Тень Инквизитора

Шесть лет назад Михаил Дубов стал губернатором богатейшего края, жемчужины Западной Сибири, славной не только добывающими предприятиями, но и мощным машиностроительным комплексом, устоявшим на ногах в период распада империи. Шесть лет назад металлурги, которым надоело договариваться с бывшим секретарем имперского «кома», привели к власти политика новой волны: достаточно молодого и достаточно популярного. Шесть лет назад Дубов по-хозяйски вошел в главный кабинет края и подписал свой первый указ. Такое невозможно забыть ни через две тысячи, ни через двадцать тысяч дней. Отличный подарок на сорокалетие.

Несмотря на молодость, Михаил уже в то время был достаточно опытным политиком: в тридцать лет он избирался в законодательное собрание края, через четыре года в Государственную Думу, и прекрасно знал скрытые рычаги власти. Он понимал, что металлурги подняли его наверх не за красивые глаза, но считал общение с ними неизбежной платой. В принципе, умелые промышленники и не требовали слишком много: лоббирование интересов в Москве и грамотные законы в крае — небольшая цена за возможность стать первым. Лихие времена безоглядного накопления капитала миновали, и бизнес старался играть по нормальным правилам, за которыми и наблюдал Дубов.

Первый звонок прозвенел, когда Михаил решил сменить доставшегося ему в наследство начальника полиции. Бывший милиционер, переживший не одного секретаря и губернатора, славился крутым нравом и совершенно не подходил под новую концепцию управления краем. Губернатор лично поехал в полицейское управление, лично переговорил с начальником, но вместо ожидаемой реакции: ярость, гнев, раздражение, встретил лишь веселое недоумение. «Давайте не будем спешить, — предложил главный полицейский. — Подождем до утра?» А уже вечером Михаила посетили «авторитетные» люди. И объяснили ему, что край, славящийся металлургией и машиностроением, имел еще одно существенное достоинство: крайне удачное расположение, что делало его едва ли не идеальным центром транзита наркотиков. Несмотря на смену власти, «авторитетные» не собирались менять свои маршруты и вежливо, пока вежливо, попросили не трогать опытного и заслуженного начальника полицейского управления.

Это был удар.

И даже порядок суммы, которую «авторитетные» были готовы ежемесячно вносить в любой удобной для господина губернатора форме, не мог заставить Михаила принять этот удар. Хотя предложение было более чем заманчивым.

Дубов обратился к металлургам, но получил ответ: «Ты должен решить сам». Он понял, что его не сдали: в противном случае «авторитетные» бы не церемонились, но вмешиваться в дела драгдилеров металлурги не хотели. Они остались в стороне. Но и Михаил не мог себе позволить спокойно смотреть, как край захлестывает волна дешевых наркотиков. Не мог, и все.

И тогда к нему пришли проповедники Курии.

А потом — Глеб.

И последовало еще одно джентльменское соглашение. Глеб не скрывал, что его методы будут отнюдь не демократическими, но энергия, увлеченность, а главное — ненависть и презрение, которое лидер Курии выплескивал на уголовников, убедили губернатора пойти на сделку. И две недели он трясся от страха, наблюдая за тем, с какой жестокостью проповедники «закрывали» край для наркотрафика. Михаил знал, что боевые действия не ограничивались только его территорией, что спущенные с цепи солдаты Глеба «проводили переговоры» на всех уровнях бандитской иерархии, и удивлялся их решимости. И еще больше он удивился, когда единственный уцелевший из приходивших к нему «авторитетов» лично выразил губернатору «сожаление по поводу возникших недоразумений». Как ни странно, Михаилу удалось немного разговорить бандита. «Почему все закончилось так?» — «Глеб разумный человек. Он понимает, что неспособен остановить наркотрафик по всей стране, и мы договорились. Твой край он закрыл. И тебе ничего не грозит, так что можешь уменьшить охрану». — «Но почему?» — «Глеб сказал, что там, где есть знак Курии, наркотиков быть не должно. Это принципиально. — Бандит усмехнулся. — И еще спросил, есть ли у нас принципы?» — «И что?» — «Ничего. Я уезжаю в другой город». «Заслуженный» начальник полиции отправился на каторгу, а оборот наркотиков стал самым низким в стране. Глеб сдержал слово.

