Тень мертвеца. Последнее дело Фан Му

Два человека и два мира, но у каждого свои секреты, которые они стыдятся рассказать. За добром скрывается зло, а непорочность перестала быть прекрасной. И единственное, на что можно надеяться, воссоединившись, – это сохранить все так, как было тогда.

Проходя по тропинке между надгробьями, Ляо Яфань, казалось, нервничала все сильнее, а ее шаги становились медленнее. Фан Му пришлось несколько раз останавливаться, чтобы дождаться ее. Подойдя к могиле учителя Чжоу, он убрал уже давно увядший букет и поставил подношение, но, повернув голову, заметил, что Ляо Яфань неподвижно стоит неподалеку и смотрит в его сторону.

– Подойди, – Фан Му помахал ей рукой.

Ей потребовалось полминуты, чтобы поправить одежду и пригладить волосы, а затем она на негнущихся ногах подошла к нему.

Фан Му взял из ее рук букет и положил перед могилой.

– Поклонись учителю Чжоу.

Ляо Яфань не шевелилась, в растерянности смотря на низкую могилу. Прошло немало времени, прежде чем она спросила приглушенным голосом:

– Он… здесь?

– Да.

– Такая маленькая… Ему удобно спать?

Фан Му не смог найти слов.

Ляо Яфань медленно присела на корточки, потянулась к холодному мрамору и, едва коснувшись его кончиками пальцев, отдернула руку. Через несколько секунд она снова неуверенно протянула руку и наконец прижала ладонь. Ее тело съежилось, и, прислонившись к надгробию, она внезапно расплакалась.

У Фан Му защипало в носу, и он тихо отошел.

Оставить Ляо Яфань здесь одну – лучший выбор, ведь она должна многое рассказать учителю Чжоу.

Фан Му медленно спускался по ступеням, рассматривая окружающие его надгробия. Каждый раз, когда он приходил сюда, в его душе царило безмолвное спокойствие. Люди, уснувшие здесь вечным сном, сбросили все оковы, и, как бы ни хотелось, с этим ничего не поделаешь. Все в этом мире, хорошее и плохое, уже не имело для них никакого значения.

Если подумать, то за последние несколько лет Фан Му чаще всего приходил на кладбище почтить память или расследовать дело, и все это сопровождалось историей, будоражащей сердце. Как долго это будет продолжаться?

Подумав об этом, он немного позавидовал лицам, застывшим на надгробных плитах.

* * *

Выкурив несколько сигарет, Фан Му издалека увидел Ляо Яфань, идущую вниз. Непонятно, то ли от долгого сидения на корточках, то ли от переизбытка эмоций, но походка Ляо Яфань была неуверенной, а тело дрожало.

Фан Му подошел, но она не хотела, чтобы он видел ее опухшие от слез глаза, и слегка отвернулась.

Он протянул ей пачку бумажных платочков и молча повел ее вперед.

У выхода Фан Му, однако, не пошел в сторону стоянки, а повернул к администрации кладбища. Ляо Яфань взглянула на внедорожник, стоявший неподалеку, а затем на Фан Му:

– Куда мы?

– Разве ты не просила меня найти человека? – Фан Му обернулся. – Он тоже здесь.

* * *

В администрации кладбища Фан Му нашел управляющего и после короткого разговора с ним отвел Ляо Яфань в колумбарий.

Колумбарий – это несколько стеллажей из черного ореха, заставленных урнами, что не были захоронены в земле. В некоторых отсеках до сих пор стояли фотографии усопших, увядшие цветы и ритуальное подношение из фруктов. В других же отсеках в беспорядке стояло сразу несколько урн. Вероятно, при жизни они жили в тяжелых условиях и после смерти по-прежнему страдали.

Фан Му и Ляо Яфань шли между деревянными стеллажами, время от времени присматриваясь к номерам на них. Наконец Фан Му остановился перед уже треснувшим стеллажом. Повернулся, осмотрел стеллаж сверху донизу, присел на корточки и достал из отсека на предпоследней полке несколько пыльных и покрытых паутиной урн. Осмотрев их по очереди, взял одну и передал Ляо Яфань.

Та уже догадалась о «его» местонахождении, но ее руки по-прежнему сильно дрожали. Увидев табличку на урне, она засомневалась:

– Это…

Фан Му кивнул:

– Ребенка, которого ты искала, звали не Хэ Цзин, а Ян Чжань. – Он протер рукой покрытую пылью и нагаром фотографию, и на ней проявилось мальчишеское лицо. – Если не ошибаюсь, это мальчик, который часто играл около «Дома ангелов».

Ляо Яфань не ответила и лишь ошеломленно смотрела на фотографию. Глаза, которые уже давно покраснели и опухли, снова наполнились слезами.

– Он… как же…

– Самоубийство. Из украденного полицейского пистолета.

Фан Му повернул голову и устремил взгляд вдаль. Там, перед прощальным залом, медленно шла похоронная процессия, возглавляемая мужчиной, который держал портрет покойного и душераздирающе плакал.

– А перед этим он застрелил из него своего отца.

Крупные слезы падали на урну, и фотография быстро покрылась кристально прозрачной влагой. Брови мальчика вдруг зашевелились, а в слегка приподнятых уголках рта проступил игривый намек.

– Почему ты не пришел? Почему не пошел вместе со мной? Почему обманул меня?

Ляо Яфань снова и снова гладила урну: неужели внутри этой легкой деревянной урны тот самый подросток, который любил колу и считал овощные баоцзы [15] деликатесом?

Фан Му смотрел на Ляо Яфань, прекрасно понимая, почему она тогда сбежала.

Стоит ли и дальше отрицать существование судьбы? На смертном одре учитель Чжоу беспокоился о Ляо Яфань; Ляо Яфань перед своим побегом ждала только Ян Чжаня; Ян Чжань собственноручно застрелил Ян Цзиньчэна; а Ян Цзиньчэн был тем, кто убил учителя Чжоу.

15

Баоцзы – китайское блюдо, представляющее собой приготовленные на пару булочки с разнообразной начинкой.

Каждый из них себе не хозяин.

Правда ли, что в потустороннем мире есть пара рук, которые по своему произволу бездумно играют со всем живым, принуждая нас любить безо всякой причины и необъяснимо ненавидеть?

Перед уходом Фан Му заметил, как Ляо Яфань сняла с пальца маленькое кольцо. Инкрустированный в него бриллиант слабо сверкнул в солнечном свете, скользнул по белым рукам и темно-лиловой деревянной урне. Частичка света скатилась в узкую щель и исчезла в белом пепле.

Глава 6 Утроба

На огромной территории Китая город С. – всего лишь неприметный клочок земли. Тем не менее этот клочок вынужден вливаться в поток истории и, спотыкаясь, бежать вперед. Урбанизация – самая горячая тема в Китае сегодня. Городские власти называют это развитием. А все, что мешает так называемому развитию, рассматривается как величайшее зло – например, малоэтажные и ветхие здания, которые в глазах администрации до невозможности безобразны, как раны. Поэтому эти раны грубо вскрывали, причиняя острую боль, накладывали на красную плоть свежий бинт и совершенно не обращали внимания на то, что под ним до сих пор гной и инфекция.