Тень горы
Шрифт:
Из близлежащих домов и придорожных лавчонок стали выбегать люди. Они спешили на помощь, однако помочь ничем не могли из-за элементарной нехватки воды. Одно утешало: фактически уже обреченный пакгауз стоял на отшибе и огню было сложно перекинуться на другие здания.
Толпа росла, и вскоре сюда примчались на велосипедах торговцы чаем и бетелем, дабы сбывать свой товар среди зрителей. Не слишком сильно от них отстали пожарные и полицейские.
Огнеборцы раскатали длинные шланги и начали поливать стены горящего здания, но струи воды были слишком слабыми, чтобы сбить пламя. Копы прошлись бамбуковыми палками
Ситуация начала меня тревожить. Я всего лишь собирался спалить место, где меня пытали, и вплоть до этого самого момента идея казалась мне очень удачной. Вишну хотел, чтобы я оставил ему послание, – и вот оно, получи: пожар был моим посланием, наглядным и недвусмысленным. Но в мои планы отнюдь не входило распространение огня на всю округу.
Пожарные в медных касках, похожих на шлемы афинских гоплитов, были бессильны. Казалось, еще чуть-чуть – и языки пламени доберутся до ближайшего здания.
Вдруг мощнейший удар грома раскатился над окрестностями. Задребезжали стекла во всех окнах. Вздрогнуло каждое сердце. А за этим ударом, раскалывая небеса, последовали новые и новые, нагоняя на людей такой страх, что многие из собравшихся – родные, соседи и даже незнакомцы – инстинктивно прижались друг к другу.
Гигантская молния ярко осветила тучи прямо над нашими головами. Собаки, поджав хвосты, в панике заметались под ногами людей. Порыв холодного ветра, как стальной клинок, пронзил душную ночь – и тонкую ткань моей рубашки. Этот ветер стих так же внезапно, как появился, а вслед за ним по улице прокатилась шелестящая волна теплого воздуха, перенасыщенного влагой, как водяная взвесь над морским прибоем.
И хлынул ливень. Вмиг все вокруг стало текуче-расплывчатым, как будто наблюдаемое сквозь темный кашемировый занавес. Сезон дождей начался.
Люди в толпе содрогнулись при падении первых капель, а затем дружно издали радостный вопль. Пожар был благополучно забыт, и они с диким хохотом и гиканьем пустились в пляс, расплескивая жидкую грязь под ногами.
Огонь над крышей пакгауза с шипением угасал, побеждаемый ливнем. Пожарные присоединись к танцующим. Кто-то поблизости врубил музыку на полную громкость. Копы также покачивали бедрами, стоя перед своими джипами. Насквозь промокшие танцоры не останавливались; их разноцветные одеяния атласно блестели, отражаясь в лужах.
Я тоже танцевал в потоках влажного света. Гроза катилась дальше, море падало с небес на землю. Порывы ветра кидались на нас, как своры резвящихся щенят. Озера молний затапливали улицу. От нагретых за день камней поднимался пар. Вера в лучшее озаряла наши лица и смеялась в наших объятиях. Вокруг плясали тени, пьянея от дождя, и я плясал вместе с ними – счастливый глупец, чьи грехи, накопившиеся под жарким солнцем, только что смыл первый ливень.
Часть 3
Глава 14
– Ты уже проснулся?
– Нет.
– Но ты ведь не спишь.
– Нет, я сплю.
– Если спишь, почему ты мне отвечаешь?
– Это просто кошмарный сон.
– Вот как?
– Да.
– И о чем твой кошмар?
– Ох, лучше не спрашивай. Он о назойливом голосе, прерывающем
мой первый безмятежный сон за многие недели.– Так вот какие у тебя кошмары? – усмехнулась Лиза за моей спиной. – Тебе бы покрутиться годик в арт-бизнесе, малыш.
– Сон становится все кошмарнее. Этот голос не затихает.
Она умолкла. Но не закрыла глаза, судя по ее дыханию, – такие детали начинаешь чувствовать даже спиной, когда достаточно долго проживешь с женщиной, которая тебе дорога. Потолочный вентилятор медленно вращался, разгоняя по комнате влажный муссонный воздух. Свет снаружи проникал в щели деревянных ставен, покрывая полосками картины на стене у кровати.
До восхода солнца было еще полчаса, но занимавшаяся заря уже сгладила тени в комнате и покрыла призрачно-серым налетом все предметы, в том числе мою руку, лежавшую на подушке. Карла однажды назвала это «эффектом пейота». И как обычно, попала в точку. Одним из свойств наркотика, получаемого из этих кактусов, является способность окрашивать вселенную в сумеречные тона – своего рода предрассветная стадия сознания. Карла всегда умела находить неожиданные и остроумные сравнения…
Мои веки сомкнулись. Я почти ушел в сон, сжимая в руке воображаемую «пуговицу» пейота; я почти ушел.
– И часто ты думаешь о Карле? – спросила Лиза.
«Черт! – подумал я, возвращаясь к яви. – Как женщинам это удается?»
– В последнее время часто. Только что я в третий раз за три дня услышал ее имя.
– А кто еще ее упоминал?
– Навин – этот начинающий детектив, и еще Ранджит.
– Что говорил Ранджит?
– Послушай, Лиза, нам незачем сейчас обсуждать Карлу и Ранджита.
– Ты к нему ревнуешь?
– Что?
– А знаешь, я ведь совсем недавно общалась с Ранджитом. Мы просидели за разговором допоздна.
– Я не был здесь в последние недели, если ты заметила. Так что для меня это новость. Как часто ты общаешься с Ранджитом?
– Он очень помог с рекламой наших выставок. С тех пор как он подключился к работе, клиенты идут сплошным потоком. Но в личном плане между нами ничего нет. Абсолютно.
– О… кей. И что дальше?
– Я первой спросила: как часто ты на самом деле думаешь о Карле?
– Нам обязательно обсуждать это сейчас? – спросил я, поворачиваясь лицом к ней.
Лиза привстала, опираясь на локоть, и склонила голову к плечу.
– Я видела ее вчера, – сказала она, с невинным видом глядя на меня небесно-голубыми глазами.
Я молчал, ожидая продолжения.
– Мы встретились в бутике на Брейди-лейн. Я часто там бываю, но никому из знакомых не рассказывала про этот магазинчик. А тут вдруг на выходе сталкиваюсь с Карлой нос к носу.
– Что она сказала?
– В смысле?
– В смысле: что она сказала тебе при встрече?
– Это довольно-таки… странно, – сказала она, наморщив лоб.
– Что тебе кажется странным?
– Ты не спросил, как она выглядит или как она себя чувствует. Тебя в первую очередь интересует, что она сказала. Это странно.
– Почему?
– Ну как же – ведь ты не видел ее почти два года. И я даже не знаю, в чем б'oльшая странность: в твоей реакции или в том, что мне такая реакция вполне понятна, поскольку речь идет о Карле.