И единственная просьба, которая за этим последовала: не мешать Союзу ортодоксов. Михаил не мешал. И край стал ключевой базой Курии в Западной Сибири.

Теперь Глеб озвучил вторую просьбу. То, что попросил лидер Курии, было опасным и не таким простым, как закрывать глаза на деятельность проповедников, но Глеб дал очень четкую картину происходящего, объяснил, для чего это нужно и насколько важна роль Михаила. Глеб не врал и не настаивал, он просто попросил, и Дубов понял, что выполнить эту просьбу необходимо.

Губернатор вздохнул, посмотрел на зарождающийся за окнами рассвет и потянулся к телефону: надо разбудить много людей и заставить их решить поставленную Глебом задачу.

* * *

Забытая пустынь.

Подмосковье,

19 сентября, пятница, 23:55.

Забытая пустынь видела много разных посетителей. Приходили сюда священники и богомольцы, приходили несчастные и больные, приходили ищущие Истину и жаждущие покоя. Приходили с болью, приходили за помощью, за надеждой, но визитеры, вышедшие из заплясавшего посреди дороги черного вихря, разительно отличались от обычных посетителей Забытой пустыни. Высокий черноволосый франт в щегольском светло-сером костюме, красивая блондинка, спортивную фигуру которой плотно облегали черные брюки и свитер, и плечистый рыжий здоровяк в слаксах, футболке и кожаном пиджаке. Покинув вихрь, они остановились в нескольких шагах от ворот, молча изучая скромные деревянные постройки скита.

— Нас видят, — мрачно заметил рыжий.

— Нас боятся, — негромко произнесла женщина.

— Нас ждут, — поправил Сантьяга спутников. — Нас просто ждут.

Каждому из них приходилось бывать в Забытой пустыни и общаться с монахами. Иногда эти визиты были холодно-вежливыми, иногда раздраженными, даже агрессивными, но никогда, по крайней мере, на памяти рыцаря и женщины, маленький скит не был столь закрыт, как сегодня. Темные силуэты построек, едва читающиеся на фоне ночного неба, излучали тонкую, едва уловимую, но уверенную угрозу. Нелюдей ждали, но давали понять, что фоном для разговора станет недоверие.

— Внутрь нас не пустят, — догадался рыжий.

— А мне нравится дышать полной грудью, — улыбнулся Сантьяга, с наслаждением втягивая ноздрями холодный ночной воздух. — Да и дождя нет.

Нав подошел к висящему у ворот фонарю, запустил руки в карманы брюк и с ленивой небрежностью ткнул калитку носком туфли.

— Мне тоже нравится дышать полной грудью.

Отец Алексей стоял в тени у забора, за пределами Забытой пустыни, и его черная ряса полностью терялась в ночном мраке. Но, чтобы обмануть лучших магов Тайного Города, одной рясы было бы недостаточно.

— Прекрасно подобранное место, — дружелюбно произнес Сантьяга. — Узел шести силовых линий полностью закрывает вас от сканирования.

— К сожалению, таких мест немного, — признался молодой монах и вышел к фонарю. — Мир вам.

— Искренне надеюсь.

— Я Милана, воевода дружины Дочерей Журавля, — женщина сделала шаг вперед. — Моими устами говорит королева Зеленого Дома Всеслава.

— Гуго де Лаэрт, мастер войны Ордена, капитан гвардии, — рыжий холодно посмотрел на монаха. — Моими устами говорит великий магистр.

И воевода, и рыцарь впервые общались с молодым лидером Забытой пустыни и были вынуждены отдать дань официозу. Сантьяга в представлении не нуждался.

— Я ожидал делегацию именно в таком составе, — сдержанно кивнул монах.

— Великие Дома хотят услышать объяснения, — с прежней официальностью произнесла Милана.

— Церковь вербует магов, — поддержал зеленую Гуго. — Это прямое нарушение договора.

— Договор не нарушен.

— Пока, — мягко вставил Сантьяга. — Но под вопросом оказалась главная догма: церковь создана челами и для челов.