Тень Эндера

Бонзо подвел Боба к той самой вентиляционной решетке, где тот застрял несколько часов назад. Боб на нее даже не глянул.

– Так вот, слушай, что я скажу тебе об Эндере. Он всегда нацелен на то, чтобы победить кого-нибудь. Не просто выиграть, нет, он должен обязательно втоптать соперника в грязь, иначе не получит удовольствия. Для него не существует правил. Ты отдаешь ему простой приказ, он ведет себя так, будто готов повиноваться, но если он увидит ход, благодаря которому будет выглядеть красивее, причем для этого только и надо, что нарушить приказ, то… Все, что я могу сказать: мне жалко командующего, в чью армию он попадет.

– А он был в Саламандрах?

Бонзо побагровел:

– Он носил форму наших цветов, его имя стояло в моем списке. Но он так и не стал Саламандрой. В ту минуту, когда я его увидел, я понял – от него нечего ждать, кроме неприятностей. Чего стоил один его наглый взгляд, будто он полагал, что вся Боевая школа построена лишь для его променадов и пижонства. Я такого терпеть не стал. Я объявил о желании обменять его сразу же после его появления у нас и отказал в праве на тренировки. Я знал, что он изучит нашу систему ведения боя, перенесет ее в другую армию и использует все, чему у меня научился, чтобы нанести нам ущерб. Я же не дурак!

По своему опыту Боб знал, что подобные изречения всегда произносятся для того, чтобы скрыть собственную неправоту.

– Значит, он никогда не подчинялся приказам?

– Больше того. Он со слезами жаловался на меня учителям, что я не допускаю его до тренировок, хотя те прекрасно знали, что я уже подал рапорт с просьбой о переводе Виггина. Однако он скулил до тех пор, пока они не позволили ему ходить в Боевой зал в свободное время и тренироваться там в одиночестве. А потом стал таскать туда малышню из числа тех новичков, которые прибыли вместе с ним в челноке, а потом и ребят из других армий, и они держали себя с ним так, будто он их командующий, подчинялись его распоряжениям. Ну мы, конечно, начали по этому поводу ссать кипятком. Но учителя всегда давали этому подхалиму все, чего он хотел, так что, когда мы, командиры, потребовали, чтобы они запретили нашим солдатам тренироваться с ним, они просто сказали: «Свободное время – оно и есть свободное». А ведь тут все является частью Игры, sabe? [8] Все! Но они разрешали ему жульничать, и каждый разгильдяй-солдат из армий, каждый засранец-малек стал ходить к Эндеру и практиковаться в свободное время, и армейская структура начала себя компрометировать, sabe? Ты планируешь свою стратегию для Игры, но ты не уверен, а не выдали ли эти планы твои собственные солдаты в ту же минуту, когда они слетели с твоих губ, sabe?

8

Понятно, сечешь? (исп.)

Sabe, sabe, sabe… Бобу хотелось бросить ему: «Si, yo se?» [9] – но Бонзо нельзя было выводить из себя. А кроме того, все это было страшно интересно. Боб получил очень ясное представление о том, как эта военная Игра формировала жизнь Боевой школы. Она давала учителям не только возможность видеть, как ребята учатся командовать, но и как они относятся к некоторым никуда не годным командующим вроде Бонзо. Ясное дело, тот решил сделать Эндера козлом отпущения в своей армии, но Эндер не согласился на эту роль. Этот Эндер Виггин, видимо, понял, что Игрой манипулируют взрослые, и использовал их, чтобы получить разрешение тренироваться в Боевом зале. Он даже не стал просить, чтобы они пресекли нападки Бонзо на него самого. Он настаивал лишь на том, чтобы ему предоставили другую возможность тренироваться. Умница. Учителям это понравилось, и Бонзо не смог противиться решению учителей.

9

Я-то – да, а вот ты? (исп.)

Или все же смог?

– И как же вы поступили?

– Как мы собираемся поступить? Я сыт всем этим по горло. Если учителя не желают вступиться, то кто-то должен взять дело в свои руки, а? – Бонзо злобно оскалился. – Так что я на твоем месте держался бы подальше от тренировок Виггина в свободное время.

– Но неужели он и в самом деле занимает первое место по тренировкам?

– Дерьмо он, а не первый номер! Он на последнем месте по лояльности! Нет ни одного командующего, кто бы взял его в свою армию!

