Тень Нерона

– Ты что-нибудь знаешь о ней? – спросила Грация.

– Верджи исчезла, – вздохнул Марк. – Подозреваю, Главку известно, куда она уехала. Но он ни за что не желает мне сообщить.

– Прояви настойчивость, – посоветовала Грация.

Внезапно лицо ее скривилось, она поднесла руку к губам.

– Что случилось?

– Так, ерунда.

– Ты беременна? – догадаться было нетрудно.

– Увы…

– Почему – увы?

– Потому что зачатие произошло на Островах Блаженных. Так что ребенок будет лишен ноши патрициев.

– Если это девочка, то ничего страшного, – улыбнулся Марк.

– Надеюсь, что девочка, – кивнула Грация. – А если мальчик – ему придется смириться с тем, что он станет плебеем.

– Кроме разговора о физике у меня есть еще один вопрос, дорогая моя Грация.

– Я слушаю.

– Это забавная история. – Корвин улыбнулся, подтверждая, что собирается говорить о несерьезном. – Хочу рассказать тебе об одной мистификации неров. Они умудрились распустить по всем мирам слухи, что их браво носят на теле изображения кинжала и змеи. Ты, верно, слышала об этом?

Грация не слишком уверенно кивнула.

– Колесничие тоже попались на эту удочку, снабдили своего поддельного браво голотатушкой и заставили всюду ее демонстрировать. На записях аквапарка можно разглядеть кинжал со змеями. И те камеры, что снимали парня в “Колизее”, тоже зафиксировали эти эффектные картинки.

– К чему ты клонишь, Марк?

– Так вот, все это вранье. – Корвин засмеялся. – Настоящие браво никаких знаков на теле не имеют. Ты должна это знать.

– Почему… я должна? – Она неплохо владела собой. Во всяком случае, недоумение вышло почти натуральным.

– Потому что тот человек, который назвался Гостилием, и за которого ты вышла замуж – и есть подлинный браво, присланный расправиться с Лучано. Не так ли?

– Что за чепуха? – У Грации задрожали губы. Но она почти сразу же взяла себя в руки.

– Кстати, ведь вы отпраздновали свадьбу на Островах Блаженных, не так ли? Гостилий после этого остался на Островах? А ты собираешься отправиться к нему, передав Таис право продолжить род Фабиев и осчастливить кого-нибудь из плебеев патрицианской ношей Фабиев Максимов? Все сходится.

– Как ты догадался?

– Я никому ничего не объясняю. Образ моих мыслей – самая большая тайна. Но я все же кое-что тебе расскажу, чтобы в другой раз ты не прокололась так нелепо. Так вот, с самого начала я усомнился, что кто-то может прикончить браво, кроме другого браво. На Неронии я нарочно посмотрел устав гильдии наемных убийц и выяснил, что они никогда не убивают друг друга. Вывод? Найденный на рынке “Изобилие” человек не мог быть браво с Неронии. Подлинный судья-палач, тот, что прикончил Лучано, остался в живых.

– Но этот человек, неважно, поддельный он браво или настоящий, действительно явился меня убить! Тот, тело которого нашли на рынке! Клянусь!

– Верю. Более того, этот ваш лжебраво с фальшивой идентификационной личинкой под кожей пытался убить и меня. Когда покушение сорвалось, он ускользнул из кабины лифта и на другой день явился в “Колизей”, чтобы прикончить тебя. Ему было все равно, кого из патрициев Лация убить, лишь бы наши подумали, что к этому приложили руку профессиональные киллеры с Неронии.

– Испугался, когда понял это?

– Патриций – испугался?

– Ты на вид всего лишь восемнадцатилетний мальчишка. Твоя старая умудренная вековым опытом душа – воистину потемки.

Это был очень тонкий комплимент, немного похожий на оскорбление, и Корвин его оценил.

– Значит, мы стали жертвой обычной провокации спецслужб, – уточнила Грация.

– На которую мы чуть не попались.

– Контрразведка – самое слабое место Лация, – проснулась в Грации патрицианка. – С этим надо что-то делать. Иначе Лаций проиграет и Неронии, и Колеснице. Давно пора кому-то из патрициев доверить внешнюю разведку.

– Как приятно поговорить с единомышленником.

– К сожалению, нас становится все меньше и меньше, – вздохнула она.

– А, может быть, к счастью? Впрочем, не знаю. Мысль, что я способен наделить кого-то бессмертием, меня просто пугает. А тебя?

Грация неопределенно пожала плечами.

– Что ты намерен делать? – спросила она.

– А ты?

– Уехать на Острова Блаженных.

Корвин сделал вид, что раздумывает:

– Я бы выбрал более отдаленную планету. Например, Психею.

– Хороший совет. Я передам его Джиано. Мои дети – неважно, дочери или сыновья – не будут знать, чем в прошлом занимался их отец. Надеюсь, твои дети не скажут им об этом.

– Надеюсь, что и ты, и твои дети будет все время помнить о благе Лация. Если они не забудут об этом, то зачем моим наследникам напоминать, что их отец прибыл на Психею с Неронии? Тем более что среди колонистов Психеи не так уж и мало выходцев с гедонистической планеты. Об одном лишь жалею, – вздохнул Марк.

– О чем же?

– Что такой прекрасный физик, как ты, не передаст никому накопленные знания.

– Не надо так рано меня хоронить, – засмеялась Фабия. – Я заключила с Джиано брак на шесть лет с правом рождения двух детей. Если у нас ничего не получится, я вернусь и рожу для нашей планеты парочку гениальных физиков-патрициев.

– По-моему, тебя коснулась тень Нерона, – заметил Корвин.

– Что?

– Тебя не просветил еще твой Джиано? Так говорят о тех, кто начинает жить и мыслить как неронейцы.

– Зачем они выбрали это имя для своей планеты?

– “Зло есть добро, добро есть зло”, – опять в памяти всплыла цитата из Шекспира, заученная дедом. – Вот их принцип. Никто не достоин ни восхищения, ни осуждения.

– Разве можно жить по таким принципам? – пожала плечами Грация.

– Ты решила попробовать. Если вернешься – расскажешь, почему нельзя. Да, кстати, как ты успела так быстро создать ложную информационную ячейку на своего Гостилия? Пока он развлекал меня разговорами в префектуре, ты старательно подтасовывала данные в галанете. Я восхищен! – рассмеялся Марк.