Тень в воде

— Но ведь озеро было замерзшее, когда она пропала?

— Наверное, она вышла на лед. А он треснул.

Тор представил себе черную, глубокую полынью. Как она хваталась за ледяные края, кричала в панике, звала на помощь. Она шла по льду одна. Что же она там делала, черт побери?

Йене грыз ногти.

— Как глупо, — буркнул он. — Ходить по льду в одиночку. Любой сопляк знает, что это просто идиотизм.

— Не всегда все решает разум, — сказала Марика. У нее отросли волосы, она теперь собирала их в узел. Это делало ее страше. Казалось, она что-то хотела сказать, но умолкла.

Йене посмотрел на отца, робко и беспомощно:

— Можно спросить, папа? Вы ссорились в тот день?

Тор покачал головой:

— Я уехал на Вэтё. Без причины, просто захотелось. Устал на работе, много дел. Я несколько раз предложил ей отправиться со мной, но она отказалась. Ей обязательно нужно было поехать в Хэссельбю.

— Еще чаю? — спросил он.

Марика взяла чайник и подлила себе. Дурацкий, неудобный чайник в форме домика. Кто-то подарил его Берит на день рождения. Печенье никто не ел. Тор взял одно и разломил надвое.

— Окончательного заключения еще нет. Это может занять несколько месяцев. ДНК и прочее.

— Но это она, — сказал Йорген. — Должна быть она. Вспомни, что они сказали о зубах.

— Да. Но стопроцентной уверенности нет.

— А похороны будут? — спросил Йене. Он успокоился и сидел, держа Марику за руку.

— Наверное, — уклончиво ответил Тор.

— Где мы ее похороним? — спросил Йорген. На пальце у него было кольцо из белого золота. И у Хелле. Неужели они обручились, не сказав ему? А может, даже женаты?

— Не знаю, — ответил Тор.

— Рядом с бабушкой и дедушкой в Хэссельбю?

— Посмотрим.

— Только не в этом чертовом Хэссельбю! — воскликнул Йене. — Я против. Это гиблое место. Его нужно стереть со всех карт.

Тор вышел в кухню, чтобы вскипятить еще воды. Из гостиной доносились голоса. Это было непривычно. Обычно в доме царила тишина. Кто-то осторожно вошел в кухню вслед за ним. Марика. Заколка отцепилась, и она пыталась снова собрать волосы.

— Йене очень переживает. Его всегда переполняют эмоции. Хорошо, если он их выпустит. Годы были нелегкие. Ему пришлось тяжко.

— Да.

— А как вы?

— Все кружится перед глазами.

— Да.

— Мы точно не знаем, — продолжал Тор.

— Не знаем.

— Но если… если все и вправду так, как мы думаем…

— Да.

Он заплакал, быстро оторвал кусок бумажного полотенца и прижал к лицу.

— Тор, — сказала Марика. — Мы столько думали о вас. И я, и остальные.

Прощаясь, он обнял каждого. Сначала девушек, потом Йоргена и Йенса.

— Я рад, что вы вернулись, — сказал Тор, стараясь совладать с голосом. Слова звучали так жалко.

— Кстати, — сказал Йорген, надевая куртку, — мы хотели сказать тебе одну вещь.

Подойдя к Хелле, он осторожно положил ладонь на ее живот.

— Что?..

— Да, именно так. Станешь дедушкой примерно после Нового года. У нас будет ребенок.

Глядя в окно, как они садятся в машину Йоргена, Тор плакал. Плакал, ополаскивая чашки. Выбросил старое сухое печенье в пакет с мусором и плакал так, что голова чуть не взорвалась.

Берит. Сейчас она должна быть с ними. Она бы смеялась, запрокидывая голову. Тор слышал ее голос в кухне.

— Ой, как я хочу стать бабушкой! Поскорее бы! Хотя быть замужем за дедушкой… это совсем другое дело!

Он принес фотографию Берит.

— Девочка моя, — сказал он, глядя на нее. — Милый мой друг.

Глава 25

Он ненадолго вышел. Во всяком случае, сказал, что ненадолго, что скоро вернется. Жюстина не знала, что хуже — когда он в комнате, непредсказуемый и опасный, или когда она одна и нет ни малейшего шанса освободиться. Кровь пульсировала в кистях рук и ступнях, ремни давили. Она пошевелила пальцами на руках и ногах, разгоняя кровь. Все тело болело.

Время от времени что-то шуршало за занавеской. Словно чьи-то лапки, чьи-то острые коготки. Уходя, он затушил свечу. Пахло сыростью, Жюстина мерзла, ее тошнило. Это ад. Она угодила в ад. В ад с призраками прошлого.

Сначала эта Йилл. В первый момент она решила: Берит! На несколько секунд их лица слились в одно. Внутри словно извивались змеи. Потом она поняла, что ошиблась.

История повторялась. Пришла и задает вопросы. Болтает о детстве. Все это в прошлом, как они не могут понять!

Завела речь о Берит. О том, что та говорила и делала.

Жюстина не захотела приглашать Йилл в дом, чтобы не осквернять его. Берит осквернила дом. Вломилась в ее интимную жизнь и едва не разрушила ее. Сколько лет понадобилось, чтобы вернуть все на круги своя!

«Пожалуйста, можно мне зайти в туалет?» — и умоляющий взгляд Йилл. У взрослых такие нелепые черты: крупные носы и глаза, пористая, грубая кожа. И все-таки Жюстина ее узнала. Как узнала и Берит.

Там, на горе, они были целой компанией. Берит, Эви и Герд. И Йилл, где-то позади всех. Они повалили Жюстину на бугристый камень и уселись сверху. «Посмотрим, какая она из себя!» Жюстина что есть мочи сопротивлялась, царапалась, пока пальцы не заскользили по чему-то мокрому и теплому. Не помогало. Они стянули с нее одежду.

— Пожалуйста, — повторила Йилл, взрослая Йилл с крупным носом. — Можно мне зайти в туалет?

— Мне очень жаль, — ответила Жюстина. — Мне очень жаль, но нельзя.

Йилл повернулась и почти побежала к калитке.

Вскоре после этого пришел Микке.

Надо было войти в дом и запереть дверь. Одежда промокла — следовало переодеться в сухое. Вместо этого она осталась стоять на ветру.

Ханс-Петер, подумала она. Как он, должно быть, беспокоится. Звонил ли он ей с работы? Или не заметит ее отсутствия, пока не вернется домой утром? Или как он сегодня работает? В ночную смену? А может, вернется уже вечером? Что-то приключилось с Ариадной. Ее муж скоропостижно скончался. Ханс-Петер поехал к ней, чтобы помочь.

А если и она умрет… погибнет от рук маньяка.

Он так странно говорил, почти бредил. Называл ее миссис Тукер. Кто это?

«Некоторые люди заслужили смерть», — сказал он. Пламя свечи искажало черты его лица. Прыщавый лоб. Ссадина на носу. Он ее убьет! Теперь Жюстина это поняла. Он совершенно больной. Она принялась отчаянно дергать ремни. Бесполезно.

Парень двадцати с небольшим лет. Ребенок. Просто заброшенный ребенок с безумными фантазиями.

Когда дверь распахнулась, Жюстина закричала от страха, и Микке рассвирепел.