судьбу; что и собственное тело не помеха в дивном полете — ибо это был полет духа, ибо я был легок, как небесная звезда.

К моему несказанному изумлению, не успел я отпустить руку Бонжур, как она сама простерла ко мне обе руки и продемонстрировала хватку куда более крепкую, чем моя. Я не мог разжать ее пальцы, и одно бесконечное мгновение мы стояли друг против друга.

— Сэр! Сделайте одолжение, уберите руки! — внезапно воскликнула Бонжур тоном оскорбленной добродетели.

Этот возглас, разумеется, разбудил в каждом посетителе книжной лавки стоокого Аргуса. Под бесчисленными взглядами Бонжур отпустила меня, а я схватил с ближайшей полки первую попавшуюся книгу, словно в ней были все мои помыслы. К тому времени как любопытные взгляды рассеялись, Бонжур исчезла. Я выскочил из книжной лавки, заметался по улице и успел заметить, как вдалеке над шляпкой Бонжур раскрывается полосатый зонтик от солнца.

— Стойте! — закричал я, бросаясь следом. — Я знаю, вы не желаете мне зла, — продолжал я, нагнав Бонжур. — Вы закрыли меня от пули. Вам я обязан жизнью!

— Просто вы проявили намерение помочь мне сбежать от Барона, полагая, что моих услуг он добивается угрозами. Это было… — Бонжур чуть прикусила губу своими мелкими ровными зубками, — не как всегда.

— Неужели вы не понимаете, что суть дела вовсе не в том, чтобы взбудоражить балтиморскую прессу? Дешевая шумиха до добра не доведет. Гений Эдгара По заслуживает большего. Вы с Бароном должны немедленно прекратить это недостойное занятие.