Тень Орла

Женщина потянулась к кувшину, смочила уголок шарфа и, приподняв голову незнакомца, обтерла его лицо, склонилась над ним, ощупывая голову. Внезапно он открыл глаза.

– О-о! О-о-о! – огромное тело вдруг содрогнулось, сжалось и шарахнулось к стене. Лицо исказил запредельный ужас. Мужчина попытался вжаться в камень и раствориться в нем, закрывая лицо ладонями с растопыренными пальцами.

– Эй, ты чего? – заорала Франгиз, испуганная не меньше незнакомца. Ее крик разнесся по огромной пещере, отразился от стен и вернулся волной такого рева и воя, что мужчина вообще сник и стек по стене на пол.

– Я не знаю, кто ты, демон, но если ты попытаешься взять Ксана-удильщика, готовься – будем драться! – выкрикнул он ненормально высоким голосом и в конце сорвался на визг. Франгиз некстати вспомнила, что в детстве задавалась вопросом, умеют ли мужчины визжать. Оказалось – еще как умеют. Любой поросенок обзавидуется.

– Я не демон, – произнесла она, как ей показалось, очень убедительно.

– Не демон?! – Мужчина подозрительно сощурился. – Докажи!

Франгиз перекрестилась большим пальцем.

– Убедился?

– И правда, не демон. – Ксан-удильщик слегка успокоился, хотя плечи его все еще вздрагивали. – Но тогда кто же ты, создание, чей облик так страшен?

– Страшен? – оскорбилась Франгиз.

– И что ты делаешь в могиле?

– А что в ней делаешь ты? Судя по тому, что ты пришел сюда один и ночью, вряд ли что-то богоугодное!

– Это точно, – кивнул Ксан. Он, похоже, сообразил, что опасности нет, и успокоился. – Я пришел сюда за золотом. Судью похоронили только сегодня, и человек он был не бедный.

– Ты – грабитель могил, – осенило Франгиз.

Женщина гадливо поморщилась и отступила на шаг.

– Точно. Потомственный. И отец мой был грабителем могил, и отец моего отца. А отец моего деда был рабом, удравшим с галер царицы Орсобатис. А ты, значит, была выбрана в спутницы судьи в царство мертвых. Добровольно?

– Ну, – Франгиз поколебалась, но все же сказала правду, – не совсем.

– Повезло тебе, значит. Ну хорошо, займусь я, пожалуй, делом. – Ксан-удильщик распрямился и поднял с пола упавший фонарь.

– Ты не прикоснешься к этой могиле! – Франгиз попыталась загородить дорогу, но Ксан всего-то выбросил вперед ладонь. И она наткнулась на нее, как на стену.

– Эй, девочка! Я с самого детства ворочаю камни величиной с тебя. Я все равно заберу золото.

– Я все равно попытаюсь тебе помешать, – упрямо возразила она.

– Ты уже попыталась. Теперь посиди. Пей вино, ешь лепешки. Твоя совесть чиста.

Франгиз бросило в жар.

– Я боролась за свою жизнь!

– Я тоже, – ответил Ксан, разбирая мешок, – у меня, знаешь ли, семья.

Пока Удильщик рылся в могиле и набивал свою торбу золототканой греческой материей, драгоценными золотыми украшениями, посудой, украшенной камнями, оружием в узорных ножнах, упряжью, платьем, башмаками и просто золотыми и серебряными монетами разного достоинства, Франгиз не мигая смотрела в противоположную сторону.

– Все, – объявил грабитель и, крякнув, приподнял раздувшийся мешок, – отличный улов, клянусь своим фонарем.

– Потому ты и Удильщик? – спросила Франгиз.

– Ага. Эй, ты что? Никак плачешь? Вот чудное дело. Ты ведь христианка.

Франгиз кивнула, пытаясь справиться с собой.

– Значит, веришь, что душе на том берегу Леты не нужно ничего, кроме последнего причастия.

– Как ты можешь грабить мертвых?! – воскликнула она, глотая слезы.

– По-твоему, было бы лучше, если бы я грабил живых?

– Лучше, если бы ты жил честно.

– Если бы я жил честно, сегодня ты бы умерла в этой пещере.

– М-м, – Франгиз помотала головой, – я бы выбралась. Камень уже начал шататься.

Удильщик поманил ее рукой. Франгиз, наконец, выбралась из пещеры в Скале Молчания. В ночную прохладу. Как будто пересекла те самые летейские воды, о которых говорил Ксан, в другую сторону. Чувствовать на лице ветер, пахнущий морем, было настоящим блаженством.

– Гляди! Выбралась бы она.

Франгиз посмотрела в ту сторону, куда указывал Ксан, и содрогнулась. Она и не представляла, с чем попыталась спорить.

– Это было бы очень трудно… Но я бы выбралась.

– Надо же, какая! – Ксан качнул головой и, поставив на землю мешок и фонарь, принялся ставить камни на место, заваливая вход.

– Погоди, – Франгиз вдруг метнулась назад, схватила из каменной ниши все еще горевший светильник, в последний раз бросила взгляд на разоренное погребальное ложе своего отца и, загасив огонек, забрала лампу с собой.

– Тебя куда проводить? – Ксан грузил мешок на смирного ослика, тщательно вывязывая хитрые узлы. – Чего молчишь-то?

– Некуда мне идти.

Ксан выпрямился, оторвал взгляд от осла и внимательно посмотрел на женщину.

– Некуда пойти, кроме чужой могилы? Ну ты, мать, дожила!

– Так получилось.

– Плохо получилось, – изрек Ксан с таким видом, будто высказал что-то умное. Франгиз фыркнула.

– У тебя есть семья?

– Семья меня сюда и засунула.

– Все у вас, у богатых, не как у людей. И денег у тебя, небось, нет. Ну правильно, откуда у тебя деньги?

– Из могилы я не возьму, – возмутилась Франгиз.

– Ты… – Ксан вздохнул тяжело, словно все еще держал на плечах тяжелый мешок. – Тяжко тебе будет.

– Справлюсь.

Ксан-Удильщик посмотрел на нее долгим взглядом. Потом смерил груду камней у входа. Словно что-то прикидывал про себя.

– Пойдем, – сказал он, наконец, – вниз-то все равно по пути.

Франгиз больше не оглядывалась на Скалу Молчания. Ксан-Удильщик вел в поводу покладистого ослика, и стук его копыт по камню в теплой, хотя и ветреной ночи действовал успокаивающе. И когда они подошли к большой, почти высохшей пихте, неизвестно каким ветром занесенной на этот берег, от которой дорога расходилась на две, Франгиз, ни о чем не спрашивая, свернула за Ксаном и его четвероногим приятелем.