Тень королевы, или Слеза богини

Родство по женской линии. Где-то я это слышала...

— Кстати, он просил перед вами извиниться за грубость.

Я молчала. Я была не в силах говорить.

— Он пытался поговорить с вами, но Алик у нас немного импульсивен.

Эдик тяжело вздохнул, намекая на руки, обхватившие мою шею той ночью. Действительно, импульсивный мальчик.

— Поэтому я решил приехать к вам сам.

Я откашлялась. В горле неожиданно стало очень сухо.

— Вы с ним абсолютно не похожи, — сказала я глупо.

— Да, совсем. Алик пошел в родню своего отца. Тот был очень властный, сильный человек. И характер у него был немножко авторитарный. Алик на него очень похож.

Эдик весело рассмеялся и добавил:

— Вы уж его простите! Кровь датских королей!

Я подпрыгнула на месте.

— Что?!!

— Я говорю, кровь предков, — объяснил собеседник, немного изумленный моим порывом.

— Каких предков?!!

— Бабка Алика была датчанкой. Причем, каких-то голубых кровей. Алик даже родословную свою вывел...

Эдик снова рассмеялся.

— У каждого человека есть свои слабости, — объяснил он мне извиняющимся тоном.

Я молчала.

— Когда вы приехали в институт, мы сразу поняли, что вы приехали не случайно. Алик давно был знаком с Юрой и хорошо знал круг его общения.

— А зачем вы приехали в институт? — спросила я. — За ключами?

— Конечно!

— Вы надеялись, что эта вещь лежит у Казицкого дома?

— Мы хотели проверить.

— А Юля? Ее квартиру тоже вы проверили?

— Так получилось, — уклончиво ответил Эдик.

— Ничего себе! Да вы там камня на камне не оставили! Всю мягкую мебель изрезали!

— Мы компенсируем Юлии Павловне доставленные неудобства, — быстро ответил Эдик. — Так что? Мы с вами договорились?

— Я подумаю, — ответила я, вставая.

— Сколько? — потребовал конкретики гость.

— Не знаю.

— Ира, у вас очень мало времени, — напомнил гость мягко, но что-то в его тоне мне не понравилось.

— Что значит «у меня мало времени»? Это у вас его мало!

— Нет, Ирочка, — ответил собеседник, и тон его стал скорбным. — У вас есть пять дней.

— На раздумье?!

— На все. Либо через пять дней вы отдадите нам то, что мы хотим получить, либо...

Тут Эдик сделал паузу.

— Мне не хочется вам угрожать.

— Не хочется — не угрожайте, — ответила я непослушными губами.

— Придется. Вы ведь любите вашего отца?

Я снова медленно опустилась на стул.

— Не смейте трогать папу, — прошептала я.

Эдик встал. С его лица слетела напускная мягкость, на меня смотрели колючие водянистые глаза убийцы.

— Тогда соображай побыстрей, — сказал он негромко, и голос его разом потерял мягкие интонации. — Поняла?

Я молчала и смотрела на него. Это сон. Это просто кошмарный сон.

Эдик снова заулыбался. Его гуттаперчевое лицо обладало подвижностью эластичной маски.

— Если потребуется помощь — любая помощь! — подчеркнул он, — звоните мне. В любое время дня и ночи.

На грязный стол передо мной легла визитка.

— Здесь все мои телефоны. А деньги вам могу отдать прямо сейчас. Хотите? Заодно и проверите, не фальшивые ли...

Он повернулся лицом к машине и призывно махнул рукой. Охранник в черном костюме не спеша выбрался наружу.

Эдик сделал пальцами правой руки жест, одинаково понятный во всем мире. Пошуршал пальцами друг о друга. Охранник кивнул и нырнул в машину. Впрочем, тут же вышел из нее и направился в нашу сторону. В руке он нес обыкновенный непрозрачный пакет. Почти такой же, какой прихватила я, отправляясь за хлебом.

Перешел через дорогу и отдал пакет хозяину.

В пакете лежал какой-то сверток. Небольшой.

Эдик положил пакет на стол и мягко пожелал:

— Вдохновляйтесь. Сумма того стоит.

Вытащил из бумажника несколько сотенных рублевых купюр и припечатал их нераскрытым пакетом сока, чтобы не разлетелись. Повернулся и пошел через дорогу к машине. Охранник пошел следом.

А я сидела на месте и не могла пошевелиться.

За столиком я просидела долго. Мной овладело странное оцепенение, а мир вокруг стал нереальным. Шум машин, пролетающих рядом, доносился до меня сквозь ватную заглушку, очертания предметов утратили резкость.

Подошла официантка, равнодушно провела тряпкой по столу передо мной и что-то сказала. Я не поняла что. Просто сидела и смотрела, как двигаются ее губы.

Официантка немного постояла рядом. Потом отошла, и на смену ей явился мужчина кавказской наружности.

Мужчина заглянул мне в глаза, взялся крепкой волосатой рукой за мое плечо и хорошенько меня встряхнул.

Ватная заглушка выпала из ушей, очертания мира обрели цвет и четкость.

— Спасибо, — сказала я мужчине. Он ничего не ответил. Только смотрел на меня подозрительным цепким взглядом.

Я встала со стула и пошла к дороге.

— Эй! Девушка!

Я обернулась.

Кавказец протягивал мне непрозрачный пакет, лежавший на столе.

— Ты забыла!

Я вернулась назад и забрала у него пятьдесят тысяч долларов. Пошатнулась, чуть не упала и ухватилась свободной рукой за стол.

— Что с тобой? — спросил кавказец.

Я молча покачала головой. Что я могла ему сказать?

Не помню, как мне удалось перейти дорогу. Не помню, как добралась до дома. Не помню, как поднялась наверх и открыла дверь.

Но через какое-то время я пришла в себя и сообразила, что сижу на диване. А рядом со мной лежит непрозрачный полиэтиленовый пакет.

Минуту я смотрела на него. Потом протянула руку и стряхнула его с дивана коротким брезгливым жестом, каким стряхивают таракана. Пакет упал на ковер.

Я легла на диван и собралась в комок. Меня знобило.

Короткий шок прошел, голова обрела способность соображать, и мысли, как искалеченные солдаты, выстроились в жалкое защитное каре.

Что делать?