– Спасибо, – сказал Боб. – Теперь я буду чувствовать себя погано, если мне скажут, что я на него похож.

– Тебе говорят так потому, что ты маленький. Его ведь произвели в солдаты, когда он в них не годился по возрасту. Не позволяй им этого сделать с собой, и все будет о’кей. Sabe?

– Ahora se [10] , – ответил Боб. И улыбнулся Бонзо как можно шире.

Бонзо тоже улыбнулся и хлопнул Боба по плечу:

– С тобой все будет о’кей. Когда подрастешь и если я все еще буду в школе, ты сможешь рассчитывать на место среди Саламандр.

10

Конечно, еще бы (исп.).

«Если ты еще хоть на один день останешься командиром армии, это будет означать, что курсантам прививают навык выживания под началом идиота», – подумал Боб.

– Я наверняка еще долго-долго не стану солдатом, – отозвался Боб.

– Работай побольше, – ответил Бонзо. – Это окупается. – Он снова хлопнул Боба по плечу и отошел, широко улыбаясь. Гордится, что помог малышу. Гордится, что убедил хоть кого-то в правоте своей лживой версии о взаимоотношениях с Эндером Виггином, который, как видно, и пукает-то умнее, чем Бонзо говорит.

А вот над ребятами, которые тренируются с Эндером в свободное время, нависла серьезная угроза. Это полезно знать. Надо будет подумать, что делать с этой информацией.

Передать Эндеру предупреждение? Сказать преподавателям?

Промолчать? Держаться настороже?

Свободное время кончилось. Игровая комната опустела, так как все разошлись по казармам на время, отведенное домашним заданиям. Иначе сказать, тихий час. У ребят из группы Боба никаких домашних заданий не было, как не было и классных занятий. Так что они сейчас могли поиграть в компьютерные игры или поболтать друг с другом, чтобы определить свои места в структуре группы. На дисплеях компьютеров появилась надпись, предлагающая ребятам написать письма родным. Кто-то этим соблазнился. Пусть думают, что и Боб занят тем же.

А дело-то у него совсем другое. Он взял свой первый компьютер, ввел имя Проныры и убедился, что не имеет значения, какой компьютер использовать, лишь бы имя и пароль были верны, – они-то все и определяют. Не надо ему вытаскивать второй компьютер из чужого шкафчика. Используя «Проныру», Боб сделает запись в дневнике. Все нормально – в каждом компьютере есть файл «Дневник».

Что же написать? Что-то жалобное? «Все меня сталкивают с дороги, потому что я такой маленький. Ах, как это несправедливо!» Или детское? «Мне так не хватает сестры Карлотты. Как было бы прекрасно снова оказаться в нашей комнате в Роттердаме». Или амбициозное? «Они еще вспомнят обо мне, когда я получу высший рейтинг по всем дисциплинам!» Но выбрал он нечто гораздо более тонкое:

«Что сделал бы Ахилл, если бы оказался на моем месте? Конечно, он не так мал, как я, но из-за его больной ноги разницы между нами почти нет. Ахилл умеет выжидать, он не показал бы им ничего лишнего. Вот и я сделаю то же самое. Буду сидеть, ждать и смотреть, что получится. Со мной пока никто дружить не собирается, однако потом они привыкнут ко мне. Со временем мы начнем как бы распадаться на группы. Первые ребята, которые позволят мне с ними сблизиться, будут, конечно, слабаками, но это не важно. Должна сложиться команда, основанная на лояльности, – это то, что сначала сделал Ахилл. Лояльность – тренировка на послушание. Приходится работать с тем, что у нас есть, отсюда и надо начинать».

Пусть-ка проглотят это! Пусть считают, что он намерен превратить Боевую школу в подобие улицы, которая ему хорошо знакома.

Пришел Даймак. В последний раз перед тем, как погаснет свет.

– Ваши компьютеры могут работать и после того, как свет будет погашен, – сказал он. – Но если вы будете пользоваться ими во время, отведенное на сон, мы об этом узнаем. Как и о том, как именно вы будете с ними работать. Так что запомните это и не попадайте в «поросячий список».

Большинство ребят тут же отложили компьютеры. Двое мятежников продолжали возиться со своими. Бобу было все равно. У него было о чем подумать. А с компьютером он разберется завтра. Или послезавтра. Времени хватит.