Тень врага

— Я сбегу из дома, — заявила Надя.

— Не пори чушь.

— Костя, я не спрашиваю разрешения, я ставлю тебя в известность о своих планах, потому что уважаю тебя и доверяю тебе!

— А Вова о твоих планах знает?

— Нет, но он…

— Он треснет тебя карданом по голове и велит бежать обратно. Потому что в противном случае тебя всё равно найдут и вернут, а его обвинят в похищении аристократки и отправят в тюрьму. — Помолчав, я добавил: — Ну хорошо, может, не отправят. Или, по крайней мере, я его оттуда вытащу. На это моего на деда влияния хватит.

— Мы с Владимиром убежим из города!

— Господи… Да что вы будете делать дальше? Надя, включи мозги, а? После того, как ты продашь свои драгоценности, останется только ремесло, которым владеет Вова. С голоду не умрёте, факт. Но ты хоть малейшее представление имеешь о том, что такое — жизнь на зарплату автомеханика? Молчи! Не имеешь ты такого представления. Ты думаешь, что где-то там вас ждёт приличная уютная квартирка, к которой прилагается кто-то вроде Китти, чтобы прибираться. Еда появляется на столе сама, одежда сама собой стирается и гладится, а автомобиль — заправляется. Давай я немного настрою резкость в твоих розовых очках: быть «Китти» придётся тебе. Это ты будешь прибираться, стирать и готовить. А потом есть то, что приготовила.

От последнего довода Надя содрогнулась.

— Я не говорю, что это плохо, сестренка, — вздохнул я. — Просто ты этой жизни не знаешь, и ты её не вытянешь — по крайней мере, сейчас. И Вова понимает это так же хорошо, как я. Поэтому как только ты нарисуешься у него на пороге с узелком за плечами — прогонит тебя обратно.

— Ну так и что мне тогда делать?! — воскликнула Надя.

— Успокоиться, — сказал я и открыл ей заднюю дверь. — Здесь вопрос стоит о твоей судьбе. В таких ситуациях все решения нужно принимать на холодную голову.

— Но ты хотя бы записку ему передашь? Дедушка строго-настрого запретил нам встречаться…

— Я встречусь и поговорю с Вовой сам, — пообещал я. — Не надо ничего писать. Объясню ситуацию.

— Спасибо, Костя, — сказала Надя и села обратно на заднее сидение.

* * *

— И тебе здравствуй, сиятельство, — пробормотал Вова, вытерев кровь с разбитых губ. — Давно не виделись.

— Угу. Пожрать есть чего? Обедать дома не стал — торопился к тебе.

— Найдём, отчего не найти-то. — Вова, кряхтя, поднялся с пола, осмотрел капот автомобиля, через который перекатился после моего удара. — Пойдём в мою контору.

Капоту повезло — ни вмятин, ни царапин. Вове повезло меньше, но тоже ерунда. До свадьбы доживёт.

«Контора» оказалась подсобкой, где вдвоём едва развернёшься. Стула было два, один я занял и подпёр голову кулаком. Вова положил на стол тряпичный свёрток. Внутри оказались полкраюхи ржаного хлеба и шмат копчёного сала. Я усмехнулся, представив выражение лица Нади, если бы ей предложили такой «обед».

— Чайник вскипятить? — предложил Вова.

— Давай, гулять так гулять.

Я откусил кусок хлеба с положенным сверху салом, пожевал, задумался.

— Ну как? — с любопытством спросил Вова.

— Ну, так… Солили не очень долго, в коптильне недодержали… Нормально.

Мне-то было нормально, а вот как желудок Кости Барятинского отнесётся к жировой бомбе… Это мы в ближайшее время узнаем.

— Удивляюсь я с тебя, сиятельство. — Вова отхлебнул чаю и беззвучно выругался разбитыми губами.

— Это я с вас удивляюсь, — проворчал я. — Ромео и Джульетта недоделанные.

— Надя как?

— Под домашним арестом Надя.

— Это-то я смекнул как раз.

— А, так тебя её душевное состояние интересует? Тоже мог бы сам догадаться. Из дома убегать надумала.

Вова опять обжёгся чаем и отодвинул чашку от греха подальше.

— Совсем, что ли, сдурела? — буркнул он. — Бежать… Скажи, пусть не блажит там.

— Это я без тебя разберусь. Вы на что рассчитывали-то? Ты конкретно?

Вова отвёл взгляд, вздохнул. Сунул в рот кусок сала, прожевал.

— Да ни на что, в общем. Оно ж… Не планируется такое. Сам понимать должен. Если уж в сале разбираешься — в таких-то вещах сам бог велел. Понятно было, что… Ну так, а мне как же? Взять и сказать княжне Барятинской, мол, пошла отсюда?

— Так это она, значит, тебе на шею вешалась, а ты терпел?

— Не говорил я такого! — возмутился Вова. — Вместе надурили. Я ведь к ней — и правда… Всем сердцем, сроду со мной такого не было! И — не подумай, не заради титулов каких. Она ведь мне ещё с театра понравилась. Я думал, нашего круга. А оно — вона как оказалось. А потом вовсе — чёрт его знает. Само закрутилось, да понеслось — не остановишь…

— Помню я театр ваш, — поморщился я. — Ладно, дело прошлое. Сейчас что делать думаешь?

— Да думаю продавать всю эту канитель. — Вова окинул взглядом помещение. — Может, в Москву подамся. Руки есть, голова на плечах — устроюсь. Жалко, конечно. Родился ж тут, отца схоронил. Мамка, опять же… А, ладно. Уж как-нибудь её уговорю, вместе переедем. Человек — не дерево, чтобы корни пускать.

В этот момент мне сделалось как-то непередаваемо грустно. Сначала Федот, теперь вот этот… Вроде бы и не друзья они мне, а привык.

— Чувства Нади, то есть, побоку? — спросил я.

Вова покачал головой:

— Вот ты, сиятельство, иной раз — до того смекалистый, что аж не по себе делается. Будто насквозь видишь. А в иных делах — дурак дураком, хоть ты бей меня за такие слова, хоть на куски режь… Я оттого и бегу, что не побоку! И за Надю страдаю, и сам… Слов нет, чтобы передать. А только — чего нам с этими чувствами делать-то? Мучить себя? Оно ведь, ежели не по горячке, а на холодную голову подумать — поймёшь, что ничего не изменится. Обручиться мне с княжной Барятинской не позволят, хоть наизнанку вывернусь. Кто я — а кто твоя сестрица. А дальше по углам прятаться я не хочу. Раз нарвались — будет. Не дело это… А уеду — тут уж, как говорится, с глаз долой из сердца вон. Наде-то это всё не объяснить, девчонка ещё совсем. Ну, обозлится на меня, конечно, поплачет… А потом забудет. Со временем. Женихов-то у такой красавицы, поди, немало.

— А ты? — спросил я.

— А что — я?

— Тоже её забудешь? Со временем?

— Не трави душу, сиятельство. И без тебя тошно, — Вова отвернулся.

— Ясно, — сказал я. — И когда ты планируешь мастерскую продавать?

— Ну, недельку мне ещё нужно — доделать, за что взялся. А так-то уже спрашивать начал потихоньку — у тех, кто при деньгах.

— Не продавай никому, — сказал я. — Если что, я твою мастерскую сам куплю. Неделя, говоришь…

— Как так — сам? — удивился Вова. — Вам же нельзя. Вы же — в Ближнем Кругу…