Тень, ключ и мятное печенье

В тёмных глазах сыщика проскочила искорка смеха, но тут же взгляд снова стал серьёзным.

– Как знать. Ну что ж, едемте.

Глава 4. От чердака до подвала

К вечеру заморосил мелкий дождик, и когда сыщик с девушкой шли от трамвайной остановки к поместью Роуз-Холл, ни на улицах, ни в садах на Овражках не было ни единой живой души. Дом мадам Ульм казался нахохлившейся в сырых сумерках птицей, смотревшей на незваных гостей единственным освещённым окном гостиной на первом этаже.

Калитка уже была заперта, так что им пришлось сначала позвонить, а затем несколько минут дожидаться, пока несколько встревоженная Сара, закутанная в серую шерстяную шаль, дойдёт от крыльца до калитки.

– Простите, господин Шандор, вам бы следовало предупредить по телефону, что вы придёте, – девушка явно расслабилась, узнав визитёров.

– Надеюсь, мы не слишком испугали мадам.

– Мадам теперь пугается всего, – печально покачала головой Сара.

Как и горничная, хозяйка дома успокоилась, едва узнав своих утренних гостей.

– Вы не говорили, что вернётесь сегодня, – залепетала мадам Ульм, на что Шандор, аккуратно стряхивая со своего цилиндра дождевые капли, вежливо улыбнулся.

– Мне необходимо провести наблюдения за вашим домом вечером и ночью, поскольку именно в это время происходят… явления. И мне также хотелось, чтобы к моему визиту никто не готовился заранее.

Глаза мадам Ульм расширились, в них снова проступил страх.

– Вы хотите сказать, возможно, кто-то из слуг…

– Вовсе нет, – сыщик помог Виоле снять пальто. – Это скорее можно сравнить с приёмом или торжественным ужином. Все в доме суетятся, готовятся, само настроение меняется – дом живёт в эти часы по другим ритмам.

– Ах вот что… – женщина задумалась. – Кажется, я вас понимаю.

– Замечательно. Поэтому пусть всё идёт своим чередом, как в любой обычный день.

– Но вы ведь составите мне компанию за ужином? И мадемуазель Энне?

– С удовольствием. Что касается ночи, то я бы попросил, чтобы мадемуазель Энне ночевала в вашей спальне. Можно будет принести туда вторую кушетку?

– Конечно. А вы?

– А я устроюсь где-нибудь поблизости.

– У нас есть гостевая спальня, в противоположном конце коридора.

– А прямо у спальни?

– Там с одной стороны гардеробная, с другой бельевая.

– Хватит в одной из них места, чтобы поставить кресло?

– Д-да, – мадам Ульм растерянно посмотрела на Сару и снова повернулась к Шандору. – Неужели вы собираетесь просидеть всю ночь в кресле?

– Если вы не возражаете, я собираюсь побродить по дому и понаблюдать. Мадемуазель Энне будет охранять вас ночью, и если вдруг в спальне случится какое-то явление, она сможет затем в точности описать его мне. Мадемуазель квалифицированный сотрудник, я полностью ей доверяю.

Слова сыщика несколько успокоили мадам Ульм.

– Самое главное, мадам, – женщина, слушая, даже подалась вперед. Она, похоже, уже всецело доверилась Лайошу, видя в нём решение всех своих бедствий. – Если вы что-то увидите или услышите ночью, постарайтесь держать себя в руках. Не поддавайтесь страху. Слушайте, смотрите, запоминайте. Я буду рядом, но, думаю, никакая опасность вам не угрожает.

– Почему? – полушёпотом спросила хозяйка дома.

– Вы сами сказали, что голоса не агрессивны. Когда вы впервые увидели что-то странное в доме?

Мадам Ульм задумалась.

– Месяца два назад.

– Это были тени или звуки?

– Звуки. Шаги в коридоре, ведущему к западному крылу.

– После того, как там начали работы?

– Да, спустя неделю или две.

– За исключением ваших расстроенных нервов и недомоганий, на которые жаловались строители и садовники, физически за это время кто-нибудь пострадал?

Женщина растерянно пожала плечами.

– Нет. Никто.

– Не было несчастных случаев, возгораний, каких-то поломок, взбесившихся лошадей, и тому подобного?

– Нет, ничего такого. Хотя Роберт жаловался, что иногда лошади ведут себя беспокойно по ночам. У нас небольшой экипаж и упряжная пара для него. И ещё конь мужа.

– В таком случае у ваших привидений было два месяца, чтобы нанести вред вам, вашему супругу или любому из слуг. Но, однако, всё осталось почти так же, как началось – тени, звуки. Разве что стали различимы слова. Как я понимаю, ваш супруг и горничная, – Шандор посмотрел на Сару, – и вовсе наблюдали явление всего раз, в столовой.

Мадам Ульм неуверенно кивнула.

– Скажите, а нет ли у вас претензий к соседям? – неожиданно спросил Лайош. – Или у них к вам?

Хозяйка покраснела и смущённо потупилась.

– Нет. Мы их практически никогда не видим.

– А если видите?

Женщина улыбнулась, но улыбка эта получилась невесёлой.

– Господин Шандор… Таких, как мы, не любят на Овражках. Мой муж сделал состояние на чайной торговле. Его отец, мой покойный свёкор, начинал с маленькой чайной лавки, а сыновья развили дело – собственные клиперы, несколько чайных плантаций, прямые поставки. Мой батюшка был капитаном торговой шхуны, так они со свёкром и познакомились. Никаких денег в мире не хватит, чтобы заставить соседей забыть, что наша семья – торгаши.

Последнее слово мадам Ульм произнесла так, словно это было ругательство – но одновременно гордо вскинула голову и посмотрела на сыщика. В глазах женщины снова стояли слезы, но теперь всегда безобидная и беззащитная мадам Ульм вдруг превратилась в рассерженную кошку, готовую драться со всем миром.

– Я понимаю, – спокойно сказал Шандор, и пухленькая фигурка хозяйки в кресле тут же обмякла, растеряв боевой задор. – Но вы хотя бы знаете, кто они?

– Слева, чуть ниже нас, в «Соловье и Камне», живут Эплвуды. Первый барон Эплвуд построил это поместье ещё тогда, когда на Овражки только-только начали перебираться знатные семейства, и с тех пор его потомки никогда никому не уступали своих владений. Справа, выше по улице, в Рэд-Мэнор, живёт старая миссис Остен. Она… – мадам Ульм заколебалась.

– Не волнуйтесь. Это всё сугубо между нами.

– Старая ведьма, – гневно выдохнула хозяйка Роуз-Холла. – Она пережила мужа и всех детей, кроме самой младшей дочери. Та по характеру – копия матушки. Это обедневший род, от прежнего величия у них только и осталось, что дом и сад, да ещё спесь. Миссис Остен разбил паралич, она не ходит и толком не говорит, так что дочь катает её по саду в коляске. Когда я впервые увидела их, мне стало их жаль – всё-таки заботиться о больном человеке, да ещё в возрасте… Я попыталась завязать знакомство, хотела предложить помощь. Но со мной говорили так, словно я нищенка из Лайонгейт, и пришла к их калитке просить милостыню!