Тень Гегемона. Театр теней. Дилогия

Но все же Ахилл организовал секретный договор между Россией и Китаем, так что вряд ли его там только ненавидели.

Да, но чего стоит этот договор? Каждый русский школьник знал, что самым глупым правителем в России был Сталин, потому что заключил с гитлеровской Германией договор и рассчитывал, что он будет исполнен. Наверняка русские не верят, что Китай вечно будет с ними в мире.

Так что оставался шанс, что Россия, видя шаткое положение Китая, присоединится к дележу трофеев. Таким образом, русские получили бы территории и предупредили бы неизбежное вероломство Китая.

Хорошо было бы, если бы русские ударили серьезной силой, но не добились бешеного успеха. Китайские войска были бы отвлечены от битвы с мусульманами. Но очень плохо будет, если Россия будет действовать слишком хорошо или слишком плохо. Слишком хорошо – и русские пройдут Монголию и захватят Пекин, тогда мусульманская победа станет русской победой. Алай не желал видеть Россию в господствующей роли на мирных переговорах.

А если Россия вступит в войну и будет быстро разбита, китайским войскам не придется охранять русско-китайскую границу. Развязав себе руки, они бросят гарнизонные войска против турок или ударят через российскую территорию по Казахстану, угрожая перерезать тюркские коммуникации.

Вот почему Алай выражал надежду, что русские будут захвачены врасплох, чтобы что-то предпринять.

– Тут уж ничего не поделаешь, – сказал Алай. – Можем сделать то, что можем. А что будет делать Россия – в руках Божиих.

– Можно мне? – попросил слова Боб.

Алай кивнул. На прошлых совещаниях Боб ничего не говорил, предпочитал разговоры с Алаем наедине, когда не страшно было допустить ошибку, обращаясь к Халифу.

– Когда вы вступите в битву, – сказал Боб, – я думаю, что смогу использовать свои контакты и убедить Гегемона использовать свои, чтобы побудить Россию идти именно тем курсом, который вы считаете наиболее желательным.

Несколько человек шевельнулись.

– Я просил бы тебя успокоить моих встревоженных друзей, – сказал Алай, – и сообщить им, что ты не обсуждал наши планы с Гегемоном или с кем бы то ни было другим.

– Как раз наоборот, – ответил Боб. – Вы готовитесь к действию, а я снабжаю вас всей информацией, которую от них узнаю. Но я знаю этих людей, знаю, что они могут сделать. У Гегемона нет войск, но есть сильнейшее влияние на настроения в мире. Конечно же, он поддержит ваши действия. Но у него есть влияние и в России, которое он может использовать как в пользу интервенции, так и против нее. То же и мои друзья.

Боб знал то же, что и Алай: единственным другом, о котором стоило говорить, был Влад, и он единственный из всего джиша Эндера встал на сторону Ахилла. Потому ли, что всерьез верил, будто Ахилл искренне действует в интересах России, Боб до сих пор не знал. Влад иногда снабжал его информацией, но Боб всегда перепроверял ее по другим источникам.

– Я вот что скажу, – произнес Алай. – Сегодня я не знаю, что будет полезнее: чтобы Россия примкнула к нападению или чтобы она ничего не делала. Пока они не нападают на нас, я буду вполне доволен. Но по мере развития событий картина прояснится.

Бобу не надо было напоминать Алаю, что Россия не ввяжется в войну для спасения провалившегося мусульманского вторжения – только если русские почуют победу, лишь тогда они рискнут своими войсками. Так что если Алай слишком будет тянуть с просьбой о помощи, она не придет.

Потом был перерыв на полуденную трапезу, но очень короткий. Когда все вернулись в конференц-зал, карту сменили. Это была третья часть плана, и Боб знал, что хотя бы в ней Алай уверен.

Уже несколько месяцев войска из Египта, Ирака и других арабских стран перевозили на танкерах из арабских портов в Индонезию. Индонезийский флот оставался одним из самых мощных в мире, и только его воздушные силы морского базирования могли составить конкуренцию китайским по летным качествам и вооружению. Все знали, что лишь благодаря индонезийскому «зонтику» китайцы не захватили Сингапур и не вторглись на Филиппины.

Сейчас предлагалось, что индонезийский флот будет использован для транспортировки арабо-индонезийской армии для высадки в Таиланде или Вьетнаме. Народы обеих стран желали сбросить китайских завоевателей.

Когда планы высадки в этих двух возможных местах были полностью изложены, Алай не попросил высказываться – у него был свой план.

– Я думаю, что в обоих случаях планы высадки превосходны. Возражение у меня то же, что было и раньше: здесь нет серьезных военных задач, которые стоило бы решать. Китайцы могут позволить себе проигрывать бой за боем, используя только имеющиеся под рукой силы, отступая и отступая в ожидании исхода настоящей войны. Я боюсь, что солдаты, которых мы туда пошлем, будут рисковать жизнью без всякой полезной цели. Очень похоже на итальянскую кампанию Второй мировой войны: медленно, дорого и бесполезно, даже если мы будем выигрывать все сражения.

Индонезийский командор склонил голову:

– Я благодарен Халифу за заботу о сбережении жизни наших солдат. Но мусульмане Индонезии не могут стоять в сторонке, пока их братья сражаются. Если эти цели бессмысленны, найдите нам цели со смыслом.

Один из арабских офицеров с ним согласился:

– Мы доставили войска для этой операции. Слишком поздно теперь везти их обратно и подключать к Пакистану и Ирану для освобождения Индии. Я считаю, что их численность имеет там решающее значение.

– Наступает время, когда погода будет наиболее благоприятной для наших целей, – объявил Алай. – И нет времени везти арабские армии обратно. Но я не вижу смысла в том, чтобы посылать солдат в бой из одной только солидарности или задерживать вторжение ради того, чтобы перевезти арабские армии на другой театр военных действий. Если посылать их в Индонезию было ошибкой, то это моя ошибка.

Раздался ропот несогласия. Нельзя возлагать на Халифа вину за какие бы то ни было ошибки. В то же время Боб знал, что этим людям приятно идти в бой под водительством человека, не возлагающего вину на других. В частности, за это они его любили.

Алай перекрыл гул возражений:

– Я еще не решил, открывать ли третий фронт. Но если мы будем это делать, то целью его должен быть Таиланд, а не Вьетнам. Я осознаю риск дальнего перехода флота по открытому морю – индонезийским летчикам придется прикрыть его с воздуха. Но я выбираю Таиланд потому, что это наиболее близкая к Индии страна и его территория благоприятствует быстрому продвижению войск. Во Вьетнаме нам пришлось бы воевать за каждый дюйм, и наше продвижение по карте было бы медленным – китайцы не будут считать его угрозой. В Таиланде оно будет выглядеть быстрым и опасным. Если они забудут, что в масштабе всей войны Таиланд для них не важен, они могут послать туда войска против нас.

После уточнения еще некоторых тонкостей совещание закончилось. Единственное, чего никто не упомянул, – фактическая дата вторжения. Боб был уверен, что она уже выбрана и всем, кроме него, известна. Он с этим мирился – эти сведения ему знать не нужно, и их более всего следовало от него скрывать на случай, если окажется, что ему все-таки нельзя доверять.

Петра уже спала, когда Боб вернулся. Он сел и включил ноутбук, чтобы посмотреть почту и заглянуть на некоторые сайты. Тут его прервал легкий стук в дверь. Петра проснулась немедленно – хоть и беременная, а спала она все так же по-солдатски – и оказалась у двери раньше, чем Боб успел прервать соединение и отойти от стола.