Тень сумеречных крыльев

Которая могла треснуть при любом неосторожном движении.

– Пойми, мы на твоей стороне. – Темный был искренен. Ада, которой вспомнилась максима про «половину, четверть и ноль», не смогла бы сейчас ему не поверить. – Все, что произошло, оказалось одной большой ошибкой. А то, что мы узнали потом…

– Я тоже многое узнал потом. – Олег все еще пародировал светскую беседу. Но глаза его сузились, и он добавил: – Дедушка…

– Опа… – совсем по-человечески выдохнул оборотень. Стоявший рядом с ним бескуд, которого все почему-то называли Цатогуа, сгорбился и простонал себе под нос что-то на идиш. Женя, молоденькая Светлая из той же компании, подняла брови, наклонилась к целителю Фазилю и принялась яростно шептать, изо всех сил сдерживая широкие эмоциональные жесты. Тот в ответ кивал и грустно улыбался.

Ольгерд стоял молча. Его спина не дрогнула, мышцы на шее напряглись буквально на долю секунды – и тут же расслабились.

– Олег, слушай меня, – наконец раздалось в тяжелой, вязкой тишине. – Есть вещи, о которых я не знал. Может, не хотел знать. Может, боялся. Но я еще могу помочь тебе…

– Как ты помог отцу? – Уголки рта дрогнули. Ада поняла: сейчас. – Как ты помог маме? Как помог… Лизе?

Темный поднял руку, намереваясь что-то сказать. И в этот момент Обвальщик прыгнул.

Такого магичке видеть не доводилось. Прыжок с места, без разбега, метров на пять навскидку, в исполнении не Иного – она рассмеялась бы в лицо кому угодно. Но нож сверкнул в воздухе, со свистом разорвал его, отыскивая путь к сердцу жертвы…

И не попал.

Тело Ольгерда дернулось назад, едва оранжевая роба мелькнула над асфальтом. Это был аккуратный телекинетический пасс в исполнении Жени, которая умудрилась почти ничем не выдать, что следит за ситуацией. Успеть раньше, чем огненная аура Олега пресекла бы саму такую возможность – это надо было все очень точно посчитать. Мысленно Ада восхитилась.

– Не атаковать! Помните! Не атаковать! – хрипло выкрикнул глава Темных, приземлившись в крепкие объятия целителя. Вслух ему никто не ответил, но полумесяц деловито рассыпался по периметру площади – вдоль стен, по набережной, по лужайке возле памятника. Битва за мост началась.

Обвальщик метался меж человеческих и звериных фигур. Ему, казалось, совершенно все равно было, на кого бросаться. Нож сверкал, роба вспыхивала на фоне темно-серой мостовой, светло-серых домов и просто серого неба. Даже вне Сумрака парень выглядел как язык пламени, вдруг решивший, что сам отыщет себе добычу.

Иные в свою очередь всячески избегали контакта. Они по очереди то подставлялись, отвлекая Олега на себя, то резко рвали дистанцию – усиленными магией прыжками или выдергивая друг друга телекинезом. Ада, вспомнив отчет, тоже не стала умничать – ни «фриз», ни «Морфей» сейчас не помогли бы. Она подумала было о рукопашной, но задавила мысль на корню. Не тот класс, не та весовая категория. Да и пальто жалко.

В какой-то момент парень все-таки достал Фазиля. Но не до конца: тот сблокировал предплечьем. Раздался металлический лязг, целитель отскочил назад и кивнул замершему противнику:

– Да, вот так. Старая школа. – И снова улыбнулся, сочувственно, без малейшей издевки. Обвальщик посмотрел на свой нож, зарычал и рванул в атаку.

К тому времени подоспела Инквизиция. Правда, это было громко сказано – двое усталых, измотанных Иных, спотыкающихся на бегу. У одного под глазом зрел шикарный кровоподтек, второй прижимал к груди перемотанную бинтами руку. Тем не менее, увидев драку, они без тени колебаний устремились вперед.

Пришлось пресекать.

– Стоять! – рыкнула магичка максимально командным голосом, перехватывая на подходе. Пронесшийся полууловимой тенью мимо Вик посмотрел с уважением. Ада поморщилась и для верности добавила: – Halt! St'at! Fermo!

Гости на секунду «зависли». Тот, что с бланшем, прищурился, а потом на неплохом русском ответил:

– Светлая. Не влезайте. Это пленник Инквизиции и дело Инквизиции… – Он закашлялся, скрючился, и стало понятно, что у него сломано как минимум одно ребро. Второй просто попытался обойти Аду сбоку, но та ловким приставным шагом сбила ему путь.

– Это очень опасное существо, с которым Инквизиция, как я вижу прямо сейчас, не справляется. – Смысл был на грани фола, но тон – максимально мирный и бесконфликтный. – А у нас есть план.

«Я очень надеюсь, что у нас есть план!» – добавила она про себя. Впрочем, на лице это не отобразилось. Инквизиторы переглянулись, и забинтованный предложил:

– Давайте мы хоть поможем…

Ада хотела высказаться по поводу инвалидной команды – вежливо и дипломатично, чтобы, не дай Сумрак, спровоцировать всерьез настроенных собеседников. Но не успела. Сзади раздался перепуганный вскрик.

Голос принадлежал Юлии. Она послушно стояла за колонной Танцующего дома, вжимаясь в бетон конструкции. Одной рукой прикрывала рот. А второй указывала в центр площади, где валялись раскиданные в кутерьме дорожные блоки.

Между грязными пластиковыми трапециями утилитарно-желтого с черным окраса стоял Ольгерд. Он крепко, с заметным усилием держал Олега за руку, и рука эта сжимала нож. Лезвие утыкалось Темному в живот.

– Опять, – пропыхтел маг и скривился. – Ну, все, синяк будет…

Отдернув нож неожиданно неловким движением, Обвальщик окончательно разорвал рубаху противника. В разрезе мелькнуло что-то темно-оливковое. «Бронежилет», – мысленно хлопнула в ладоши магичка. Этот воронежский дозорный начинал нравиться ей все больше.

И тут между дедом и внуком мелькнуло что-то белое. Настолько белое, что Аде пришлось зажмуриться. «Колючка под веком. Под обоими веками».

А когда внезапная боль утихла – возле оторопевших вояк уже стояла тонкая, звонкая, совершенно неуместная в своих бриджах и топике девочка.

Эльза пришла.

* * *

У каждого человека есть стержень. Кто-то выстраивает его в себе сам, кто-то получает в наследство от обстоятельств непреодолимой силы; кто-то просто живет, даже не предполагая, что оно может быть как-то иначе. Стержнем этим может оказаться что угодно – от любви к кошкам до ненависти к врагу, от заботы о ближнем своем до принципиального раздолбайства. Да, даже люди, на первый взгляд, не имеющие никаких целей и устремлений в жизни, формируют себя вокруг задачи оные цели и устремления не иметь. И надо заметить, подчас справляются с ней эффективнее многих.

Сам стержень тоже может выполнять очень разные функции. Кого-то он ведет к триумфу, кого-то – к погибели. Кого-то вытаскивает из глубочайших топей, а кто-то просто опирается на него при ходьбе, как на тросточку. Кто-то вообще может не осознавать, что в жизни его был некий определяющий и направляющий фактор…

Пока фактор этот из него не выдернут.

Аде доводилось видеть подобное. Да что видеть – она и сама вкусила от древа познания, причем не единожды. Смерть мужа, обвинения человеческой инквизиции, знакомство с миром Иных, собственная смерть и возрождение в совершенно чуждой эпохе – можно сказать, что ломало ее регулярно. С чувством, с толком, с расстановкой.